Под прикрытием огня наши гранатометчики с трех сторон подползли к школе и по сигналу комбата забросали окопы гранатами. Еще не утих грохот последних разрывов, как раздалась команда Озернова:

— За Родину! Вперед!

Партизаны вихрем рванулись к школе.

Все смешалось… Наши не дали опомниться фашистам. Стреляя на ходу, партизаны ворвались в здание сразу через три входа. Вскочив в темный коридор, Озернов споткнулся и упал. Из дальнего угла застрочил автомат. В тот же миг над головой комбата заплясало пламя длинной пулеметной очереди. Это подоспел на выручку пулеметчик Николай Солдатов. Припав со своим «дегтярем» у порога, он поливал огнем темный коридор.

Через несколько минут школа была в наших руках. Но бой еще продолжался. С неослабевающей силой кипел он в районе станции и в деревне Пригоры. Озернов торопил ребят, спешил присоединиться к батальону.

В северо-западной части поселка 1-й батальон молниеносно разбил гитлеровцев и вышел без задержки к станционным путям. У разгрузочной площадки на пути стоял длинный состав с громоздкими машинами на гусеничном ходу.

— Танки! — крикнул кто-то из партизан.

— Бронетягачи, — уточнил Клюев, служивший в танковых войсках.

На противоположной стороне стоял недавно подошедший воинский эшелон. Впереди, набирая пары, пыхтел паровоз. На платформах возвышались громады самолетов. На других путях виднелись цистерны с горючим, товарные вагоны.

Окрыленные первым успехом, Клюев и Коновальчук рассчитывали быстро овладеть вокзалом и станционной территорией, однако это оказалось невозможным.

К солдатам местного гарнизона присоединились охрана эшелонов и экипажи бронетягачей. Укрывшись за вагонами и стенами пакгауза, гитлеровцы яростно били из пулеметов и автоматов. Прижатые шквалом огня, партизаны несли потери, но не могли продвинуться ни на шаг.

Неожиданно землю потряс оглушительный взрыв в районе Сещинской. Буквально через минуту громыхнул второй, еще большей силы, на подходе к станции со стороны Рославля. «Молодцы клетнянцы, — мысленно отметил Клюев, — мосты взорвали вовремя, теперь ни одна эшелон со станции не уйдет…» Огонь противника ослабел, там явно растерялись. Коновальчук решил, что наступил подходящий момент для атаки. И хотя атака не удалась, позиции батальона значительно улучшились. Вокзал и эшелоны с самолетами и бронетягачами были теперь совсем рядом. Оставалось сделать последний решительный бросок. Ждали только команды комбата. Но не слышно было голоса Андрея Коновальчука. Не добежав несколько метров до укрытия, он упал, скошенный пулей. Автоматчик Хасан Джапаридзе с друзьями подняли и перенесли командира в защищенное место. Подбежал врач, но было поздно.

По цепи молнией пронеслось: «Комбат убит». Эта горестная весть чуть не парализовала батальон. Бойцы растерялись, прекратили огонь, начали отползать. Находившийся на правом фланге Клюев заметил это и немедленно передал по цепи приказ: «Командование батальоном принял капитан Клюев. Ни шагу назад! Приготовиться к последней атаке!»

Рискуя жизнью, Клюев пробрался к месту, где находились комиссар батальона Чиберяк и секретарь партбюро бригады Винокуров.

— Что будем делать дальше? — спросил капитан.

— Бить гадов до конца, атаковать! — горячась, ответил Винокуров.

— Задерживаться нам здесь нельзя, но и в лоб их не возьмешь, — раздумывая, сказал Клюев.

— А что, если частью сил обойти немцев с правого фланга и ударить одновременно? — спросил Чиберяк.

— Правильно, — поддержал его Клюев.

— Разрешите сделать это мне? — волнуясь сказал Чиберяк. — После гибели командира за самое опасное дело должен взяться комиссар.

— В бою везде опасно, — возразил Клюев.

— Оно, конечно… Но от этого флангового удара во многом зависит исход боя и наши потери.

— Хорошо, иди, — согласился Клюев. — Возьми самых надежных людей.

— Я с ним, — решительно заявил Винокуров. — Если что, скажи комиссару…

Небольшая группа партизан во главе с Чиберяком и Винокуровым сосредоточилась в самом конце станционных путей и приготовилась пересечь их. На противоположной стороне прямо перед ними темнело небольшое служебное здание.

— Надо добраться до него, — тихо сказал Чиберяк Винокурову. — Оттуда будет удобно бить по эшелону с самолетами и пакгаузу.

Винокуров согласился и глазами показал влево — на хвостовой вагон эшелона, стоявшего у перрона. Из-под колес вагона время от времени вырывались огненные трассы. Продвинуться дальше, к входной стрелке, было невозможно: там штурмовал школу 3-й батальон. Расположение сил было неизвестно. Выходить в ночном бою из сектора своего батальона Чиберяк считал нежелательным. Он приказал молодому пулеметчику Михаилу Свиридову сковать вражескую огневую точку, а остальным короткими перебежками следовать за ним.

Худой, но сильный и ловкий Свиридов укрылся за кряжистой ивой и послал длинную очередь по колесам вагона, за которым притаились гитлеровцы. Партизаны, низко пригнувшись, бросились через путь. Впереди бежали Чиберяк и Винокуров. Не отставая ни на шаг, за ними следовали два пулеметчика и автоматчики. Партизаны пересекли уже часть станционных путей, когда над ними снова замелькали огненные трассы. Винокуров слышал, как за спиной кто-то упал, тихо вскрикнув. Но продолжал бежать, чувствуя рядом Чиберяка. Все внимание секретаря партбюро было приковано к находившейся уже совсем близко железнодорожной будке. Правую ногу резанула острая боль, однако он не остановился, уверенный, что товарищи следуют за ним. Винокуров не мог оглянуться. Иначе бы увидел, как один за другим замертво рухнули трое партизан, как залегли остальные и, прикрывая друг друга огнем, стали отползать за одиноко стоявшую на путях цистерну.

Цели достигли только трое.

Обливаясь кровью, как подкошенный, упал Чиберяк. На бледном лице его угасали последние признаки жизни. Судорожно вздымалась изрешеченная пулями грудь.

— Передайте семье и друзьям… Я честно выполнил долг, — прошептал он и затих навеки.

Потрясенный Винокуров забыл обо всем. Забыл даже, зачем бежал к этой будке. Забыл, что вокруг кипит бой, что Клюев ждет удара по немцам с фланга как сигнала к общей атаке. Трудно сказать, сколько длилось бы у него такое состояние, не раздайся рядом приглушенный, настойчивый голос:

— Товарищ парторг, вы ранены, надо перевязать.

Подняв глаза, Винокуров увидел поляка Николая Дьяконова — старшего переводчика штаба бригады.

Наскоро забинтовав ногу, Винокуров приказал Дьяконову взять автомат Чиберяка. В этот момент перед ними, как из-под земли, выросли командир 3-го батальона Озернов и командир отделения Николай Майоров с трофейным пулеметом.

— Кто здесь? — спросил Озернов, держа автомат наготове.

— Свои, — ответил Винокуров, узнав комбата. — Вовремя вы подоспели! Коновальчук и Чиберяк погибли… Захватить эшелоны и вокзал пока не удается. Надо помочь.

— Я получил приказ подполковника Коротченкова, товарищ парторг. Сейчас мы их долбанем. Побегут не хуже, чем из школы. Правда, людей у меня не богато: один взвод, остальные штурмуют Пригоры. А все же, попробуем.

Быстро расставив людей, Озернов приказал открыть огонь и беспрерывно во весь дух кричать «ура». Его нехитрый замысел тут же оправдал себя. Люди Озернова появились с той стороны, откуда гитлеровцы никак не ждали наших. От железнодорожного состава, являвшегося главной линией обороны, немцы шарахнулись к пакгаузу и угодили точно под партизанские пули. По команде Клюева рванулся в решающую атаку 1-й батальон. Перекрывая звуки боя, над станцией покатилось могучее «ура».

Через несколько минут вокзал и территория станции были в руках лазовцев. Попав в комнату дежурного по станции, Клюев схватил телефонную трубку и крикнул:

— Диспетчер! Доложи Гитлеру: Пригорью капут!

Капитан забыл в пылу боя, что связь со станцией давно прервана.

Выполняя команды Клюева, партизаны проверили все места, куда могли забиться фашисты, осмотрели поле боя, подобрали раненых и быстро зашагали на Пригоры.