До того, как замолчать, звук собственного голоса мешал мне расслышать стоявшую в зале ресторана тишину. Теперь же она навалилась на меня разом, стиснула, как янтарь незадачливого мотылька.

— Хельга. Я пойду. Прогуляюсь немного.

— Конечно, иди, Рик. Мы будем ждать тебя, — она улыбнулась, спрятав от меня свои серые глаза. Я встал и вышел из ресторана.

Я вышел из ресторана в сопровождении тянувшейся из его зала тишины, свернул за первый попавшийся угол, чтобы оборвать этот шлейф. Возможно, я поступал неправильно, но у меня шок, я имею право потратить немного времени, чтобы прийти в себя…

Найти бы еще это место.

Или время.

Хельга сказала когда-то, в жизни может случиться так, что кроме воспоминаний у тебя больше ничего не останется, и только с их помощью по крупинкам, по частичкам можно заново собрать себя. Какие воспоминания я взял бы для этого? Трудно выбрать. Не потому, что их слишком много, просто невозможно оторвать одно от другого, они тянутся друг за другом непрерывной цепочкой — а потом обрываются. И начинаются сначала, с ковра в гостиной — и с этого момента они принадлежат уже другому человеку. Не так давно мне казалось, что я почти понял, кто я, и вот мне снова приходиться начинать все сначала…

Я шел по центру города, отмечая, как он изменился. Незаметно для себя я подошел к двухэтажному краснокирпичному зданию, на карнизах которого появилась пара чугунных горгулий. На поверхности мира это был обычный книжный магазин, но не нужно было смотреть на это здание сквозь Поток, чтобы увидеть за его витринами красивую рыжеволосую девушку, хлопочущую внутри.

Я хотел войти внутрь. Но я не осмелился.

Я хотел уже пойти дальше, хотя сам не знал, куда пойду, но вдруг почувствовал, как Поток мира за моей спиной где-то в глубине улицы плеснулся, мягко ткнулся в мои лопатки. Я обернулся. Я увидел, как, преодолевая несколько шагов за один шаг, не касаясь земли, ко мне приближается молодой мужчина в чем-то черном. Он был высоким, стройным, узкоплечим, длинные волосы развевались по ветру. Его сопровождало пятеро огромных псов — целая стая, окружавшая его. Он приближался — и я отчетливо видел, как псы встают на задние лапы и превращаются в людей, две девушки и трое юношей, у всех ошейники на шеях. Девушка с волосами наполовину черными, наполовину белыми, смотрела на меня с ревностью в глазах. Парень с белым клоком в черных волосах заходил сбоку, чтобы иметь возможность напасть первым. Другой, рыжеволосый юноша с самыми злыми глазами след в след шел за ним. Остальные отставали, держась ближе к хозяину. Наконец хозяин-вожак остановился передо мной и опустился на плитку, которой теперь была вымощена улица. Он был на голову выше меня, кожа стала сухой и сероватой, а глаза словно вымерзли, но смотрели ясно и открыто.

— Здравствуй, Кир, — сказал я и услышал хрип в собственном голосе.

— Здравствуй, Рик, — ответил он и улыбнулся краешками губ — совсем как Лай.

Я протянул ему руку, чтобы пожать ее, и он тоже протянул мне руку — и я увидел в его руке крепко скрученный поводок. Он протянул его мне. Я взял его — и почувствовал, как в груди отчетливо и больно щемит.

— Найт…

Кир усмехнулся, тряхнул волосами — и прежде, чем он, обернувшись, сделал шаг прочь и исчез со всей своей стаей, я успел заметить ошейник и на его шее.

Я стоял один на людной и такой пустой улице. Я видел, как ушел Кир — но это было не все, что я видел. Я видел, как, вырывая из земли длинные красные каменные корни, поднимается вверх и исчезает Железная Цитадель, как, подобрав свои улицы и переулки, уползает в океан Бродячий город, как перестраивается, выворачивается, меняется мир — я много чего еще видел. И я понял: я больше никогда не увижу людей, среди которых я жил. Даже свою мать. Может быть, я и спас этот мир — но для меня он потерян. Навсегда.

Рука опустилась, скрученный поводок развернулся, плиток тротуара коснулся ошейник.

— Найт…

Поток вздрогнул, как стая испуганных кошек, ощетинился, бросился в разные стороны. И, на ходу просовывая узкую морду в ошейник, на поверхность вынырнул Найт. Мой черный сумеречный пес — он встал на дыбы, и, хлопая меня лапами по плечам, словно я был ему не хозяин, а старый приятель, полез лизаться.

— Найт!

О, хоть он жив, хоть он в порядке, он здесь, рядом, рядом…

— Рядом, Найт. Рядом…

Собака — все, что у меня осталось.

Намотав поводок на кулак, я повел Найта по улице. Он шел рядом со мной гордо, прямо как в первый раз. Странно: совсем недавно я видел, как рушится, распадается, рассеивается целый мир — и мне было важно остановить это. А теперь мне обидно, что окружающий мир не рушится. Все рушится внутри меня, а солнце по-прежнему болтается на небе, время от времени высовываясь из-за облаков, реки текут, люди дышат… Странно.

Город по-прежнему шумит, перерабатывая природные, в том числе и человеческие ресурсы. Город по-прежнему производит отходы. Мусор. Делает это он шумно, хотя и привычно. Это его жизнь, и ему нет до тебя никакого дела — если ты, конечно, не собираешься влиться в нее с целью ее разрушить. Но и тогда… И тогда большинству — все равно. И ты, понимая это, бредешь по улице.

И как будто бы ничего не случилось.

Может, и в самом деле ничего не случилось?

Тогда это — мир, где никогда ни с кем ничего не случается.

Может быть, жизнь на Авалоне — не такая уж и плохая идея?..

Мы с Найтом дошли до городского парка. Я присел на лавочку неподалеку от высокого фонтана, между струями которого стояло аж две радуги. Найт растянулся у моих ног.

На соседней лавочке дремала молодая женщина. Мальчишка лет четырех, пользуясь этим, скармливал упитанным голубям какие-то сухарики. Птицы расталкивали друг дружку округлыми бочками и на радость ребенку жались к самым его ботинкам.

— Извините, мы с вами не знакомы? — спросила меня незаметно подошедшая девушка. Найт глухо, но незлобно рыкнул на нее, но она не испугалась.

Я внимательно оглядел девушку. Она была невысокая, миловидная, курносенькая, с длинными светлыми волосами. Светлый маг четвертой категории. Не Милена.

— Нет. Скорее всего — нет.

— А-а… — потянула она. — Извините. Странно. Мне кажется, мы с вами все-таки встречались… Простите…

— Ничего страшного.

Разговор был исчерпан. Но она топталась на месте и не уходила.

— А… Простите меня, пожалуйста, но, может быть, все-таки… А вы не могли бы сказать, кто вы?

Чистая, ясная и, как ни странно, не вызывающая никакой паники или отчаяния мысль пронеслась в моей голове: я совершил то, для чего был создан. Я использован по назначению, я больше не нужен, а это значит, что теперь я свободен.

— Я тот, кому некуда идти.

— А-а…

Она на секунду задумалась, а потом вдруг улыбнулась.

— Знаете, моя соседка как раз сдает комнату, — сказала она.

Я поднял голову, посмотрел на ее размытый солнцем силуэт — и понял, что мне хочется смеяться… Нет, не просто смеяться — мне хочется хохотать, хохотать до боли в висках, до звона в ушах, хохотать, пока все это наконец не закончится… И вдруг что-то хлестко и явственно обожгло мою щеку. Мир дрогнул.

— Рик! — послышалось откуда-то из недр этого мира. — Рик!

Вторая пощечина оказалась гораздо сильнее — мир выдернули из моих рук, а меня самого рвануло куда-то назад, я на мгновение зажмурился и словно ударился спиной о что-то твердое… Нет, не ударился, а понял, что я лежу на чем-то твердом… и ворсистом.

— Рик! — уже отчетливо услышал я голос Хельги.

Я открыл глаза. Я лежал на ковре в нашей гостиной. Все демоны были здесь, они сгрудились вокруг меня. Рядом со мной прямо на полу сидел Иса, он кривовато улыбался. Хельга стояла около меня на коленях. Хельга плакала. Она растирала ладошками торопливо бегущие по щекам слезы и улыбалась сквозь них.

— Рик, ну вот зачем ты туда полез? Что тебе там понадобилось? — всхлипывая, говорила она. — Может, это все и не сбудется вовсе!

Я постарался улыбнуться ей.