Он вдруг подумал, что никогда не видел такого поля боя. Нет, разумеется, он видел их великое множество. Но вот таким – никогда. Ни усталость после битвы, ни боль от ран и натруженных мышц не застилали взгляда. Он не знал тех, кто лежал здесь. И боли от их потери тоже не было. Изумления от того, что он прошёл сквозь это месиво и остался жив, которое обычно на мгновение овладевало им тоже не пришло. Состояние, когда, кажется, ты оглушен, не способен слышать ничего, кроме звона металла, хруста и чавканья убиваемой тобой плоти, и его не было. И не могло быть. Это была не его битва. Хотя все, что здесь произошло, все жизни, что здесь оборвались, вся кровь, впитавшаяся в эту землю – были по его приказу.

Он не сразу понял, что его сейчас поразило больше всего, а когда ощутил в полной мере, не удержался и произнёс вслух:

– Как тихо.

Вот этого он никогда не видел. Не картины замершей смерти. Их он насмотрелся великое множество. Но вот так – без криков о помощи, стонов раненых, движения выживших. Никогда ему не доводилось видеть такую окончательную тишину. Совершенно безнадёжную и глухую.

Вместе с этой мыслью, будто подчеркивая её, яркую луну, светившую на небе, закрыла набежавшая туча. Поле боя, усыпанное трупами, укрыла кромешная тьма. Будто нет и не было ничего. Все пригрезилось.

Император стоял, оглядываясь в эту беспросветную темень, и все медлил.

– Почему трупы никто не убирает?

– Некому, Ваше Величество.

– Их всех убили?!

– Да. Они собрали здесь всех, кого смогли.

– Где командование располагалось?

– В ту сторону, – гвардеец с поклоном указывает направление.

– Факел.

Гвардеец, что принес факел, собирался сам нести его, освещая путь. Но Император требовательно протянул руку и, забрав источник света, велел всем идти вперед. Немного замешкавшись, он тоже отправился на поиски.

По дороге открывались все новые и новые детали битвы. Тела лежали кругом вповалку. Гвардейцы разошлись и бродили в темноте, освещая лица мёртвых. Луна больше не показывалась из-за туч. Трепещущие блики факелов островками перемещались, выхватывая иссеченные и истыканные стрелами тела. Император вдруг подумал, что это очень похоже на оружейную, сваленные кое-как доспехи, оружие – все смешано и неожиданно.

На небольшом возвышении он увидел труп лошади. Людей здесь лежало не особенно много. Он почти прошел мимо, но почему-то остановился. Обернулся, пытаясь рассмотреть и подняв факел выше. Сделал шаг в сторону и наконец-то увидел руку. За лошадью кто-то лежал на земле. Император сделал ещё шаг, будто через силу. Его тело, кажется, сопротивлялось и не желало двигаться дальше.

Блики огня заплясали по земле. Заметив это, он на мгновение прикрыл глаза и сильнее сжал руку, в которой была зажата ручка факела. Потом, резко выдохнув, открыл глаза и решительно шагнул вперёд.

Колеблющийся свет выхватил человека, что лежал на земле.

Ноги были придавлены трупом лошади. Руки в стороны раскинуты, пальцы правой руки так и не выпустили меч. Голова повернута в сторону, и императору не было видно лица.

Он приближался медленно, всматриваясь, пока не подошел вплотную.

Нижнюю половину лица человека на земле закрывала чёрная повязка. Видно было множество ран на руках и поперёк туловища. Но самое главное, что из груди убитого торчал меч. По всей видимости, его пригвоздили к земле, добивая. Меч прошел сквозь тело насквозь, глубоко застряв.

Император опустился на одно колено и нерешительно потянулся к повязке, закрывающей лицо. Прихватив её самыми кончиками пальцев, он потянул её, и неожиданно легко она поддалась и осталась в руке Императора. Он этого не заметил. Потому что от такого едва ощутимого движения голова человека, лежавшего на земле, повернулась и оказалась лицом к Императору.

Он, сам того не замечая, судорожно втянул в себя воздух и резко отклонился назад, чуть не опрокинувшись. Факел начал прыгать в его руке. Не глядя, он несколько раз пытался воткнуть его в землю, но это получилось только с третьего раза. Наверное, потому что Император не смотрел, что он делает.

Его взгляд был прикован к лицу мертвого человека перед ним. Наконец, избавившись от факела, он, встав на колени, наклонился ближе, вглядываясь в мертвое лицо и ничего больше не видящие глаза.

– Ты! Это же – ты!

Нерешительно потянулся и коснулся щеки самыми кончиками пальцев, и тут же отдернул руку, уставившись на неё.

– Какая холодная, – лицо стало изумленным, рука начала подрагивать, и Император сжал её в кулак.

Его лицо исказилось, дыхание сбилось, и яростно оскалившись, он закричал мертвому в лицо:

– Я! Я должен был тебя убить! Я!!! – потрясая сжатым кулаком перед лицом того, кому уже все равно: – Это должен был быть я! Этой рукой я хотел убить тебя!

Совсем забыв о том, кто он и что он, он схватил торчащий из груди мертвого клинок и выдернул его. Тело потянулось за лезвием, будто не желая расставаться. Но клинок был вырван, и тело оказалось лежащим немного выгнутым, лицо запрокинулось вверх. Император отбросил меч и схватил мертвого обеими руками за голову. Потянул к себе и, склонившись почти вплотную, продолжил кричать:

– Оживай! Я приказываю! Немедленно оживай! Твоя смерть принадлежит только мне!

Он тряс мертвого, но тот не слышал его приказов. Император вдруг застыл, будто осознав, что он сейчас делает. Его руки разжались. Тело с глухим стуком упало на землю. От этого звука лицо Императора исказилось ужасом. Он снова схватил за плечи безжизненное тело и несколько раз встряхнул. Но от вида того, как безвольно болтается голова, ему ещё хуже стало, и вдруг он прижал тело к себе. Придерживая голову за затылок, прижал к своему плечу.

– Я говорил, что убью тебя! Я же столько раз говорил!

Свита давно стояла рядом, но он не замечал их.

– Ваше Величество, – не в первый уже раз позвал его один из гвардейцев. – Ваше Величество, здесь женщин привели.

По лицу Императора катились слёзы, но он не понимал, что плачет. Он раскачивался, будто баюкая того, кто уснул уже навечно.

– Служанки, похоже. Они пришли забрать тело. Просят позволения придать покою тело их госпожи, – по голосу гвардейца было понятно, что он не особо надеялся, что его услышат.

Император не слышал. Он не видел ничего и никого вокруг себя. Прижимая к себе тело, он только без конца повторял:

– Я убью тебя. Я убью тебя. Я убью тебя. Я убью тебя!

Сегодня праздник.

Победа, враг истреблен.

Как одиноко!

Часть I.

Шанду. Императорская летняя столица. Тронный зал дворца.

Драгоценный кедр в изысканной резьбе, бесценные шелка на занавесях, мозаичный пол, выложенный самыми дорогими камнями и золото, золото, золото! Вот что такое тронный зал самого главного дворца, самой великой империи. Роскошный и до варварства изобилующий бесценными безделушками и украшениями. Трон императора на возвышении, стены за ним и даже пол покрывают золото и драгоценные камни. Но все это меркнет, и только Император в алом наряде приковывает взгляды тех, кто стоит внизу.

– Император позволяет вам уйти.

Министры и придворные склоняются в глубоком поклоне, но еще не успевают и шага сделать для того, чтобы спиной вперед покинуть чертог, как входит слуга.

– Ваше Императорское Величество, гонец из малого дворца.

– Впустить.

Входит гвардеец. У ступеней, ведущих к трону, становится на одно колено и склоняется, ожидая соизволения заговорить.

– Какие вести?

– Сегодня ночью из дворца выехал отряд вооруженных людей.

Лицо императора напрягается, взгляд становиться хищным. В толпе придворных поднимается ропот.

– Он покинул дворец без моего разрешения?!

– Доказательств этому нет.

– Он бежал?

– Нет, мой Император.

– Что это значит?

– Отряд выехал посреди ночи, это правда. За ними следили. Но утром они вернулись во дворец.