Весь остаток дня прошел весело. Мы танцевали вместе с другими людьми и уличными музыкантами; посетили комнату кривых зеркал, которая является еще и лабиринтом; покатились на американских горках; прошли вдоль и поперек пещеру страха; покатались по искусственному озеру, потому что в настоящем плавают лебеди, которых мы потом покормили; а под конец, когда уже стемнело, мы пошли на колесо обозрения.

- Мне сегодня очень понравилось, никогда так замечательно не проводил время, даже когда в детстве приходил сюда, - поделился со мной впечатлениями Камиль. – А что на счет тебя? – с интересом посмотрел он мне в глаза.

- Спасибо тебе, что помог мне снова окунуться в детство, - сама не заметила, как перешла на «ты». – Я не знаю, когда в последнее время я была так счастлива, - скромно опустив глаза, сказала я.

- Тогда давай как-нибудь это повторим, - с веселым блеском в глазах, предложил посол.

- Может быть, - уклончиво ответила я.

Как Камиль и говорил, на следующий день мне пришлось скрыть все его синяки, так как нам предстояло появиться перед министром и другими послами. На этой встрече все должны одеться официально. Поэтому я одела черный брючной костюм и белую блузку с красивый воротником. Прибыв на место, я заметила Эмили в свободном белом платье и нежно-розовом пиджаке.

- Ну, наконец-то, сегодня можно не строить из себя доступную девушку, - обменявшись приветствиями, сказала она, украдкой смотря на Шарлотту, которая сегодня тоже была одета по-скромному. – Здесь жена Давида, - прочитав в моем взгляде вопрос, она указала на высокую женщину примерно нашего возраста с яркой улыбкой.

- И как можно такой изменять? – не отрывая от нее взгляд, спросила непонятно у кого.

- Мы должны сочувствовать Шарлотте, - сказала Эмили, хотя и была согласно со мной.

А ведь, и правда, как можно было ей изменять? Даже сейчас, находясь от нее на расстоянии и не познакомившись, я чувствовала ее позитив – об этом говорила ее улыбка, да и улыбки ее собеседников, которые хоть и знали об изменах ее мужа, но улыбались ей дружелюбно, а вовсе не жалостливо.

- Как они могут спокойно смотреть ей в глаза и улыбаться? – я даже сама не ожидала, что задам этот вопрос.

- Все в порядке, - махнула женщина рукой. – Хоть для меня это и не кажется порядком. Она знает, что Давид ей изменяет, но он все равно возвращается к ней. Да и, как уже и говорили, им обоим не выгодно будет разводиться.

- А где здесь для нее выгода?

- Если она с ним разведется, то, может, и отсудит у него алименты, квартиру и машину, но на большее ей не стоит рассчитывать. Но я бы развелась. Хотя бы ради того, чтобы увидеть лицо этого козла, когда он потеряет половину своего состояния и ему придется вновь все это зарабатывать. Хорошо, что мой любимый просто ангел, - с невинной улыбкой и милым голосом сказала она последнее предложение.

С того самого разговора, когда Камиль сказал, что все послы буду представлять своих сексуальных помощниц, я и не представляла, что министр на самом деле серьезный мужчина. Потому что как только в зал вошел какой-то посол со своей секретаршей, одетой в короткие черные шорты, министр выпроводил ее со словами: «Как можно было прийти на такое важное мероприятие в таком вульгарном виде?». И после этого я окончательно впала в ступор. А для чего мы вообще одевали такие «вульгарные» платья при нашем первом знакомстве? А девушка эта расплакалась и вернулась в светлых джинсах, сказав, что другой одежды у нее нет.

Мы с Эмили обеспокоено поглядывали на Шарлотту, которая с подавленным видом записывала все слова выступающих. А сам Давид спокойно выслушивал своих коллег, при этом с любовью смотря на свою жену и под столом поглаживая ее коленку. Или не коленку. Под стол же я не заглядывала, а ведь так хотелось.

Когда все это закончилось, я позвонила сыну, который убитым голосом рассказывал мне о новостях прошедшего дня. В его рассказе я не услышала ничего, что могло его так расстроить, поэтому спросила его напрямик:

- Милый, что произошло? – самым ласковым голосом на свете, на который вообще способна, спросила я.

- К нам приехала Кейтлин, - шмыгнув носом, ответил он. Честно признаться, я не удивлена, что они помирились, да и не волнует меня это. – И они с папой попросили меня погулять где-нибудь часок.

- И где же ты ходишь? – с беспокойствием в голосе, спросила я. Мерзавец, как я вообще смогла доверить ему ребенка. Ах да, точно, он же его отец, как я могла забыть… - Генри, пожалуйста, ответь мне, не заставляй маму беспокоится.

- Не волнуйся, мам, - я почувствовала, что он улыбается. – Я сейчас сижу в номере у какой-то старушки, с которой познакомился в фойе и которая ничего не понимает по-английски, и она угощает меня пирожками. Представляешь, здесь такой сервис, а она сама стряпает пирожки.

- Но как ты с ней общаешься? – это было единственное, за что уцепился мой взволнованный разум.

- На корявом русском. Кстати, спасибо, что научила меня ему. Ну, ладно, мам, тут у бабы Вали внуки с моря пришли, и она хочет нас познакомить.

- Хорошо, дорогой, только не засиживайся допоздна и не уходи далеко от папы, а то он будет волноваться.

Еще одна причина нашего развода это то, что он забывал о существовании своего сына. Нет, он хороший отец, и Генри его любит, но себя он любит больше. Конечно, Роджер уделял время своему сыну на протяжении всего того времени, что мы в разводе, но как-то наполовину. Ох, я ему все выскажу вечером.

- У меня для тебя есть сюрприз, - когда я уже не знала, чем заняться, меня нашел Камиль. Глядя на его искреннюю улыбку, мне поскорее захотелось узнать, что за сюрприз он мне приготовил.

Скажу вам, что это самый худший сюрприз из всех, что мне когда-либо делали. Он привел меня в цирк. Цирк!!! Ужасней сюрприза просто придумать невозможно. Но я ему, естественно, этого не сказала, а то еще обидится.

Я смотрела все эти представления, даже с клоунами. Вы просто представьте, я это смотрела! И не отворачивалась! Конечно, как я могла отвернуться и показать свои слабости почти постороннему человеку.

Так вот, глядя на всех этих клоунов, восставших из Преисподней, я готова была расцеловать Сида, который был «слегка накрашен», по сравнению с ними. Да на них были даже эти ужасные балахоны, парик, торчащий в разные стороны, и этот ужасный красный нос. А вот у Сида я никогда не замечала этого странного одеяния, там были только мышцы… Да он по сравнению с ними просто святой.

Когда мы вышли оттуда, на лице Камиля была улыбка до ушей. Наверное, он хотел сделать мне приятное… Но! В этом не было ничего приятного.

- Цирк, - в моем голосе проскальзывали истеричные нотки. – Какой необычный выбор, - нервно улыбнулась я.

- Ну, да, - еще шире, а казалось уже некуда, улыбнулся мужчина. – Мы же на Дне рождения твоего сына были в цирке. Я подумал, что тебе это понравится, тем более, - сказал он чуть тише. – Это было наше первое свидание.

Свидание? О, Боже, неужели, он все это так воспринял? Я промолчала, просто не зная, что именно должна была сказать в этой ситуации. А он все продолжал говорить, не скрывая свою радостную улыбку… Пока ему не позвонили. Не знаю, кто это был, но я ему так благодарна.

- Здравствуй, мама, - он все продолжал улыбаться. – Да, конечно, - он посмотрел на меня. – Я с Оливией, мы скоро будем.

Конечно, мое мнение здесь не учитывалось, поэтому он без лишних слов схватил меня за руку и затолкал в машину. Вот если бы он спросил меня, хочу ли я с ним ехать, то я бы отказалась. Мне было неловко находиться рядом с ним. Мне было неловко оттого, что мы воспринимали все по-разному.

- Ты что-то хотела? – поцеловав мать в щеку, спросил Камиль у нее.

- Да, - призналась женщина и виновато опустила взгляд в пол. – Я недавно была у твоего отца, и он изъявил желание увидеться с тобой.

- Нет, мам, мы это уже обсуждали, - его лицо в миг стало хмурым. – И зачем ты вообще его навещаешь, ведь вы развелись?

- Если мы в разводе, это еще не значит, что я его разлюбила, - по-детски надув щеки, ответила женщина.