Ещё один забавный случай произошел на конференции посвященной неврологии и расстройствам головного мозга, где Леонард обнаружил, что сидит аккурат рядом с вулканским коллегой и его маленьким родственником, который, видимо и тут вознамерился не оставлять взрывного сородича без присмотра.
Наблюдать за вулканцами оказалось намного интереснее, чем слушать докладчиков, которые как на взгляд Леонарда не то что плавали в своих темах, а вовсе в них не разбирались. Поморщившись от очередного словесного пируэта коновала с трибуны, МакКой отчётливо уловил скрежет зубов с соседнего кресла. Целитель Стон бледнел, зеленел, стриг ушами; руки вцепились в подлокотники. Но, вот что удивительно, вулканец, молчал. А ведь, в отделении из него так и сыпались едкие комментарии относительно умственных способностей лаборантов, медсестёр, коллег и прочего персонала.
Леонард тихонько постучал ногтем по деревянной ручке. Остроухие как по команде обернулись к нему. Беспардонно ткнув в неожиданно насупившего целителя пальцем, мужчина вопросительно ставился на мальчика, качнув головой в сторону трибуны. Поняв смысл пантомимы, ребёнок округлил глаза и уголки губ тронула улыбка. Зашуршав складками одежд, он протянул Леонарду какую-то яркую упаковку. Мужчина моргнул и ехидно оскалился. На ярко-розовой обёртке значилось: «Q-FruitShock – суперклейкая тянучка». Знал он эту пакость. Как-то раз купил такое дочери, так та потом тоже несколько часов молчала, пока конфета, намертво склеившая челюсть, не рассосалась. Теперь хотя бы было понятно, почему остроухий молча выслушивал весь бред, который несли с трибун. Вот, например:
- … Нами подтверждено, что терапия имеет внутреннее и внешнее применение. Таким образом, лечение психических расстройств при помощи урины собственной или детской…
Леонард скривился. Да кто вообще пустил сюда этого полоумного шарлатана!?
Со стороны С’чн Т’гай раздалось глухое рычание. Старший вулканец резко поднялся и демонстративно облизнувшись, ощерился.
- Действие ириски закончилось, - печально проговорил мальчик, глядя на то как целитель Стон с решительным видом продвигается к трибуне.
«Кажется», - развеселился МакКой, - «Остроухий коллега сейчас проведёт для присутствующих мастер-класс по излечению психических отклонений, посредством наложения рук».
““““““
Руки Леонарда по локоть были в крови. Он отчаянно бился над черепно-мозговой травмой келлианца, но … проклятье! Он врач, а не волшебник! Келлианец выдал острую аллергическую реакцию на наркоз и пошло-поехало. Чтобы вскрыть трёклятому гуманоиду черепушку, нужен был наркоз, который убьет его быстрее осколка кости, засевшего в сером веществе. Замкнутый круг. Леонард отчаянно ругался, медперсонал бегал с ампулами, пытаясь в срочном порядке смешать хоть какой-то аналог, и не успевал.
Трикодеры взвыли, сигнализируя о том, что вот-вот встанет сердце.
- Прошу прощения, могу я узнать, что происходит? - раздалось из-за спины.
Леонард обернулся и мрачно воззрился на доктора Стона, которого непойми как пропустили в операционную.
- Тахикардия, - коротко выдал МакКой, - непереносимость наркоза при общей черепно-мозговой. Кровоизлияние. Пытаемся удержать и смешать хоть что-то. Не вытащим…
Вулканец покосился на приборы, флегматично оглядел полутруп на столе и ко всеобщему удивлению произнёс:
- Позвольте-ка лучше мне, коллега.
Не дожидаясь ответа, С’чн Т’гай обогнул одного из медбратьев и, сняв кипельно-белые перчатки, с которыми никогда не расставался, обхватил руками ладонь келлианца.
- Разум к разуму, - проговорил вулканец, и, глубоко вздохнув, закрыл глаза, замер. Через несколько секунд истеричный вой аппаратуры пошел на спад. Пульс келлианца выровнялся.
- Оперируйте, коллега, - отстранено произнёс вулканец не открывая глаз.
- Опе… Да ты ума лишился, остроухий! – возмутился Леонард.
- Шок снят. Не беспокойтесь. Боль – не более чем импульс мозга нервной системе. Я держу его разум. Действуйте.
Несколько секунд Леонард напряженно смотрел попеременно то на вулканца, то на приборы, потом, устало махнул рукой:
- Если нас посадят, то в соседние камеры, гоблин! Приступаем.
К его удивлению, операция прошла как по маслу. Пациент ни дёрнулся, ни пикнул, словно и впрямь находился в глубокой отключке. Более того, остроухий ухитрился вмешаться в процесс и точнее трикодера указать на несколько мелких осколков, засевших в мозговой ткани. К концу операции персонал, равно как и сам МакКой готовы были готовы носить вулканского целителя на руках.
Через сутки, пришедший в себя, выживший вопреки всем прогнозам келлианец пронёс новость в народные массы, и люд повалил валом. Неожиданно для себя Леонард довольно неплохо сработался с остроухим. К концу месяца они уже понимали друг друга даже не с полуслова, с полувзгляда. К ним в госпиталь везли самые сложные, запущенные и безнадёжные случаи.
Работая в связке вулканский целитель и человеческий медик выдавали сто из ста, что не могло не заинтересовать прессу. Газеты и телевидение пели им дифирамбы, вознося до небес и так до безобразия раздутое (на взгляд Леонарда) эго С’чн Т’гай Стона, не забывая, впрочем, уделять внимание и ему. На фоне этого Леонард как-то пропустил приближение надвигающейся беды.
““““““
МакКой мрачно взирал на очередную повестку в суд. На волне его успеха бывшая жена решила напомнить о себе и твёрдо решила сделать его самым несчастным мужчиной на свете (как она пообещала ему, когда бракоразводный процесс завершился). Как он не уговаривал, Джослин не желала униматься и явно вознамерилась отобрать у него помимо оставшихся грошей ещё и дочь. Вот чего ей спрашивается, не хватало? Он отдал бывшей жене их совместно купленный дом, каждый месяц отсылал большую часть зарплаты, с условием, что на позволит хоть раз в неделю видеться с Джоанной. Но, видимо, Джос не хотела размениваться на мелочи, и собралась окончательно лишить его родительских прав.
В суд Леонард шел как на казнь. Ничего хорошего мужчина не ожидал, увы. Ему доподлинно было известно, что Джослин спала с прокурором еще когда состояла в браке с ним. Шон Саммерс влачился за его женой уже не первый год, и теперь, когда Леонард ушел с дороги, мужчина почуял зелёный свет, распушил пёрышки и из кожи вон готов был выпрыгнуть. А ему, Леонарду, теперь расхлёбывать; воистину, женщины страшны в своём гневе. И месть их ужасна, даже если предлог надуман. Особенно, если предлог надуман. Так что, нацепив более-менее цивильный костюм, МакКой позвонил адвокату и потащился в зал под пытливые очи присяжных.
Заседание проходило плохо. Старик судья Роберт Томпсон был акулой юриспруденции и не принимал на веру вообще ничего. Его интересовали только факты, а Адамс Брайс, адвокат Леонарда метался, краснел, бледнел, виновато косил на МакКоя и постепенно сливал процесс. Джослин победно сверкала глазами с места истца и обвиняла Леонарда во всех смертных грехах. Саммерс разливался соловьём, вещая о его играх в карты с друзьями по выходным, чему Джослин лично была свидетелем не раз и не два. Присяжные мрачно переглядывались, явно отдавая свои симпатии заплаканной женщине – матери-одиночке.
Внезапно в зал вбежал растрёпанный пристав, и, чуть ни на первом варпе, рванул к судье Томпсону и что-то зашептал тому на ухо. Старичок моргнул, нахмурился и вперил тяжёлый взгляд в канцелярскую крысу Брайса:
- Мистер Адамс Брайс! – проскрипел старик.
- Да-да, Ваша честь? – нервно сглотнул адвокат.
- Поднимитесь и покиньте трибуну.
- Н-но… П-позвольте! Почему? – Брайс пошел пятнами.
- Вы уволены. У подсудимого новый защитник, - пожал плечами судья.
- Что? – возмутилась Джослин.
- Мы можем узнать, кто именно? – перефразировал Саммерс.
Дверь как по заказу распахнулась. Все присутствующие в зале обернулись. В дверях застыл… МакКой не удержался и протёр глаза … нет, не померещилось.
Вулканец.
Мягко ступая, остроухий в традиционном одеянии прошествовал вперёд, и подойдя к судье изобразил какой-то жест, видимо, должный означать приветствие.
