— Помнишь? — она ловит несколько снежинок рукой, они покрывают перчатку бело-голубой коркой, а Локи видит лишь то, как снежинки лежат на её ресницах, словно бусы, — Так же снег шел, когда ты сделал мне предложение.
— Помню, — говорит Локи, но сам он неволей вспоминает, как выла вьюга за окном, когда родилась Фрида. Элис словно услышала, о чем он думает, уловила эту тонкую нить, и поджав губы, продолжила:
— И когда Фрида родилась, такие же снежинки разносила метель, — Роджерс мечтательно запрокинула голову к небу, стряхнув с перчатки снег, — Люблю зиму. Прекрасное время, все-таки. Такое же, как и ты — холодное, суровое и колючее, но, что парадоксально, самое теплое, уютное, и я без него не могу. Я живу зимой. Так же, как и тобой. Я посвятила тебе жизнь, и ни разу об этом не пожалела. А кажется, только вчера я дрожала от холодных летних ночей в детском приюте при церкви. Тогда же я и перестала верить в бога — он обещал меня хранить, а в итоге бросил на обочину жизни погибать без любви. Потом меня спас Стив… А потом меня начал хранить ты.
— Как самое дорогое сокровище, что есть во всем Мидгарде. И ту, что хранит меня от безумия и смерти уже много лет. Ты посвятила мне жизнь… Значит, я должен посвятить её тебе.
Устало, они направляются ко дворцу, вдыхая запах зимы и друг друга. Они, кажется, стали одним целым, не могут друг без друга, и друг без друга не хотят — это ли не верность и любовь, к которой так стремятся все влюбленные все тысячи лет? Они — миры друг друга. И больше им ничего не нужно. Даже спустя сто лет.
Комментарий к everything i need
Финал скоро, вы готовы?)
========== is it time to say goodbye? ==========
У любви нет прошедшего времени.
***
Конец — это тоже часть пути.
***
Время неумолимо бежит вперед, а Локи все не стареет, зато годы отражаются на Элис, безжалостно и жестоко, хотя, вроде бы, она не так уж и стара по меркам асгардцев, да и в Мидгарде дожить до такого возраста не считается подарком судьбы. Изящные руки словно с каждым днем превращаются в дряблую кожу, но, как отмечает Лафейсон, их всё так же приятно целовать, как и в тот день, когда ей исполнилось шестнадцать. Каждый раз, перед сном, она с особой заботой мажет их какими-то маслами, чтобы не выделяться на фоне вечно молодых асгардок, которые, кажется, с первого дня её жизни в этом золотом королевстве до этой минуты — такие же веселые, заводные и жизнерадостные, тайком завидующие ей. А было бы чему — надо признать, Роджерс устала от этого. Устала от постоянного отсутствия мужа во дворце, перебранок с Брунгильдой, молчаливости Тора, который был намного счастливее до того, как стал царем, и постоянно пустого взгляда младшей дочери, такого безнадежного и грустного. А младшая так и не заявилась с того самого дня.
Скрипя зубами, Элис поправляет ворот ночной сорочки, оборачивается, и видит его — Локи, все ещё молодого и резвого, телом, явно не душой. С годами и она стал мудрее, теплее, рассудительней. Он лежит и сосредоточенно читает в тусклом свете, что дает уже догорающая свеча, пока за окном кричит ворон, и каждый раз, после этого крика, принц гасит свечу и откладывает книгу, целует Элис и ложится спать, как было и в этот раз.
— Я люблю тебя, — нежно касаясь горячими пальцами его гладкой щеки, хрипло шепчет женщина.
— И я тебя люблю, — говорит Локи, целуя её в лоб и зарываясь рукой в длинные, седые волосы, которые вместо возраста только придавали ей стати и мудрости, которую можно было разглядеть только по тому, как светятся её глаза, а точнее, не светятся в последнее время вообще. Он прижимает её к себе, и крепко-крепко держит, словно самую дорогую вещь во всех девяти мирах, с которой он ни за что не расстанется.
Ночи на фьордах в последний год холодные, морозные, такие, от которых трескается кожа на щеках, а после жутко горит и щепается, словно маленькие осы едят тебя изнутри. Шум моря становился всё громче, оно было всё ближе, топило под собой землю. Ветра были все более шумными, воющими, словно предупреждающими о надвигающейся опасности, как стая волков, что бежит от лесного пожара. Элис все тяжелее было засыпать — нехорошее предчувствие, словно нитки, впивалось в кожу и резало её, не давая и глаз сомкнуть. Вставая с кровати, она тихо подошла к шкафу, и достала оттуда длинный, почти в пол, халат, который стоило бы одевать после долгих ванн на покрасневшее от пара тело, но Роджерс ни разу не надевала его по назначению, и вообще, кажется, не надевала, и сейчас был первый раз.
Женщина осторожно вышла из покоев, и пошла вниз, по лестнице осторожно, не издавая ни звука. Черный голубоглазый кот спокойно посапывал на широких перилах и не думая просыпаться. Элис нежно почесала его за ушком и пошла вниз, разгуливая по дворцу подобно той самой кошке, что предназначена сама себе. Длинные полосы света, который роняло на землю северное сияние, лежали на мраморной плитке на полу богатого дворца, что после каждого разрушения становился всё краше и краше. Сейчас такое, вроде бы, грозить не должно — он и так защищен всеми возможными методами и способами, кажется, даже от ядерной атаки, лучше любого бомбоубежища в мире. Над Асгардом часто летали самолеты-насколько принцесса знала, это было что-то вроде испытания нового оружия или летательных аппаратов, а может, это были даже квинджеты Щ.И.Т.а, что ни разу не изменились за эти года, что она имеет с ними дело — они всегда были практичными, удобными и шли в ногу со временем, но шума от этого меньше не становилось.
Путь к библиотеке был закрыт, ведь нынче это место — тренировочный зал для Кэрри и Виктора, которые, кажется, всё же нашли общий язык, не смотря на все опасения Лафейсона. К куполу тоже не подобраться — он закрыт на все замки, а ключи есть только у стражи, и в добрые пять утра никто ей двери не откроет. Устало вздохнув, Элис начала утопать в оглушающей тишине, чувствовать, как головная боль становится всё слабее и слабее, как воздух становится чище. Над дворцом опять пролетели самолеты. И замолкли. Словно по команде.
Едва открыв глаза, Локи услышал гул толпы за окнами, а не обнаружив рядом с собой Элис, рванул прочь из комнаты, чуть ли не задыхаясь. Сердце сумасшедше стучит и бьет по вискам, в голове, в глазах, на языке, везде застыл немой и очень важный вопрос: «Что, черт подери, происходит?».
Чем ближе были центральные ворота, тем сильнее становился панический крик: детей, взрослых, что подорвались с кроватей, заслышав невнятные шумы за окнами. Локи поднял голову к небу — к золотому куполу медленно летела бомба. Принц выпучил глаза, и раздвинув руки, вскрикнул:
— Без паники! Без паники! Чтобы это ни было, купол защитит вас! Я уверяю, асы! Вернитесь в свои дома и… — вместе с первыми лучами рассвета на самый верх купола приземлилась бомба. И, ко всеобщему удивлению, она начала медленно проходить сквозь купол, — Убирайтесь отсюда! Бегите, куда угодно, дальше от дворца! Бегите! — тон Локи мгновенно сменился с успокаивающего на истеричный. Он попытался усилить купол магией, но понял, что его не хватит, и болезненно отдернув руки, понял, что и физически в нем что-то постарело.
Брунгильда и Тор, бегом выбираясь из дворца, пытались понять, что им делать — такого не было ни разу в истории Асгарда, ни разу, ни в чьей истории. Запыхаясь, валькирия нашла в себе силы остановиться.
— Так что будем делать? — спросил страж богов, — Снимать защитный купол?
Брунгильда взглянула на Тора, надеясь, что он сделает правильный выбор. Он уверенно мотнул головой, схватил женщину за руку, и они стремглав помчались куда подальше, даже не успокаивать народ, а просто бежать — что-то предпринимать было поздно.
Панический страх атаковал Элис, что пыталась докричаться хоть до кого-то в течении толпы: она истерично, почти срываясь на рев, выкрикивала чьи-то имена, хватала детей, людей за руки, помогая им подняться, пока сама в итоге не упала прямо под ноги и под копыта лошадей, под пыль, от которой задыхалась — и после каждой попытки встать её давили, давили, давили, она не могла сделать вздоха, и всё, что ей оставалось делать, так это молить Одина о пощаде. Элис не хочет умирать, она не желает прощаться с Локи, со всеми дорогими ей людьми, но где-то на интуитивном уровне, она чувствовала, как эта тонкая красная линия скоро просто оборвется, или, быть может, законно завершится. Кто-то наступает ей на ногу, больно, ощутимо, и принцесса кричит, что есть мочи, понимая, что нога сломана, и своим ходом она уже не пойдет, и никто ей не поможет — остается надеяться только на то, что когда это все закончится, ещё найдут — помятую, раненую, но живую.
