— Георг герой! Георг - победитель дракона!

И теперь он четко осознавал, что это и есть конец его пути. Недуг он победил, и от этой битвы у него на теле остался шрам. Он его еще чувствовал, и это вместе с болью доставляло ему какую-то сладкую радость, ощущение того, что именно он победитель. Что в свои двенадцать лет ему удалось пройти через такое, что теперь он силен и непобедим, что все вокруг знают, как ему было тяжело, и каким ужасным был дракон. Он тонул в собственном счастье, в восхищении людей, в самосознании, что он теперь настоящий рыцарь, и звание это будет носить с гордостью всю оставшуюся жизнь.

Оливия ждала его на площади. Она улыбалась ему лучезарной улыбкой, весь ее вид тоже излучал счастье, и похожа она была на великую королеву всей этой страны сов.

— Здравствуй, Георг Победоносец! Победитель дракона!

Мальчишка соскочил с коня легко, и столь же медленно, с замиранием, подошел к ней. Склонился на одно колено. Толпа тут же затихла, и над площадью города воцарилось священное молчание. В ближнем круге стояли знакомые и незнакомые лица - и маги, и колдуны, и ночной сторож со своим колокольчиком, и другие рыцари, и просто люди, - а Георгу казалось, что его сейчас окружает весь мир, и весь мир видит эту минуту - минуту его истинной славы.

В руках у Оливии оказался тонкий серебряный меч. Она коснулась им одного плеча Георга, потом другого, потом отставила его в сторону и достала из бархатного футляра подвеску.

— Поднимись с колен, мой маленький господин.

Георг встал.

— Теперь ты рыцарь, малыш, — и надела ему на шею медальон, изображающий человека на коне, поражающего своим копьем дракона, — это знак победителя.

— Спасибо, Оливия, — прошептал мальчишка, задыхаясь от радости. — Спасибо тебе.

— Нет, Георг, спасибо ты мне скажешь потом…

Что-то такое прозвучало в ее голосе, что Георг поднял склоненную в почтении голову и взглянул ей в глаза. Взгляд оруженосца разнился с ее улыбкой, что-то, что он не мог разгадать, противоречило ей.

— Почему потом?

— Потому что сейчас ты не любишь меня Истинной любовью.

Он не понял этой фразы. Толпа, осознавшая, что процедура посвящения состоялась, внезапно заполнилась криками снова, все заглушила, подняла рыцаря на руки и понесла куда-то потоком.

— Празднуем! Празднуем!!!

Как понял Георг, спустя несколько минут, его несли во дворец. Сверкающий, белокаменный дворец, где с башен доносились звуки труб, а с крыш развивались цветастые флаги. Во дворце был бал!

Георг любовался этим великолепием и купался во всеобщем внимании долго, где бы он ни проходил, те или иные люди поднимали в воздух кубки или просто ладони и выкрикивали: “Виват победителю!”. В большой зале он успел заметить человека, которого встречал на другом балу - Гарольда. Сначала он был со своей девушкой-рыцарем, но потом, когда увидел Оливию, ушел к ней, а девушка осталась одна. Он вспомнил, что ее зовут Майя, и захотел в этот раз подойти к ней не как прежний воин-мальчишка, а на равных, как рыцарь к рыцарю.

Майя увидела его издалека и улыбнулась:

— Привет, Георг. Какой замечательный праздник здесь устроен в твою честь.

Он скромно шевельнул плечом, и смело посмотрел на нее снизу вверх, ничуть не стесняясь теперь ни своего роста, ни возраста.

— Ты же тоже прошла посвящение.

— Я? Да, как бы прошла…

— Как это “как бы”?

— Не бери в голову.

— А! Друзья мои! — Оливия, как вихрь, появилась рядом, и взяла и Георга и Майю за руки, — пойдемте куда-нибудь от шума.

— А где Гарольд?

— Он остался разговаривать с Перу.

Оруженосец шагнула в одну из арок, в пустынный и светлый коридор, выходящий на балюстраду дворца.

— Какой прекрасный день, да, Майя?

— Да.

— Тебе уже все стало понятно?

— Да, Оливия.

— И ты уже не сердишься на меня, что я здесь главная героиня?

Майя очень светло улыбнулась:

— Я счастлива, что это именно ты. Я знаю твое настоящее имя…

— Ты же не считаешь, что Гарольд тоже главный герой? Ты уже знаешь, зачем он здесь появился, и почему захотел увидеть мир сов?

— Да, я поняла, что это история только о тебе и о Георге. Но я пока не разгадала причин, почему Гарольд здесь и что ему нужно.

— Скоро поймешь. — Оливия тоже улыбнулась, и обе девушки крепко обнялись. — Ты ведь не станешь мне мешать?

Майя сказала, что нет. А Георг, руку которого отпустила оруженосец, ничего не понимал из разговора.

— Вот вы где! — сам Гарольд показался в конце балюстрады, и шел к ним.

А Оливия быстро прошептала:

— И ему не дай мне помешать.

— Не дам!

В следующее мгновение Оливия развернулась и ударила мальчишку по лицу со всей силы.

IX

Я обещала Оливии не вмешиваться, хоть и осознавала весь кошмар того, что должно произойти. Поэтому, увидев, как опешил Гарольд, от такого зрелища, я кинулась к нему и вцепилась в руку:

— Не вмешивайся! Верь мне… верь!

Я оттащила его в сторону, за гардину, и дальше нам оставалось только наблюдать за происходящей сценой. Он порывался ни один раз выскочить и остановить то, что творила оруженосец, но я сдавленно шипела: “это не твоя история” и удерживала своего короля.

Оливия у Георга отняла его шпагу. От удара мальчишка упал на каменный пол, зазвенел своими доспехами, да так и остался в изумлении лежать на полу. Судя по его выражению, такой он девушку не видел никогда в жизни.

А Оливия почернела. Буквально. Ее платье исчезло, заменившись черным рыцарским костюмом. Она отшвырнула в сторону ножны:

— Тебе казалось, малыш, что я твой помощник, да?

В голосе было столько смеха, что даже у меня пошли по спине мурашки.

— И что никогда я не оберну твое же оружие против тебя? Наконец-то настал этот день, день твоего посвящения, к которому я так долго и упорно тебя подводила… наконец-то ты взрастил в себе то, что мне так нужно! Теперь я должна познакомить тебя с правдой, - я не твой оруженосец. Я вообще не оруженосец. Это ложь. Ты хороший мальчик, который взлелеял своем сердце то, что мне так необходимо. О, сколько было трудов… было тяжело и мне и тебе…

Она говорила так холодно и в тоже время как будто с жадностью. С жадностью человека, дорвавшегося до триумфа мести, и жадность эта проявлялась в том, как человек упивался ею. И Оливия сейчас упивалась. Она выговаривалась так, словно наконец-то говорила правду, после нескольких месяцев лжи, говорила с таким облегчением, с каким может говорить только тот, кто долго носил маску притворства, тяжелую маску, а теперь скинул ее. Она даже глубоко дышала, так не могла совладать с собой.

А мальчишка молчал. Одни его глаза говорили сначала непониманием, а потом искренней болью.

— У меня до тебя было еще трое подопечных… — кончик клинка она поднесла к шее Георга, и шевельнула бровью, — только двинься… все трое были уже взрослыми, и все трое на каком-либо из этапов в мире сов ломались, и никто не дошел до конца. А ты дошел! Ты выстрадал, накопил, сохранил и приумножил силу внутри себя, и я ее забираю. Я забираю у тебя все, что ты здесь обрел, - и не по отдельности, а целиком. Эти знания, Георг, этот опыт, слились у тебя в один великолепный слиток. Это все теперь мое…

— Оливия! — Георг не выдержал и заплакал навзрыд. — Оливия!

Девушка наклонилась к колену и вытащила из голенища сапога один кинжал.

— Прости, малыш, но мне нужно это достать из тебя, другого способа я не знаю…

Она убрала шпагу, и, резко нагнувшись, проткнула лезвием кинжала доспех Георга, по самую рукоятку загнав его в живот. Мальчик побелел и оборвал дыхание, а оруженосец достала второй кинжал.

— Ну, что поделать… — и воткнула его выше первого, ближе к грудине.

Панцирь рвался, как фольга, и легко проминался. Доспех был столь же иллюзорен, сколько настоящими были клинки. В ладони Оливии оказался третий:

— Это последний…

— Что она делает?! — Гарольд рядом со мной почти заорал, но даже его крик уже не способен был ничему помешать.