— Разве они не приносят больше денег? — пробормотала я.

— Конечно. Большинство ублюдков заплатили бы целое состояние, за вишенки молодых девушек, но мы не позволяем такого рода вещи, на нашей территории.

— Почему нет? Ты разрешаешь сексуальное рабство, не так ли? У тебя есть «Романтики», соблазняющие девушек, заставляющие их поверить, что их любят, а затем превращают их в шлюх.

Римо усмехнулся. Иногда я удивлялась, как один человек может таить в себе столько насилия и ненависти.

— Эти девушки начинают работать шлюхами, потому что хотят угодить мужчине, которого должны убить. Если девушка позволяет мужчине так с ней обращаться, это в равной степени и ее вина, и его. Они соглашаются продать свое тело, потому что думают, что влюблены. Это глупо, и они платят за свою глупость.

— Они хотят помочь тому, кого любят, — возмутилась я. — Твои «Романтики» заставляют их поверить, что они в долгу перед Каморрой, а потом девушки берут на себя этот долг и вынуждены работать шлюхами. Это ужасно.

Римо сделал еще шаг ко мне, но я не отступила.

— Если девушки будут вести себя как слабый пол, с ними будут так обращаться. Почему эти идиотки не посылают моих «Романтиков» к черту?

— Ты никогда не поймешь, потому что никогда никого не любил.

Римо криво усмехнулся.

— Любить кого-то, кто не любит тебя в ответ, самая большая глупость, которую я могу себе представить.

Я вздрогнула, потому что это было слишком близко к цели и потому что я знала, что он был прав. Осознание этого заполнило лицо Римо, и внутри у меня все перевернулось. Теперь он знал, что я люблю Нино.

Я повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за запястье.

— Отпусти меня.

На этот раз он этого не сделал. Вместо этого, он отстранил меня, так что мне пришлось повернуться к нему лицом. Я посмотрела в его жестокие, темные глаза. Он покачал головой, и я ждала насмешек.

— Он ничего не чувствует.

— Знаю, — пробормотала я, дергая его за руку, но его пальцы крепче сжали мое запястье. Наконец мой гнев и отчаяние вырвались наружу. — Думаешь, я этого не знаю? Но я не могу изменить свои чувства! Ты не думаешь, что я бы изменила это, если бы могла? Но любовь так не работает. Ты никогда не поймешь.

— Ты права, — тихо сказал он. — Не могу и не буду. Почему я должен хотеть быть чертовым дураком?

— Надеюсь, однажды ты найдешь кого-то, кого захочешь так сильно, что это будет сжигать тебя изнутри, и тогда мы поговорим, когда она не ответит на твои чувства.

Римо прижал меня к стене, выражение его лица было жестким и грубым.

— Этого никогда не произойдёт. И я уже обжигался, Киара. Я могу выдержать огонь и пытки. Я не такой слабый, как ты.

— Я не слабая.

Я вырвала запястье из его хватки и сильно толкнула его. Он сделал шаг назад, глядя на мои руки, все еще прижатые к его груди. Я быстро убрала их, шок наполнил меня. Римо поднял глаза, и я напряглась, беспокоясь о его гневе, но он ухмылялся.

— Наконец-то, ты не позволила своему ебаному страху победить.

Я моргнула, но он отступил назад и повернулся, направляясь к двери, но прежде чем достиг ее, остановился и посмотрел на меня, через плечо, его глаза были жесткими.

— Ох, и Киара, ты никогда больше не будешь так со мной разговаривать. Я твой Капо. Понятно?

Я ошеломленно кивнула и посмотрела ему вслед.

Нино

Фабиано нанёс удар ногой по моей голове. Я слишком поздно увернулся, и он слегка задел мой подбородок.

Удивление промелькнуло на его лице, и я дважды сильно ударил его по пояснице. Он задохнулся, но быстро пришел в себя и нанес свой удар.

Он склонил голову набок.

— Что с тобой?

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил я, хватая полотенце, которое перекинул через веревку.

Вытер лицо и грудь.

— Ты был... менее сосредоточен сегодня. И таким же во время боя.

Я прислонился к столбу, в углу. Мое нынешнее состояние не было тем, что я хотел бы обсуждать, пока я не разберусь с вещами и не смогу тщательно проанализировать свое затруднительное положение.

— Тебе не нравится идея с племянницей Кавалларо.

Фабиано прищурился, явно недовольный сменой темы.

— Ты действительно думаешь, что план Римо хорош?

План Римо был эмоциональным, подпитываемым местью и ненавистью. Это было опасно, но могло оказаться эффективным.

Я посмотрел на Фабиано.

— Ты знаешь эту девушку? Тебе жалко ее?

Он поморщился.

— Ты знаешь меня, Нино. Я последую за Римо через огонь ада, но в отличие от тебя, у меня все еще есть пара эмоций.

— До Леоны ты убеждал всех, что это не так.

— До Леоны, я убедил себя, что не способен на эмоции, — сказал он, затем прищурился, словно спохватившись.

— План Римо приведет к перевороту в Наряде. Сестра Кавалларо будет опустошена тем, что мы поймали ее дочь, а Данте будет чувствовать ответственность за свою племянницу. Его жена тоже будет волноваться из-за собственной дочери. Это может быть один из тех случаев, когда Данте откажется от логики и действий. Если это случится, мы сможем победить его.

— Возможно. Потому что несмотря ни на что, мы всегда можем рассчитывать на твой голос логики, Нино.

Я напряженно кивнул. Безразличие и логический анализ вели меня по жизни, спасая нам с Римо жизнь, во многих случаях, когда он выходил из себя. Но когда я был рядом с Киарой, логику было трудно удержать. С той ночи, когда она сказала, что любит меня, что-то изменилось. Это началось, как маленькая трещина, но постоянно расширялось, и я не мог это остановить.

— Уверен, что сможешь сделать то, что должен, когда окажешься в Чикаго? Ты не будешь отвлекаться на мысли об отце?

Ненависть промелькнула на лице Фабиано.

— Я долго ждал. Могу подождать еще несколько недель или месяцев. Тебе не о чем беспокоиться. Я буду рядом с Римо, каким бы безумным не был его план. Сомневаюсь, что это мотивировано только стратегическими мотивами.

— У Римо никогда не бывает таких планов. Он хочет играть с Данте, хочет разорвать Наряд изнутри. Римо ‒ лучший, в играх разума.

— Да. Римо знает, как играть с мозгами людей, — мрачно усмехнулся Фабиано.

Кавалларо и Скудери скоро поймут свою ошибку, связавшись с Каморрой.

Глава 24

Киара

Ничто не приносило мне столько утешения, как исполнение песни Нино, что было иронично, учитывая, что это наполняло меня сокрушительной тоской и грустью одновременно.

Когда мои пальцы добрались до той части, где я осознала свои чувства, мелодия стала низкой и темной, будто пианино не хотело играть ноты, словно я не желала признаваться в своих чувствах самой себе.

Нино вошел и некоторое время, молча, смотрел на меня. Я не отрывала взгляда от клавиш пианино, играя песню до конца, дрожа, когда низкие ноты исчезли.

— Что это значит? — пробормотал Нино. — С тех пор, как ты начала песню, она развивалась все больше и больше.

Я подняла на него глаза.

— Это история моих чувств к тебе, — призналась я. — Как я поняла, что люблю тебя и что ты никогда не сможешь полюбить меня в ответ.

Как обычно, мое горло сжалось, от признания. Выражение лица Нино слегка смягчилось, серые глаза наполнились теплом, и сегодня я не могла этого вынести. Этого симулированного чувства, каким бы хорошим оно ни было, мне никогда не будет достаточно. В глубине души, я знала это.

— Прекрати, — резко прошептала я.

Его глаза сузились, и он придвинулся ближе, его движения, как всегда были грациозными. И даже это меня возмущало. Он мог быть таким красивым, умным и сильным, но никогда не мог быть тем, к чему я стремилась: эмоциональным.

Я посмотрела в его красивое, холодное лицо.

— Ты слишком хорош в этом. Слишком хорошо имитируешь привязанность, притворяешься, что любишь меня. Иногда так хорошо, что я почти верю, что ты действительно можешь любить меня, Нино. — слезы навернулись на моих глазах.

Слабая. Чертова дура. Как еще называл меня Римо? Он был прав, во всех отношениях.