Коул Бенсон ухмыльнулся:

– Хорошо. Вот даже облажаться нормально не могу.

– Так не лажай вовсе.

МЕРТВЫЕ ОСТАЮТСЯ В НАШЕМ СОЗНАНИИ, БУДТО ОСТЫВАЮЩИЕ угли костра. Постепенно гаснут, заслоняемые новыми делами, и вдруг пронесшийся в сознании ветерок раздувает их, и они вновь вспыхивают на мгновение. Для Дэкерта таким моментом стал запах сигар. Он открыл шкафчик Коула Бенсона, и запах ударил его, будто кулак. На смену онемению последних двух дней в груди вспыхнула резкая боль. Следом за ней пришли эти воспоминания о том, как Коул пытался стать первым на Луне сноубордистом. Когда картины их разговора угасли в его мозгу, он тряхнул головой и посмотрел на небольшую коробку с сигарами в шкафчике.

У Бенсона были связи в «Кратере Пири», и ему тайком привозили доминиканские сигары «Термал Макс» с восстановленного производства. Наверное, тот же самый делец, что привозит Лэйн небольшие порции бурбона. Из шкафа шел насыщенный запах табака, и Дэкерт представил себе Коула, в кают-компании, положившего ноги на стол из белого базальта и раскуривающего сигару сорокового калибра, за рассказом про идеальные волны, накатывающие из глубин Тихого океана на песчаные пляжи Плайя Эрмоса.

«Десять часов на волне – десять часов секса, – сказал бы Коул. – Вот что такое Коста-Рика».

Собрав сигары, Дэкерт убрал их в мешок для вещественных доказательств, к другим личным вещам Коула. Думал отдать их Тэтчу, но тот сейчас в ступоре, вряд ли возьмет. Как и все они. На станции была атмосфера – как в вестибюле похоронного бюро, где все стараются не смотреть на гроб, но все равно ощущают его присутствие. За последние пару дней Кворлз, Вернон и Тэтч едва несколько слов сказали. «По крайней мере, у них есть моральное право на депрессию», – подумал Дэкерт. Настоящие причины для скорби. Они жили с Коулом как братья, работали с ним, рисковали жизнью, каждый раз выходя на лунные равнины. Даже Лэйн, несмотря на дистанцию, которую старалась сохранять, могла оплакивать его, не испытывая чувства вины. Она часто помогала Коулу укладывать его непокорные светлые волосы, называла его «мой малыш». Наверное, самое сильное из всех проявлений чувств, которые она позволяла себе по отношению к кому-либо из мужчин те три года, что работала на «Ясности».

А что же он сам? О чем он сам жалел: о смерти Коула или о том, что она запятнает, развеет в вакууме его безупречную профессиональную репутацию? С тех пор как Дэкерт стал командовать станцией, он не потерял ни одного человека. А вот теперь потерял, и именно Коула. В глубине души у него всегда будет поровну печали о смерти Коула и чувства вины, оттого что он, возможно, больше жалеет себя, чем Коула Бенсона. «Даже в горе можно быть эгоистом», – подумал он.

А может, эта ситуация просто заставила с новой силой вспыхнуть память о прошлом. Он много лет не сталкивался со смертью, однако были времена, когда она еженедельно посещала его. Какой строевой офицер не терял солдат в долине Бекаа? Сержант-артиллерист или юный рядовой, которого разорвало изнутри акустическим ударом или убило самонаводящейся пулей – и которого через пару дней заменят по запросу, как сломавшуюся ось, произведенную в трех экземплярах и доставленную из Штатов как раз к следующей перестрелке. Некоторых из этих детишек, погибших под его командованием, Дэкерт даже по имени не знал. Молодежь, слишком глупая, черт ее дери, чтобы остаться в живых. В конечном счете уже не имело значения, хорошими солдатами они были или плохими: у тех, у кого инстинкты получше, и шансов побольше, но никому не было дано долго выжить против законов статистики. Люди просто гибли в Пекле – безо всякой причины, за исключением того, что шла война.

А вот здесь войны нет, и от этого намного хуже. И Коул не просто умер – случайность, во многом куда более вероятная на Луне, чем возможность остаться в живых. Случайность, которую не слишком сложно было бы предвидеть, учитывая беспечный характер молодого горняка… Нет. Его кто-то убил.

Кто-то убил Коула.

Каждый раз, как эта фраза звучала в голове Дэкерта, он встряхивал ею, будто наткнулся лицом на паутину. Невозможная мысль. На Луне люди берегут друг друга, а не убивают. Здесь несчастные случаи в порядке вещей куда больше, чем в самых опасных местах на Земле, – камни с голых скал Эвереста, попавшие в выхлоп реактивного самолета, ядовитые джунгли, огромные выжженные пустыни. По крайней мере, там можно выжить то недолгое время, за которое ты сможешь придумать какой-то план. По крайней мере, там есть воздух – хоть какая-то граница между человеческими существами и пустотой Вселенной.

Когда что-то случается на Луне, оно перерастает в катастрофу, прежде чем успеваешь хоть что-нибудь изменить. Во время первой попытки устроить здесь постоянную станцию в 2067-м погибли семеро русских, и все из-за нескольких крупинок лунной пыли. Острые кусочки анортозита[9] стали причиной короткого замыкания в одном защищенном контуре, это повлекло замыкание в другом, и случилось, казалось бы, невозможное. Главный компьютер открыл все люки на крохотной станции, даже не включив предупреждающие сигналы. Поисковая команда, прибывшая неделю спустя, нашла всех семерых на тех местах, где их застала разгерметизация. Промерзших насквозь, настолько, что их пришлось отогревать переносными нагревателями – просто для того, чтобы распрямить тела и засунуть в мешки для отправки на Землю. Один сидел на унитазе, со старой бумажной книгой Шолохова «Тихий Дон» в заледеневших руках и со спущенными штанами.

Оползень в прошлом году, в Лунных Апеннинах, убил четырех китайских горняков. Один из них потерял ориентацию в пространстве – обычное дело в однотонном лунном пейзаже – и свалился в расщелину, которой не было на карте. Остальные попытались достать его, спустили ему канат с ровера, и тут край расщелины осыпался, похоронив их под собой и раздавив прямо в скафандрах.

Черт, даже Флетчер не избежал холодных объятий Луны. Несгибаемый Джон Росс Флетчер. Всего один замерзший двигатель из нескольких – и его шаттл вошел в плоский штопор, которого не были в состоянии пережить ни человек, ни сам аппарат.

Но на Луне еще никогда никого не убивали. Дэкерт никогда бы не подумал, что такое возможно, если бы своими глазами не увидел взорванный люк отсека ВКД на «Молли Хэтчет». Не надо было быть криминалистом, чтобы понять, что это взрыв, произошедший снаружи, что это не микрометеорит или какое-то иное (естественное для космоса) явление. Кто-то поставил заряд взрывчатки прямо под замком ручного открытия люка. На Ближнем Востоке Дэкерт повидал достаточно бомб, чтобы узнать этот рисунок: обрывки углеволокна по краям, осколки, почти круглое отверстие в корпусе четыре дюйма диаметром, прямо под замками. Ему это напомнило результат взрыва пластита. Интересно, понимают ли это Вернон и Тэтч. Тэтч – вряд ли: когда они вывели его из транспортера через гибкий шлюзовой рукав, он был в сильнейшем шоке. Однако Дэкерт видел, какими глазами посмотрел на взорванный люк Вернон, когда они выскочили из шаттла и побежали к Коулу. А потом посмотрел еще раз. Если Вернон понял, что Коула убил диверсант, то теперь об этом уже знает вся команда.

«Не имеет значения», – сказал сам себе Дэкерт, закрывая шкафчик Коула и садясь на холодную металлическую скамью рядом с ним. На базе «Кратер Пири» есть полноценная команда криминалистов, они уже работают с «Молли Хэтчет», которую оттащили на главную базу на лунной барже, не скупясь на расходы и вопреки возражениям Дэкерта, который хотел провести собственное расследование. В данный момент они уже знают, что произошло, и Дэкерт просто ждал последствий, раздумывая, в какой степени ему дадут доступ к результатам расследования.

Пока что у него были лишь те сведения, которые остались в памяти, – мучительные обрывки ощущений цвета, звука и запахов. Запах пороховой гари, такой естественный для Луны, смешанный с запахом взрывчатки, который либо каким-то образом проник внутрь его скафандра, либо был обонятельной галлюцинацией, вызванной его военным опытом. Вид Коула, лежащего среди кольца обломков, в пяти метрах от шлема, который мог бы его спасти. Коул пытался добраться до него. Пальцы его правой руки впились в реголит, а позади него были характерные следы человека, который полз. Голос Тэтча из кабины, отчаянный, срывающийся, когда Дэкерт и Уотерс пытались хоть что-то сделать с телом Коула. Обломки и незакрепленный инструмент, который выбросило наружу при разгерметизации модуля ВКД «Молли Хэтчет». Пустота внутри заднего отсека транспортера, лишенная кислорода и тепла, те немногие инструменты, которые не вылетели наружу, знаки того, что здесь раньше была жизнь. Дэкерт заглянул внутрь совсем ненадолго, мрачно осматривая отсек. Треножник для теодолита, закрепленный у левой стены. Трос-рулетка, почему-то оставшаяся внутри крохотной мастерской, когда воздух вынес все наружу. Магнитные искатели, закрепленные на небольшом верстаке. И скафандр Тэтча – зловещий человеческий силуэт внутри лишившегося воздуха отсека, белый, сверкающий, пристегнутый к переборке, с испачканными лунной пылью штанинами и ботинками.