— Я никогда не говорила, что я не скрываю чувств. — Она соскользнула с верстака и толкнула Джаспера бедром, чтобы он обнял ее за плечи. — Найдите мне принца, мальчики, и я буду слишком счастлива, чтобы надирать вам зад.

— Чем Эйс тебе не принц, куколка?

Это был удар ниже пояса, и Рейчел покраснела так сильно, что Джаспер почти пожалел ее.

Почти. Он поцеловал ее в макушку.

— Ты сама напросилась.

— Знаю, — проворчала она.

Рейчел могла быть вспыльчивой, но она также чертовски хорошо разбиралась в людях. И если он считала, что Ноэль не может его возненавидеть…

А грех Джаспера?

Пустота в груди пульсировала и расширялась. Прошедшая неделя была настоящим темным туманом и не более того, мрачным примером того, насколько пустой может быть остальная часть его жизни.

Он вообще не делает широких жестов, бросается словами — и то впустую.

Если у него есть шанс, он должен попытаться. И если Ноэль Каннингэм хочет широкого жеста, это будет самый, блядь, широкий жест в мире.

Глава 21

Впервые в жизни у Ноэль появилось собственное пространство, и она с удовольствием заполнила его великолепным беспорядком.

Даллас предложил ей пройтись по пыльному складу, который оказался до потолка забито мебелью, приобретенной явно сомнительными способами. Некоторая мебель была такой же изящной, как и в комнатах Лекс, но Ноэль избегала предметов, которые могли бы принадлежать Эдему.

Так что она выбрала нечто возмутительное и совершенно устаревшее: массивную кровать с балдахином, изящный современный диван и туалетный столик работы мастеров прошлого века. И больше цвета, еще больше! Ноэль накрыла мебель покрывалами и с мятежным ликованием разбросала одежду по всем поверхностям.

Это была не сцена для обольщения. Ничего даже отдаленно похожего на стиль. Но она принадлежала ей, сверху донизу, и способность отделяться от мира по ту сторону двери была откровением.

Конечно, беспорядок делал прием посетителей неудобным. Она как раз закончила заплетать косы, когда раздался резкий стук в дверь, и ей пришлось крикнуть:

— Минутку! — прежде чем собрать охапку нового белья и засунуть в шкаф.

Затаив дыхание, она распахнула дверь и увидела Джаспера, стоящего с завернутым в бумагу свертком под мышкой.

— Привет.

Только это. Просто «привет», и даже после двух недель разлуки его голос ударил ее в живот и оставил дрожь. От этого ее собственный голос стал хриплым.

— Джаспер. Привет.

Его взгляд скользнул по ее лицу; он с трудом сглотнул.

— Можно войти?

Только Лекс переступала пока порог ее новых владений, но если она откажет Джасперу, то будет чувствовать себя трусихой. Отступив в сторону, она придержала дверь.

— Тут немного грязновато. У меня была тяжелая ночь.…

— Работа. Я знаю. — Он вошел и остановился посреди комнаты, чтобы осмотреться. — Очень мило.

— Спасибо. — Она не хотела его одобрения. Не хотела верить, что это было искренне, не хотела тепла, которое это разожгло в ее животе. И если она скажет себе это достаточно много раз, возможно, это станет правдой.

— Похоже на тебя, — пробормотал он и посмотрел на сверток в своих руках. — Я принес тебе кое-что, потому что нам нужно поговорить.

— Ладно. — Закрыв дверь, она отодвинула в сторону стопку одежды на диване, освобождая для него место. — Можешь сесть, если хочешь.

Он остановил ее, положив руку на плечо.

— Нет, все в порядке.

Слабость внутри Ноэль угрожала разверзнуться и поглотить ее целиком. Она хотела раствориться в его прикосновениях, раствориться в нем, и, Боже, когда-нибудь должно было стать лучше. Она высвободилась и повернулась к столику.

— Тогда, может, хочешь выпить? У меня есть виски и ром.

— Я ошибся, — выпалил Джаспер. — Рейчел права — я придурок.

Ноэль замерла.

— Прости?

— Мне не следовало заставлять тебя возвращаться в Эдем. — Его брови сошлись на переносице. — Ты была несчастна там. Зачем ты хочешь пройти через это снова?

Она была так удивлена его словами, что ответила честно.

— Я бы не ушла. Я не ушла.

— Ни хрена. — Он протянул сверток. — Возьми. Я достал его для тебя.

Она машинально сомкнула пальцы на пакете, коричневая бумага смялась в ее руке.

— Джаспер, ты не должен этого делать…

— Я хочу, чтобы ты дала мне шанс, — твердо сказал он.

Ее сердце болезненно сжалось.

— Шанс на что? Чего ты хочешь?

Его пальцы запутались в ее волосах, но просто скользнули, не захватывая.

— Я хочу тебя.

Сколько раз она слышала эти слова во сне: воспоминания, смешанные с тоскливой фантазией, которая оставляла ее пустой и желанной?

— У тебя была я, — прошептала она, сжимая пакет. — И ты не просто отпустил меня. Ты оттолкнул меня.

Джаспер кивнул.

— Я так и сделал. Прости. Я думаю… — он отвел взгляд. — Я не верил, что ты моя.

— Я была. — Она смотрела на его профиль, наслаждаясь, хотя знала, что ее следующие слова могут все испортить. — Но больше нет. Я принадлежу себе, и я не собираюсь отказываться от этого снова.

— Я понимаю. Я этого и не жду. Вот что… — он указал на квадратный сверток. — Я понял.

Поскольку он выжидающе смотрел на нее, у Ноэль не было выбора, кроме как просунуть палец в обертку и разорвать ее. Внутри была картина в рамке, такая же замысловатая, как та, что висела в комнате Лекс, хотя и вдвое меньше. Глядя на стремительные мазки кисти, Ноэль не могла не думать о Лекс, прячущей подарок за подарком в комнате, полной безделушек, потому что Даллас пытался купить ее любовь.

Картина, должно быть, стоила целое состояние, но О’Кейн легко мог раздобыть деньги. Пару недель танцев научили ее этому.

— Она прекрасна, — начала она, проводя большим пальцем по скошенному краю рамы, — Но мне не нужна…

— Это для Эйса, — оборвал он. — Но она должна быть у тебя. Оставь ее, пока не будешь готова к сделке. Если ты будешь готова.

Ее смущение только усилилось, хотя в животе шевельнулось подозрение, первый шепот предвкушения. Конечно, он не имел в виду…

Все его внимание было сосредоточено на ее губах, и он подошел ближе.

— Он не возьмет денег за чернила, — пробормотал Джаспер, проводя пальцем по ее шее. — Не за метки.

Метки. Метки Джаспера. Ноэль вздрогнула, соски напряглись. Возбуждение вспыхнуло от прикосновения к его коже и от мысли о требовании, таком же постоянном, как то, что обвивало ее запястья. Даллас показал ей силу этого утверждения. В секторах не так уж много священного, но чернила — это обещание.

Обещание, которое предлагал Джаспер.

— Ты хочешь меня отметить? — Ей пришлось задать вопрос, потому что она должна была услышать слова из его уст, резкие и безошибочные.

— Я хочу тебя отметить. — Он снова запустил пальцы в ее волосы и чуть не раздавил картину между ними, наклонив голову и захватив ее губы в обжигающем поцелуе.

Это было все, чего ей не хватало, и даже больше. Сила в его хватке, горячее скольжение языка, то, как он ласкал ее рот в поцелуе стальной нежности. Ей хотелось сдаться, подчиниться его невысказанному приказу и упиваться блаженством повиновения.

Возможно, она бы так и сделала, если бы не почувствовала знакомое чувство стыда. Если она сейчас сдастся, сомнения останутся навсегда, сознание того, что она предала себя из страха и неуверенности. Ей нужно время, и ей нужно, чтобы он хотел ее достаточно сильно, чтобы бороться за нее.

Или дождаться ее.

Потребовалось все самообладание, чтобы вырваться.

— Мне нужно подумать, — выдохнула Ноэль, что было не самым изящным способом сказать это, но если она не произнесет эти слова, то поцелует его снова и потеряется.

Он потянулся за ней и облизал ее нижнюю губу.

— Думать. Да, хорошо.

Она не осознавала, что была готова к разочарованию или гневу, пока он не дал ей ни того, ни другого.

— Ты уверен? Ты… ты подождешь?