Темнело все быстрее, с каждой минутой, и Георг все чаще сидел на чем придется, чем ходил со всеми. Добраться сюда пешком уже было нелегкой задачей, но он с ней справился.

— Жорка, иди сюда! — позвала из темноты Юна.

Они были внутри корпуса, поднялись постепенно на пятый этаж, и пока мальчишка отдыхал на верхней ступеньке лестничного пролета, компания нашла нечто интересное. Сделав несколько трудных глубоких вдохов, Георг поднялся и пошел на голос.

— Смотри…

Кто-то из самых смелых подполз к краю обрушения и заглянул вниз, прочие держались на почтительном расстоянии. Но главное внимание было приковано не к тому, что внизу, а к тому, что было по другую сторону.

— Вон там, видишь, лежит что-то, — девочка шепнула ему на ухо, так что дыхание защекотало мальчишке волосы у виска, — наверное, сокровища.

На той стороне был такой же кусок пола и проем дверей, как и здесь. А за ним темный коридор и косой лучик последнего низкого солнца выхватывал из этой темноты блеск.

— Здесь бандиты золото спрятали, — предположил один. — Награбили, и на стройке прячут.

— Да, а как пробираются туда?

— Ход знают, понятное дело.

— Не, это что-то другое. Кинжал! Я вижу! Вон та штука со звездочкой, похожа на ручку.

Через десять минут в одной из соседних бетонных комнат отыскался узкий деревянный брус, который тащили впятером. Длинны его хватило, чтобы он превратился в мост на ту сторону, но рискнуть так сразу, и полезть по нему, смелых не нашлось.

— Это не годится, — здраво рассудил их рослый и главный товарищ, — брус слишком тонкий, в середине сломается. Видали, как пружинит?

Он отступил от края и надавил на него ботинком. Брус не спружинил, но это его не смутило:

— В середине точно прогнется и треснет. Надо найти побольше.

Но побольше они не нашли, а если бы нашли, то такой бы уже не подняли. Оставалось только развернуться и уйти, но Юнее пришла в голову глупая и вдохновенная мысль:

— А пусть Жорка слазит? Он маленький.

— Да, правда, ты вон какой тощий! Как пятилетний пацан! Все засмеялись, и она тоже. Георг сожмурился от обиды, что Юна назвала его маленьким, он не виноват, что остальные ровесники успели вымахать за два года, а он прибавил каких-то пару сантиметров. Мысленно он обозвал ее дылдой, но проявлять себя трусом все равно не захотел. Пусть эта девочка и не станет для него дамой сердца, раз смеется с остальными, но подвиги совершаются не только ради других.

— Запросто.

Высоты он не боялся, с равновесием всегда дружил. Он делал неторопливые шаги и не смотрел вниз, а брус к середине действительно начал под его ступнями немного уходить вниз, но не опасно, он чувствовал, что пройдет. Он легкий, почти невесомый.

— Ура! — Юна взвизгнула, а мальчишка запрыгнул в темноту.

Теперь из светлого проема двери он видел их всех, как зритель, смотрящий на сцену. А ребята вытянулись цепочкой, никто ни у кого за спиной не стоял, и вот-вот, ему казалось, должны были поклониться.

— Что там? Что там лежит?

Георг пнул ногой хромированный отрезок трубы, и разочаровался. Ни сокровищ, ни кинжалов, только еще один проем, - выход из коридора, и поворот к балкону.

— Жорка, ну?!

Он свернул, и остался один на один с небом.

На высоте царил такой ветер, что дух захватывало. И здесь его порывам не мешали ни здания, ни теснота, - был виден край города, лес и обширный пласт поросшего сорняком и репейником пустыря. Вечер обернулся ласковым ламповым огоньком, как зимнее окошко с домашним светом. Полукруглый оранжевый абажур на горизонте и зеленоватое небо сумерек.

— На это стоило посмотреть, — Оливия наблюдала за лицом мальчика, сидя недалеко от балкона на выступающем нешлифованном карнизе. — Очень красиво.

— Ага, — Георг мельком ответил ей взглядом и вновь заворожено обратился к картине заходящего солнца. — Красиво.

— А что ты здесь делаешь?

— Ты же сказала…

— А что я сказала? Я всего лишь попросила пригласить твоих друзей поиграть на стройке. Где они, кстати?

— Там, — он кивнул в сторону пустого коридора.

— А почему не с тобой?

— Там обвал.

— А ты, значит, умеешь летать? — усмехнулась оруженосец.

Георг улыбнулся. Он хотел уже бросить “скажешь тоже”, но запнулся на этом, и выговорил:

— Что-то вроде того.

— Чудеса.

Оливия прекратила расспросы. Судя по взгляду ее юного воина, он догадался о том, о чем ему следовало догадаться, и этому чувству, этой мысли нужно было время. Время понять себя и осознать, не как мираж, а как реальность: недуг не только отнимает, но и дает. Не иссуши болезнь его тело, не преврати его в подобие тени, и ему никогда бы не пройти сюда, как сейчас не пройти никому из сильных и здоровых детей. Он смог. А они нет.

— Поверь мне, люди сов, счастливые люди, как бы это странно для тебя ни звучало.

— Наверное. Это все, да? Конец пути?

— Почему ты так решил?

— Потому что я знаю, что все равно умру. Мама мне честно говорила, что с возрастом будет хуже… но теперь мне легче. Как было сегодня утром. Спокойнее.

— Мама сказала тебе не только это, малыш, ты забыл, — в миг оказавшись рядом с мальчишкой, она сурово сдвинула брови и придавила его взглядом с высоты своего роста. — Не мечтай, что легко отделался. Конец пути! — добавила она со зловещим смехом, и вокруг все враз потемнело. — Нам пора.

Схватив его за руку, она кинулась в проем, и Георгу пришлось бежать. Он чуть не закричал, когда девушка с такой же легкостью выскочила и к обвалу, но оказалось, что там теперь была мощеная дорога и деревья, а больничный корпус исчез.

— Скоро рассветет, — расслабленно произнесла Оливия, когда они неспешно шли по дороге, а огромная луна качалась, как маятник из стороны в сторону. — Видишь, как ей не терпится спрятаться куда-нибудь?

Георг думал о том, что теперь творится там, на стройке, и как его ищут по всему городу родители. Он исчез. Ребята, возможно, решат, что он провалился и погиб, но слазить на ту сторону обвала и проверить никто не сможет. Юна пожалеет сто раз, что предложила эту идею.

— А где мы сегодня?

— Мы на развилке.

Оруженосец по-прежнему была одета просто, без вчерашней экипировки, а вот он опять преобразился в костюм, в котором, он теперь был в этом уверен, ему делалось и спокойнее и надежней. Одежда будто бы придавала ему силы, - вон, сколько уже шли, а усталости не было.

— Сейчас дорога нас приведет к перепутью, раздвоится, как змеиный язык. Одна поведет к городу, а другая к кладбищу.

— К кладбищу?

— Жуть, и не говори.

— Там будет также, как в темнице виноватых?

— Откуда я знаю, — слукавила девушка.

Впереди вдалеке показалась фигура. Неспеша, почти таким же размеренным прогулочным шагом, как и шли они, приближался темный человек в сюртуке. Полы сюртука доставали до самых колен, широкие рукава белели краешками кружева в темноте, а на голове у незнакомца, как блин, красовалась плоская шляпа.

— Добро пожаловать, добро пожаловать, — протянул он, подойдя ближе. — Вот так гости… искренне рад…

— Здравствуйте, — осторожно ответил Георг и из-за этой осторожности стал немного держаться за спиной Оливии.

— Проводить вас до города?

— А кто тебе сказал, что мы идем туда?

Шляпа качнулась вместе с его головой:

— Я вижу, как твоему доблестному воину хочется спать. В городе у нас хорошо, никого не тревожит никакой шум…

— Я не хочу спать, — возразил мальчишка.

— Глазки слипаются, и хочется лечь, так ведь? Ну, неужели вы пойдете на кладбище? Там одни покойники и смерть.

Он повел руками, и Георг заметил в одном из них колокол, а в другом молоточек. Мелодичный звон огласил ночь, и вдалеке, где-то справа, послышались ответные удары и собачий лай.

— Мы сами разберемся, — отрезала оруженосец. — Иди своей дорогой.

Недовольно пошаркав на месте, мужчина развернулся и пошел обратно, а Оливия удержала Георга за руку.