— Все еще? — спросил он с кривой улыбкой. Он прислонился к пианино, глядя на меня сверху вниз своими невероятно темными, опасными глазами. — Все еще боишься меня.

Я рассмеялась.

— Римо, есть ли в Лас-Вегасе или где-нибудь еще девушка, которая не боится тебя?

Его улыбка стала шире.

— Мужчины тоже нет.

Я вздохнула. Мой взгляд скользнул по шраму, на его лице, вспоминая историю, которую рассказал мне Нино, удивляясь, как человек, способный на невыразимые поступки, мог рисковать жизнью, ради спасения своих братьев. Римо Фальконе был для меня полной загадкой.

Глаза Римо сузились, он придвинулся ближе, склонился надо мной, одной рукой держась за клавиши, отчего пианино издало пронзительный вой.

— Почему ты так на меня смотришь? — он зарычал. — Что Нино тебе рассказал?

Я сглотнула.

— Не подходи так близко, — сказала я твердо.

Губы Римо угрожающе сжались, но он выпрямился, давая мне больше пространства.

— Я говорил тебе раньше и скажу снова: ты принадлежишь Нино. Ты в безопасности.

— Знаю, — сказала я. — Но не могу ничего поделать с реакцией моего тела на тебя. Возможно, это когда-нибудь исчезнет.

Он пожал плечами.

— Он рассказал тебе о нашей матери, не так ли?

В его голосе был такой тон, что у меня волосы на затылке встали дыбом.

— Он рассказал.

Римо резко кивнул. Затем предупредил тихим голосом.

— Некоторые вещи должны оставаться похороненными. Она ‒ одна из них. И эмоции Нино, наверное, тоже. Не знаю, чего ты хочешь от него, но ради него и ради себя, не дави на него.

***

Рано утром следующего дня, мы с Нино отправились в наш первый, совместный поход. Я была не в лучшей форме, но присутствие Нино, в окружении красивых, красных скал, было слишком соблазнительным. Он отвез нас обратно, в Национальный парк: «Красный Каньон». Всю дорогу, он молчал, сосредоточившись на дороге, но его глаза, казалось, видели дальше дороги.

Он удивил меня, взяв мою руку, положив обе наши переплетённые руки на мое голое бедро. Его тепло проникало в меня, но не поэтому моя грудь казалась теплее.

Мы припарковали машину и двинулись по круговой тропе. Нино был одет в обтягивающую белую футболку и спортивные шорты, волосы спадали ему на глаза. Он также нес массивный рюкзак с едой. Я выбрала шорты и топ. Было всего семь часов, но день обещал быть жарким. Нино легонько коснулся моей спины.

— Готова к первому походу?

Я улыбнулась.

— С тобой я могу сделать все, что угодно.

Выражение его лица смягчилось. Он подтолкнул меня ближе и поцеловал, прежде чем выпрямиться и указать на тропу. Я все еще была ошеломлена его проявлением любви. Не пытаясь анализировать, я стала рядом с Нино. Он указал на особенно красивые, каменные образования. Они светились разными оттенками красного и оранжевого. Несмотря на красоту природы, мой взгляд все время возвращался к Нино. Он изменился, с тех пор, как я сказала ему, что люблю его. Чувствовал ли он себя обязанным чаще имитировать эмоции? Вот почему он так себя вел? Но я не могла представить, что Нино уступит, под давлением. Нино был сильным, закаленным. Он был Фальконе.

Нино замедлил шаг, заметив, что я с трудом поспеваю за ним. В конце концов, он выбрал место, с видом на долину небольших, каменных образований, чтобы мы могли отдохнуть. Мы сели на землю, бедром к бедру, и Нино протянул мне бутерброд.

— Ну как? Наслаждаешься? — спросил он.

Я склонила голову набок.

— Походом или бутербродом?

— Оба были бы оптимальными.

Я покачала головой.

— Оптимальными... — я положила подбородок ему на плечо. — Держу пари, в школе другие дети ненавидели тебя за то, какой ты умный и правильный.

Брови Нины взлетели вверх.

— Я вел себя неподобающе. И дети ненавидели меня по многим причинам.

— Но сомневаюсь, что они когда-нибудь дразнили тебя.

— Когда мы с Римо только начали учиться в школе-интернате, в Англии, дети не знали, кто мы такие. Мы должны были смешаться. Я был на два года впереди, в том же классе, что и Римо. Многие мальчики в моих классах были выше. Сначала они пытались дразнить меня.

— Прошло не очень хорошо.

— У некоторых из них произошли неприятные инциденты, которые привели к госпитализации, — сказал Нино. — Большинство из них, дело рук Римо, но кое-что досталось и мне.

— И тебя не выгнали из школы?

— Учителя знали, кто мы такие, — мрачно улыбнулся Нино.

Я всматривалась в его лицо, пытаясь представить, каким он был в детстве. Нино встретился со мной взглядом, и что-то мягкое, теплое наполнило его глаза. Он наклонился вперед, коснулся моего бедра и заклеймил меня поцелуем. Я поцеловала его в ответ, и, в конце концов, мы растянулись на теплом камне, Нино склонился надо мной, целуя, поглаживая мою талию и грудь. Он перевернул нас так, что я оказалась сверху. Его руки блуждали по моей спине, но звук ломающейся ветки оторвал нас, и Нино сел рядом со мной. Его глаза осматривали окрестности. Затем он снова расслабился. Его губы оставили мягкий след вдоль моей щеки, вниз к горлу. Его мягкость, любящие жесты заставляли мое сердце трепетать от любви и отчаяния.

Он симулировал любовь ко мне. Иногда мне удавалось забыть. Но всякий раз, когда я вспоминала, боль была острой и душераздирающей. Я отбросила эту мысль. Нино снова обхватил мою щеку, наклонил мою голову, пока наши губы не встретились. Поцелуй был всепоглощающим, и я позволила ему притянуть меня вниз, позволила рукам Нино прогнать любую логическую мысль. Когда он устроился между моих ног и завладел мной, ничто не имело значения, кроме того, что Нино надо мной, внутри меня, его рот на моем, серые глаза светились желанием и большим... мне было все равно, было ли это симулировано или нет.

Потом мы оделись и продолжили наш поход. Выражение его лица было спокойным и безмятежным, когда он осматривал пейзаж вокруг нас, пока не пытался имитировать эмоции. Были бы мы все такими, спокойными и безмятежными, если бы не были обременены способностью чувствовать, при рождении?

Спокойными и безмятежными. Я хотела бы быть такой, но мои мысли и эмоции были вихрем в моем теле, сбивающим с толку, пугающим и совершенно глупым.

***

Через несколько дней, Нино отправился тренироваться с Фабиано для его боя, а я осталась с Римо. Это был первый раз, когда он охранял меня. Нино упомянул, что Римо скоро уезжает на задание, на территорию Наряда, поэтому он был занят последними приготовлениями. Он сидел на своем любимом месте, на диване, и что-то проверял в планшете.

Когда я вошла, он не поднял головы, и я, молча, наблюдала за ним. Он поднял голову, выражение его лица стало жестким.

— Что сейчас? — его голос был низким, на грани злости.

— Почему тебе нравится причинять боль девушкам? — прошептала я.

Римо прищурился.

— Мне нравится причинять боль людям. Я не различаю, мужчина это или девушка.

— И все же ты наказываешь девушек не так, как мужчин, — сказала я.

— В самом деде? — прошептал он, впиваясь в меня темными глазами. Он отложил планшет и встал. — У них имеется выбор. Они могут подвергаться пыткам или…

— Подвергнуться другой пытке, — сказала я, начиная злиться. — Ты предоставляешь им выбор между двумя видами пыток.

Он направился ко мне, но на этот раз я не отступила. Почти три месяца, проведенные в его присутствии, придали мне мужества, и я поняла, что Нино доверяет Римо.

— Но одна из них гораздо менее болезненна, чем другая. Это выбор. Больше, чем у мужчин.

Меня передернуло.

— Уверяю тебя, мне было очень больно.

Римо посмотрел на меня. Он находился достаточно близко, чтобы я могла увидеть мириады шрамов, портивших его верхнюю часть тела. Он редко носил футболки и рубашки в доме. Поначалу я думала, что это должно выбить меня из колеи еще больше, будто Римо не был достаточно неуютен сам по себе.

— Ты была ребенком. На моей территории никто не трогает ни детей, ни несовершеннолетних девочек.