Ноэль поперхнулась, и Джаспер, содрогнувшись, отпрянул.

— Еще раз, — скомандовал он, но не двинулся вперед, а сам ждал, когда она наклонится к нему, когда она возьмет его так глубоко, как только сможет.

Не до конца, не в этот раз. И как будто она доказала свою готовность, наклонившись, его пальцы сжались. Ноэль радостно застонала, прежде чем он снова двинулся вперед, проталкиваясь в ее рот своим членом, пока ее киска сжималась вокруг ноющей пустоты.

Два удара сердца. Три. Джаспер отстранился, проведя рукой по скользкому стволу.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Она хотела так много. Она хотела всего — и впервые по-настоящему поверила, что получит именно это. Все, чего она жаждала, все, в чем нуждалась. С колотящимся сердцем она смотрела, как он гладит член пальцами… и признание было чистой правдой:

— Я хочу тебя в себе.

Он поднял ее с кровати и прижал к стене.

— Когда я отмечу тебя… — Резкие слова оборвались, когда он вошел в нее одним долгим, сильным толчком. — Я хочу большего, чем твое горло. Я хочу, чтобы чернила покрыли твои плечи.

Прижав ее бедра к стене, он поднял руку и провел извилистую линию по ключице Ноэль вниз, к плечу.

Ее ноги обвивали его бедра, и длины цепей было достаточно, чтобы позволить ей обнять его. Ноэль царапала ногтями его кожу, отмечая его, пока ее тело пульсировало вокруг неумолимой стали его возбужденного члена.

— Возможно, тебе придется купить Эйсу другую картину.

Глаза Джаспера потемнели, зрачки расширились.

— Я что-нибудь придумаю. — Его пальцы скользнули по ее шее, дразня. — Вдоль спины, да?

От этой мысли она застонала.

— Только если ты хочешь трахнуть меня прямо в кресле Эйса.

Он обхватил ее зад и поднял выше.

— Может, мы сделаем это по очереди?

Ноэль хотела ответить, но новый угол проникновения был слишком острым, и ее мысли путались. Удовольствие снова нарастало, — сильное, то, что стерло бы все остальное, кроме потребности снять это напряжение, и она была совершенно беспомощна. Зажатая между ним и стеной, пойманная в его хватку, она даже не могла заставить себя сдвинуться, а только извивалась на его члене.

— Вот так. — Он двинул бедрами в коротком толчке, затем отошел от стены и вернулся к кровати. Он сел, а затем лег на спину, и Ноэль оказалась сверху. — Вот, что ты хочешь сделать, ты хочешь оседлать мой член.

Все еще задыхаясь, она вонзила ногти в свои же бедра и попыталась пошевелиться. Возможно, было бы легче, если бы она могла упереться руками в его грудь, но было что-то более пьянящее в том, чтобы контролировать себя — почти. Бархат и кожа сковывали ее движения, постоянно напоминая о его силе, даже когда она заявляла свои права, приподнимая бедра только для того, чтобы Джаспер мог войти в нее, глубоко и жестко, именно так, как она хотела.

Джаспер встретил ее движение стоном. Вместо того, чтобы направлять ее, подталкивая, он скользнул пальцами вверх по ее бедру, к горошинке клитора.

— Кончи для меня.

Ее бедра дернулись. Ритм сбился. Не так-то просто было вернуть ее обратно к краю, но он умел прикасаться к ней, мозолистые кончики его пальцев двигались грубо и быстро, создавая трение, и оно сотрясало ее волнами, которые становились все ближе и ближе друг к другу.

В мгновение ока она полностью потеряла контроль, насаживаясь на твердый член.

— Джас, — слетало с ее губ, снова и снова, с каждым разом все тише, но по мере того, как напряжение становилось все сильнее, его имя терялось, превращаясь в «да, да, да»…

Когда тело сжалось, бросая ее в блаженство освобождения, выговорить даже это слово оказалось выше ее сил.

Ноэль застонала — захныкала, зарычала, закричала — кончая так сильно, что кровь застучала у нее в ушах, и она едва услышала собственный голос.

Джаспер поднял ее, сжимая ее бедра и входя в нее. Это движение снова заставило ее взлететь вверх, прямо в другой оргазм, такой яростный и мощный, что он причинял боль. Его короткие ногти впились в ее кожу, вспышки боли пронзили ее, его руки царапали ее, как будто он пытался притянуть ее ближе.

— Ноэль. — Проклятие и молитва.

Джаспер выгнулся, его мышцы напряглись, когда он задрожал под ней, освобождаясь.

Когда он замер, она подалась вперед, и он подхватил ее и прижал к себе с такой нежностью, которой она у него не ожидала. Прижавшись ухом к его телу, она слышала сердцебиение, такое же быстрое и неистовое, как и ее собственное, закрыла глаза и погрузилась в умиротворение.

После долгих мгновений тишины, нарушаемой только их прерывистым дыханием, Джаспер заговорил.

— Я имел в виду именно это.

Ее мысли были настолько рассеянны, что потребовалось мгновение, чтобы понять. Но только мгновение. Она была там все время, кипела под ее кожей — правда, которая сделала все намного ярче и сильнее.

«Я люблю тебя такой».

Я люблю тебя…

Повернув голову, Ноэль прижалась губами к его груди.

— Я ничего не знаю о любви. Но я никогда не чувствовала… — она замолчала и подняла голову. — Я никогда ничего не чувствовала. Только с тобой.

— Тогда мне нужно многое тебе показать, не так ли?

Она попыталась приподняться, чтобы дотянуться до его губ, но ее руки все еще были в ловушке, и ей почему-то не хотелось освобождаться. Вместо этого она уткнулась носом ему в шею.

— Если любовь — это доверие и желание, и если это значит, что мне хорошо с тобой, то… я люблю тебя.

— Хорошо, — хрипло сказал Джаспер. Затем он целовал ее, нежно и долго. — Сколько тебе нужно времени, чтобы решиться на чернила?

— Ну, как перестанут дрожать колени, я готова.

Джаспер рассмеялся.

— Это займет немного больше времени, дорогая. Сначала мы должны спросить Далласа.

Это заставило ее нахмуриться, хотя она сомневалась, что он будет возражать.

— Он имеет право голоса?

— Это Четвертый сектор, — мягко напомнил ей Джаспер.

Конечно. По-видимому, Даллас имел право голоса во всем, что происходило, от политики до семьи. Хотя, может быть, ей не стоит обижаться на него за это, когда он явно принимает ответственность всерьез.

— Ладно. Итак, мы спросим Далласа. И что потом?

— Потом мы пойдем к Эйсу, он все сделает. И когда татуировки заживут, мы покажем их остальным членам банды.

— Вечеринка?

— Угу. Пусть все знают, что мы принадлежим друг другу. — Джаспер поднял ее голову и внимательно посмотрел на нее. — Ты хочешь, чтобы я сделал отметки?

Ее чернила на его коже. Ее метка, такая же постоянная и неоспоримая, как та, которую он поставит на ней.

— Да. Даже если мне придется заплатить Эйсу самой.

Усмешка.

— Нет. В этом случае, я думаю, он сделает это бесплатно.

— Может быть, если он надеется на другое шоу. Или на что-то еще. — Она уперлась подбородком ему в грудь и посмотрела в лицо. — Меня не волнует, ты знаешь? Позволяешь ли ты другим прикасаться ко мне или нет, это никогда не касалось их. Эйс, Даллас… не важно, кто ко мне прикасается. Меня возбуждаешь только ты.

— Я знаю. — Он погладил нежную кожу ее шеи. — Я всегда знал.

Ноэль не могла не улыбнуться.

— Это не значит, что я уже не… Возможно, мне должно быть стыдно за это, но я так не думаю. Я тебе нравлюсь такой.

Он выгнул бровь и чуть сильнее сжал ее.

Кровь пела, Ноэль закрыла глаза и наслаждалась нежной стальной хваткой, наслаждалась этим предупреждением и обещанием. Жизнь без стыда, из-за слов, слетевших с ее губ, с правдой, которую он знал.

С той единственной правдой, которая сейчас имела значение.

— Ты любишь меня такой.

КОНЕЦ