— Поцелуй любви снимает любые заклятья.

— Что? — композитор сощурил глаза. Когда до него дошел смысл сказанных девушкой слов, мужчина недоверчиво покачал головой. — Нет, этого быть не может… Роза, зачем? Я отвык мечтать о счастье. Это только в сказках…

— Но наша жизнь та же самая сказка, Эрик. Что нам мешает сделать ее счастливой? — Хранительница сверкнула глазами. — А… ты думаешь, что все мои чувства к тебе вызваны твоим голосом и музыкой? Маэстро, а можно так, чтобы вы не сомневались, а просто доверись? Хотя бы раз в жизни. К тому же, — Роза лукаво улыбнулась, — даже если бы вы попытались выставить меня из своего логова силой, у вас бы ничего неполучилось бы.

И прежде чем снова поцеловать Эрика, Роза прошептала:

— Я осталась с тобой, потому что сама этого захотела…

***

В каком же шоке были герои, когда на следующее утро Роза познакомила их всех с Призраком Оперы. Особенно шокирована была Белль. Не таким она представляла героя романа Гастона Леру.

— Вы… не такой, как в книге.

— Книге? — нахмурился Призрак.

— Понимаешь, Эрик, — поспешила объяснить Роза, — все жители этого города, в том числе и те, кто пришел из Страны Нерассказанных Историй, для всего этого мира — герои сказок, историй легенд. Папа, — девушка посмотрела Румпеля, который сидел мрачнее тучи, — может хватит так смотреть?

— Нет, не хватит. — Отрезал Темный, бросив на Призрака еще один испепеляющий взгляд. Любой бы на месте мужчины затрясся от страха, но Эрик был явно не из пугливых. Сам когда-то держал в страхе если не весь Париж, то всю Оперу точно. — Как я могу спокойно реагировать на человека, который буквально прошлой ночью пытался вырвать сердце моей дочери?! По приказу Хайда!

— Папа! Мы же уже обсудили это! — Хранительница виновато посмотрела на Призрака, и черты мужчины смягчились. — Давайте вернемся к нашей насущной проблеме: Хайд и Королева. Я слишком долго медлила. Пора серьезно приниматься за дело. И на этот раз я заставлю его меня выслушать!

— Роза, как мы можем помощь? — спросила Белоснежка.

Хранительница улыбнулась принцессе.

— Нужно заманить Эд… Хайда в город. Если моя песня на него подействовала, значит пора приступать ко второй части плана. Пора ему вспомнить время с того момента, когда мы впервые встретились на приеме доктора Лидгейта. С которого я унесла его подарок — голубую розу. Кстати, не забудьте привести доктора Джекила. Ведь это отчасти «его частное дело».

Лондон. Много лет назад

С тех пор, как Генри Джекил стал академиком, его образ жизни не очень-то изменился. Разве что… темная сторона его натуры теперь вела свой образ жизни, когда ученому наскучивали его кабинет или… кто-то из академиков вставал на пути к открытию. Тут на сцену выходил Эдвард Хайд. Этот странный, внушающий ужас мужчина всякий раз, когда выбирался наружу, буквально упивался этими минутами. Доктор Джекил всегда с содроганием потом подсушивал разговоры коллег о прохождениях своего второго «я». Но один факт успокаивал совесть: стоило только прекратить принимать сыворотку, и Хайд исчезнет навсегда. Этот факт не понравился альтер-эго, поэтому он начал, еще будучи в теле Джекила злобно бунтовать и требовать выхода. Он успел уже достаточно вкусить радости жизни, чтобы лишиться их навсегда. И вот однажды, когда доктор Джекил был в театре, прямо во время представления он почувствовал знакомые спазмы, какие были сразу после приема сыворотки. На сцене пела какая-то молодая девушка, и Хайд, стоило ему услышать этот звонкий голосок, потребовалось немедленно выбраться из темницы и занять место Джекила. Генри только-только достало времени выбраться из зала и укрыться за углом первого этажа. Эдвард Хайд, с трудом хватая воздух, поднялся на ноги и торжествуя простер руки вверх.

«Да… Наконец-то! Теперь мой черед веселиться, доктор».

Но попасть обратно в зал ему никто конечно не позволили, потому что у него в кармане был только пригласительный билет на имя Джекила. Но голос Ингрид, а пела именно она, раздавался на весь театр. Хайд просто стоял в стороне и слушал. От той нежной и невинной девушки и ее небесного голоса не осталось и следа. Теперь звучали только страсть и огонь. Эти чувства были знакомы Хайду, но сейчас он слушал об этом безо всякого удовольствия. Первая встреча с Ингрид все еще грела тайные, маленькие уголки той части его души, которые до этого спали. Это не был след Джекила. Нет, это были собственные добрые чувства Эдварда Хайда. Которые делали его вполне состоявшейся личностью. Когда спектакль кончился, Хайд вышел из театра и обошел его в поисках черного хода, чтобы подкараулить певицу, но как только мужчина завернул за угол театра, тишину разорвали крики. Хайд увидел пару, все еще одетую в костюмы спектакля. Мужчина держал за руку девушку и пытался поцеловать ее. Хайд мог бы спокойно, даже с наслаждением наблюдать эту сцену, если девушка не подала голос:

— Отпусти, Чарли! Мы уже не на сцене, остынь!

— Отпущу, когда надоешь. А теперь будь хорошей девочкой и не… — артист не договорил: Ингрид что есть сил влепила ему пощечину. — Ах ты дрянь!

Эдвард хотел было броситься девушке на помощь, но что-то его остановило. Голос загадочного знакомца, который нашел ключ от его темницы.

«Что, намерен сам повеселиться? Понимаю… — он рассмеялся. — Она прелесть. Я бы не стал отдавать ее такому…»

Но Хайд не слышал его, потому что в следующую секунду Ингрид закричала так громко, что даже воздух задрожал. Чарли, шипя, зажал ей рот и сильнее прижал к стене своим телом. Хайд не мог больше этого сносить.

— Отпустите девушку! — холодно потребовал он. На самом деле ему стоило больших трудов себя сдерживать, чтобы не вцепиться этому человеку в горло. Только присутствие Ингрид его останавливало. Актер только рассмеялся. Он был очень пьян.

— Иди куда шел, интелентишка! А то я и тебя… — он снова повернулся к девушке.

Но руки его не дотянулись до певицы: два шага альтер-эго доктора Джекила оказался рядом с Чарли, развернул его к себе и ударил в лицо так, что у актера хрустнула челюсть. Крича проклятья и воя от боли, он бросился бежать. Ингрид даже не пискнула, просто стояла, вся сжавшись, и дрожала. Ночь была холодная и сырая, а на ней было только легкое сценическое платье.

— Он успел сделать вам больно? — спросил Хайд, тоже дрожа. То ли от сладости удара, то ли от неожиданности поступка.

Ингрид покачала головой. Хайд скинул свой теплый пиджак и накинул ей на плечи.

— Спасибо, мистер Хайд. — Актриса улыбнулась своему спасителю. — Это было благородно с вашей стороны.

— Не мог же я позволить этому… навредить обладательнице самого прекрасного на Земле голоса.

Ингрид совсем смутилась, получше кутаясь в его пиджак.

— Другой бы на вашем месте не стал бы даже останавливаться, не то что помогать. К сожалению, на актрис смотрят так, как… Чарли… — она нервно сглотнула, — многие. Не хотите выпить со мною чаю?

Эдвард Хайд удивленно поднял брови:

— А вы не боитесь? Вдруг я тоже…

Ингрид энергично покачала головой, заглянула налитые кровью глаза, а может даже глубже и улыбнулась так широко и ласково… В эту секунду Эдвард Хайд пожелал больше никогда не лишаться статуса личности. Нет, он больше никогда не вернется в темницу, где раньше томился в ожидании пока его тюремщик пожелает дать ему амнистию, но только для того, что напугать очередного оппонента или напиться в кабаке.

Герои заманили Хайда в город, как и просила Роза. Альтер-эго Джекила был вне себя от ярости, когда услышал, что Хранительница до сих пор жива.

«Призрак не смог. Дочка Темного приняла его уродство. Если хочешь что-то сделать, то делай это сам!»

Реджина и Эмма с помощью магии удерживали Хайда столько, сколько могли. И вот им на помощь подоспела Роза.

— Эдвард! Хватит, слышишь? Давай все нормально обсудим.

— Нормально? — лицо Хайда от злости почернело и так страшно исказилось, что Роза забеспокоилась за его состояние. — Ты — исчадие АДА! Из-за тебя все! Ты вселила мне надежду, что я смогу жить по-человечески! Демон под ангельской внешностью! Пела мне слащавые песенки, говорила о доброте души! А что в результате? — Хайд увернулся от магической атаки Реджины и с ревом накинулся на Розу. Девушка лишь взглядом остановила его и подошла достаточно близко. Румпель, Белль и Эрик наблюдали за ней со стороны.