– Можно? – тянусь к её пораненной руке.

Она доверчиво даёт мне свою руку. Нахожу в себе силы сказать:

– Ты не против, если я привяжу себя к тебе? Тебя не обяжет, а я тебя, если что, почувствую всегда и везде. В пределах мира. – Лукавлю. Привяжет, эмоциональная связь не бывает односторонней. Она даже толком не думала, просто кивнула. Лизнул палец, почувствовав на губах и языке её кровь. Пузырящееся чувство счастья до головокружения, мгновенное «узнавание» и я уже шепчу:

«Ни в беде ни в здравие, не предам не покину, ты моя единственная и я твой едино навек».

Шепчу ей с надеждой:

– Примешь меня мужем своим?

Вижу в глазах шок, она дёргается, вырывая руку, но я держу крепко и шепчу не теряя надежды:

– Понимаю, что не достаточно знаешь пока, но я ведь тебе нравлюсь? Хоть немного! Просто скажи: «Принимаю!» Прошу! Верочка…

Она розовеет, видимо что-то себе надумав, и еле слышно шепчет:

– Принимаю.

Взрыв моих эмоций смешивается с мгновенно прошившей болью под лопаткой, где расцветает знак моей принадлежности этой женщине. И нет ни единого мига сожалений, а есть только торжество, что она меня не оттолкнула, доверилась. Меня выгибает от резкой боли и я падаю перед ней на колени, а у неё на запястье проявляется тонкий неснимаемый браслет, сплетённый из двух полосок белого и жёлтого металла в виде цепочки ДНК, в которой между полосок вставлены бриллианты. Она растерянно смотрит на браслет, затем на меня и, видя, как я морщусь от боли, срывает с меня футболку и потрясённо смотрит на расцветающую, на её глазах, печать принадлежности в виде всё той же цепочки ДНК скрученной в знак бесконечности. Я знаю, что она видит, потому что видел уже такой знак у своего отца, а вот то, что через этот знак не только я её буду чувствовать, но и она меня, я не учёл. Вся моя боль обрушивается на неё лавиной.

Она стонет, сползая по стене и выгибая спину. Хватаю её и бегу в ванну, снять боль горящей метки, пусть и фантомной. Сдёргиваю одним движением с неё вещи, и встаю под душ с ней на руках. Прямо в штанах и носках. От ледяного душа она мгновенно пришла в себя, вцепившись в мои плечи, и зашипела не хуже пустынной гадюки:

– Шшшш… Холодно!

Мгновение, она выскальзывает из моих рук и вцепляется в шарики, как я узнал позже, регулирующие температуру воды.

– А так тоже можно? – спрашиваю я и чувствую, что вот-вот не сдержусь и начну смеяться. Она первая срывается и начинает смеяться, оседая в ванну.

– Ты что, мылся в ледяной воде всё время?

Я все еще пребывала в прострации от его вопроса о доверии и принятии его как мужа. Но боже, как же было приятно, что он не сомневался в себе, как большинство знакомых мне мужчин. Всё происходило слишком быстро, но пока отторжения на интуитивном уровне не было, я смирилась. Уж очень хотелось знать: мой ли этот мужчина. Неожиданностью для меня стал браслет, оплетающий запястье, и тату, проявившееся на его спине. И боль!

Очнулась я в ванной под ледяным душем и зашипела, сама себя удивив. А поняв, что он не знал, что можно регулировать температуру воды, засмеялась.

– Ты что, мылся в ледяной воде всё время?

Вид смущённого котика вызывает во мне неконтролируемый хохот, а потом, когда мы вместе усаживаемся на полу в ванной, смеясь и утирая слёзы, меня накрывает нежность. Он дёргается и смотрит на меня, на мои губы голодными глазами, и я чувствую его потребность во мне. Это так феерично, так тягуче томно, что во мне расцветает желание броситься в омут, а он подхватывает моё настроение, чутко улавливая мои эмоции. Мы набрасываемся друг на друга. Во рту взрываются как в детстве, карамельки с эффектом шипучки. Зажмуриваю глаза, доверчиво прижимаясь к его губам, и он не разочаровывает. Вкус карамели с персиком дурманит, и я уже сама жарко отвечаю на робкие попытки его языка. Он смелеет и врывается с яростной страстью, сжимая мои плечи, ныряя пальцами в волосы на затылке, и спускаясь по позвоночнику. Едва он прикасается к моей груди, как меня простреливает мыслью:

«Что я творю? Нужно остановиться! Это не я!»

По моему настроению он всё понимает и со стоном разрывает наш контакт.

– Чего ты испугалась?

«Он действительно не понимает, почему я остановилась», – мелькает у меня мысль, и для её подтверждения я спрашиваю:

– У вас в мире девушки легко идут на полный контакт с мужчинами?

– Если ты имеешь в виду все эти танцы вокруг девственности, то да. У нас нет культа невинности. Девочки даже обучаются в начале своего становления некоторым вещам. Хотя твоя невинность, безусловно, для меня очень пикантная неожиданность.

– У нас здесь уже давно нет культа невинности, но всё же многие девушки свой первый раз хотят провести не на полу в ванной, – попыталась я донести до него мысль.

Он помог мне подняться и встать под душ, чтобы согреться. Сам аккуратно снял намокшие вещи и быстро завернулся в полотенце. В моё полотенце. Оставив мне ощущение томления от вида его явного желания.

– И чем я буду вытираться теперь? – спросила я его, улыбаясь.

– У тебя же есть ещё где-то другие полотенца? – и смотрит на меня, прося.

– Да, в шкафу, в моей комнате, – говорю я и поворачиваюсь к нему спиной, чтобы помыться.

Сквозь шум воды слышу его судорожный вздох, чувствуя спиной, как он залипает на моей попке, затем скрип двери и мокрые шлепки ступней в сторону комнаты.

***

Вышел из ванной в полной прострации. Перед глазами стоит Вера под душем. Руки в волосах и слегка прогнувшаяся спинка, с оттопыренной попкой. Ради её спокойствия почти за шкирку выгоняю себя из ванной. Нужно найти ей полотенце, а то что на мне практически прижато к животу поднявшимся…

Эх, нужно отвлечься. Некоторое время трачу на поиски в шкафу полотенца. Найдя, стараюсь успокоить разбушевавшееся либидо и стучу в дверь ванной комнаты. Без позволения не рискну зайти, иначе её ничто не спасёт сейчас.

– Входи, – слышу её голос.

В первую очередь, приоткрыв дверь, просовываю полотенце. Почти сразу она его забирает, и пошуршав им, выходит в облаке пара. Её глаза сверкают, а черты лица выглядят более гладкими. Или это из-за пара так кажется? Не могла же она в этом мире начать омоложение? Или… что если у неё есть способности? Иллюзия рассеивается, когда пар пропадает, и сожаление, вперемешку с осознанием, что я ошибся, выдают мои глаза. Если не кривить душой, то мне немного жаль, хотя она выглядит потрясающе.

По-моему она уловила моё сожаление, и неправильно его истолковала. Потому что её лицо становится сначала удивлённым, потом на мгновение мелькает в глазах боль, и тут же застывает маской безразличия. Вот и всё. Мгновение, и дверь её души захлопывается перед моим носом. Страх, что я теряю её, полоснул острым ножом по нервам, и я дёргаюсь как от удара по лицу. Губы белеют, переходя в синеву, дыхание перехватывает, и я хриплю:

– Что ты себе придумала?

– Я придумала себе любовь, – выдавливает она и уходит в комнату.

Садится за компьютер, кому-то пишет, и скрещивает руки, ожидая ответа.

– Почему придумала? – не отстаю я, пытаясь, как мазохист достучаться до неё.

– Потому что не получив того, что ожидал, ты изменился.

– Ты не поняла моих чувств. Но сразу приняла решение и закрылась, – с горечью констатировал я.

– Думаю, я всё правильно поняла, – парировала Вера, – ты просто не признаешь этого.

Я покачал головой, постепенно злость набирала обороты.

– Если ты настолько не доверяешь, то почему ещё не выгнала?

– Я обещала помочь с документами, – лезвием полоснул ответ.

Из ярости меня бросает в отчаяние, с силой впечатывая мою гордость в пол.

– За что? – тихо спросил я и опустился на колени возле неё.

Недоумение на её лице борется с чувством вины. Не умеет она держать маску.

– Ты испытал разочарование, а значит, я в чём-то тебя не устроила.