– Глупости. Я в клубах пара увидел твоё лицо, и мне показалось, что ты начала изменяться, что не должно быть в этом мире, если ты не обладаешь силами, – уже почти закричал я. И понял по её реакции, что только что произошло. Её глаза заблестели от непролитых слёз, и она прошептала:

– Вот такая я эмоциональная дура.

Порывисто вскочила со стула и убежала из комнаты.

«Когда уже эти качели эмоций закончатся? Гормональная перестройка? Что её вызывает?» – мучительно билось в моей голове, пока я ловил по квартире МОЮ женщину.

– Почему твои эмоции так скачут? – спрашиваю её, едва ухватив за локоть на пороге кухни, и в этот момент к ней на почту приходит ответ от того загадочного собеседника.

– Кому ты писала? – ревность закипает во мне, неконтролируемой лавой растекаясь по венам. Я разворачиваю её и прижимаю спиной к стене. Её глаза расширяются, губы подрагивают, и на щеку падает драгоценная капля её слезы. Мысленно себя четвертую, но жажда обладания и ревность сильней, и я повторяю вопрос.

– Тому, кто сделает тебе документы, – отвечает она и всхлипывает, закусывая нижнюю губку.

В растерянности отпускаю её. Я не могу себя простить за агрессию, поэтому говорю:

– Прости.

Быстро одевшись в мокрые вещи, так и валявшиеся на полу в ванной, вылетаю из квартиры.

«Как я мог? Я не могу испоганить её жизнь, влезая в неё грязными ботинками своих комплексов».

С ужасом замираю, осознав, что всё, что я чувствовал, она сполна пережила со мной. Мы связаны. И у меня есть только один путь отныне. Стреножить свои чувства ревности и собственника. Им нет места в этом мире, да и в душе моей чистой девочки не хочется посеять ещё больше сомнений.

Проводив взглядом Войса, я обнимаю себя руками, судорожно соображая, почему мы так остро реагируем. От волнения меня слегка подташнивает, а внизу живота наливается тяжесть, простреливающая в лоно. С ужасом осознаю, что это значит, и иду к шкафу.

«Как же это не вовремя», – досада вырывается из меня потоком пыхтяще-свистящего шёпота. Быстро привожу себя в порядок. Засовываю руки в рукава халатика, а ноги в домашние угги из овчины. Отвечаю на сообщение «благодетеля» из паспортного стола, обещая отблагодарить, и иду на кухню. Дела приходят и уходят, а кушать хочется всегда. Слышу стук о косяк, и только тогда замечаю, что в дверях стоит Войс с букетом ирисов. Пару мгновений мы смотрим друг на друга, а затем его зрачки становятся вертикальными, и он втягивает носом воздух. Букет ещё летит в сторону мойки, а он уже обхватывает мои плечи и взволнованно спрашивает:

– Почему пахнет кровью?

Я заливаюсь краской, пытаясь сказать, что всё в порядке, и силясь вырваться из его объятий.

– В каком порядке? – сатанеет Войс. – От тебя пахнет свежей кровью! Твоей. Сладкой. Крышесносной. Кровью!

– Это женская физиология моего мира! – наконец выкрикиваю я.

И уже тише, но уверенней тараторю:

– Каждый месяц организм наших женщин таким образом очищается, готовясь к новой овуляции и возможному зачатию. Он потрясённо смотрит на меня и, сглотнув, уточняет:

– То есть ты можешь понести каждый раз после вот такой, хм, чистки?

– Ну да. А у вас нет такого?

Он мотает головой и, чуть помедлив, спрашивает:

– А во время этой чистки ты понести можешь?

Мне становится смешно, но я стараюсь сдержаться и со всей серьёзностью отвечаю:

– Мало шансов, но тоже бывают прецеденты.

Его взгляд становится нечитаемым, столько там всего намешано.

«И вот пойми, радует его эта новость или нет!»

– У нас женщины раз в полугодие, обычно весной и осенью, испытывают что-то вроде повышенного желания. В это время и создают пары. А отдельная каста, таких самцов как я, вообще пару создают, только найдя свою единственную.

– А единственной это чем грозит? – нервно хихикнула я.

– Единственной это грозит пожизненной эмоциональной привязкой, а если пара постарается, то и счастливой семьёй. Мы бы и дальше выясняли особенности наших рас, но меня отвлёк шум закипающего бульона. Я продолжила готовить, а он сел за стол, предложив помощь в чистке и нарезке овощей для супа. Вдвоём мы управились быстро, и почти сразу услышали сигнал пришедшего сообщения.

В этот раз он не стал бурно реагировать на сообщение от другого мужчины, приятно разнообразив впечатление о своём темпераменте. Да и было бы на кого реагировать. Вениамин Яковлевич, поклонник моей почившей матушки, работал в паспортном столе и слыл тихим старичком с прибабахом на почве мелких собачек.

– Завтра можно уже идти за твоим новым паспортом. И загран тоже сразу сделали и тебе, и мне, – улыбаясь, сказала я, повернувшись к Войсу.

– Когда лучше отправляться в эту Болгарию? – спрашивает он, доставая из мойки букет. Не переставая улыбаться, беру вазу из старенького серванта и передаю ему.

– Я не смогу раньше отпуска, или увольняться нужно.

– Уволься, – уверенный ответ. Он бросает на меня взгляд из-под ресниц, наполняя вазу водой и ставя цветы.

– А жить я на что буду?

Он пожимает плечами.

– У меня достаточно средств и в этом мире, и в своём.

– А нам не прилетит от источника твоих средств в этом мире? – ехидно спрашиваю Войса, уже ища нам в сети билеты.

– От этого, не прилетит, – серьёзно отвечает, ставя наконец вазу с цветами рядом со мной на столе, – а вот моих обидчиков стоит ожидать. Так просто они не сдадутся.

– Это те, что искали «котика»? – поднимаю на него глаза.

– Угу, – задумчиво говорит он.

Помявшись, он спрашивает:

– Где мне сегодня можно поспать?

Я стараюсь не смеяться, хотя меня распирает глядя на его выражение лица. Легендарный «котик из Шрэка» удавился бы от зависти.

– Нуу, – нарочно тяну я, – если котиком, то можно и со мной.

Грустный вздох и ласковое поглаживание моего плеча.

– Почему я не удивлён? – вздыхает, и не успеваю ему ничего сказать, как он уже сидит передо мной в своей мохнатой ипостаси.

«Может оно и к лучшему», – думаю я через некоторое время, лёжа в кровати и поглаживая кота за ушком. Сны сегодня были особенно яркими.

Во сне я была на качелях в ярком летнем саду густо заросшем белыми пионами. Мой лёгкий сарафан василькового цвета и распущенные волосы приятно щекотали кожу при каждом движении. А потом, эта приятная щекотка спустилась по груди вниз, задержалась на животе и невесомо прошлась по внутренней части бёдер, породив приятные мурашки и вызвав тихий стон.

А утро ворвалось в мои сны громким звонком в дверь. Обнимающая меня под грудью рука, лежащего сзади мужчины, напряглась. Рука? Мгновение назад мирно спящая, я подлетела на кровати, как ужаленная, и только потом поняла, кто спит со мной рядом. Сердце бьётся как заполошное, а в дверь настойчиво названивает кто-то очень нетерпеливый.

Слетаю с кровати сразу в угги, на бегу натягивая халатик. У двери притормаживаю, ногой придвигаю низенькую ступеньку, и смотрю в глазок. Из глазка на меня смотрят двое мужчин. Ну, это мне кажется, что на меня, а на самом деле на мою дверь. Один из них тот самый «папа девочки-кошатницы», другой – мелкий рыжий мужик неопределённого возраста с лицом «крысиная мордаха». Доверия уж точно не вызывает. Спрашиваю, не открывая дверь:

– Кто вы и что вам нужно?

Войс уже стоит рядом и втягивает носом воздух. Кривится, словно учуял падаль, и шепчет мне на ухо:

– А вот и мои «доброжелатели», – и добавляет: – Не вздумай открыть им дверь. Они уже поняли, что я у тебя, и пока их сдерживает только возможное внимание твоих соседей. Они, кстати, почти в полном составе сейчас прилипли к дверям, судя по запаху. При этом он водил носом как заправской кошак и даже чихнул, видимо уловив непередаваемое амбре соседских собак. За дверью начинается копошение и снова звенит звонок.

– Открывайте, девушка, лучше по хорошему, – слышу угрозу от «кошатника», – ему от нас всё равно не уйти.