«Она считает себя умнее и образованнее всех и хочет завести у нас свой западный строй», — заговорили при дворе. А в глаза конечно же поклонение и раболепная покорность. Всё это императрица Александра Фёдоровна очень хорошо понимала. Улыбка на лице и притворно-фальшивые разговоры не могли скрыть ненавистную злобу и зависть.
В большую семью Романовых принцесса Гессенская тоже не вписалась. «В семье её невзлюбили, — напишет великая княгиня Ольга Александровна. — Из всех Романовых ей досталось больше всего злословия... Я вспоминаю, что многие вещи я едва выносила, будучи подростком. При дворе моей матери считали, что она всё делала не так... Даже в самый первый год — я помню это очень хорошо — если Аликс улыбалась, считали насмешкой. Если выглядела грустной — говорили, что злится».
Да и сами Романовы в то время не были уже такой сплочённой семьёй, как раньше: скандальные истории с молодыми великими князьями, их расточительный образ жизни и сомнительные знакомства. Об этом знали многие. Напряжёнными были отношения царской четы со старшим поколением великих князей, которые пытались «давить» на государя и обращались с ним порой с высоты своего возраста. Семейные праздники, устраиваемые при Александре III, становились всё реже. Романовы не скрывали своей обиды на отношение немецкой принцессы к традициям их семьи. Её поведение они считали желанием императрицы изолировать их от дворца и от особы царя. Дяди, тёти, кузены привыкли к частым визитам и приглашениям на обед, а Александра Фёдоровна со своими частыми недомоганиями, вызванными постоянными беременностями и родами и желанием побыть наедине со своим мужем-государем, нечасто делала такие приглашения. Кроме того, к роли хозяйки молодая царица всё ещё не могла привыкнуть, мешали её застенчивость и замкнутость. Стеснялась, что плохо говорит по-русски, чувствовала себя в обществе некомфортно. Всё это принималось за высокомерие и отталкивало новых российских родственников.
В январе 1901 года пришла весть о смерти королевы Виктории. Ещё несколько месяцев назад Александра Фёдоровна, словно чувствуя предстоящую вечную разлуку со своей бабушкой, писала своей подруге в Англию: «Как сильно я хотела бы увидеть её дорогое старое лицо... Будь это не так далеко, я бы бросила всё на несколько дней, оста вила бы даже мужа и детей — ведь она была мне почти как мать, особенно с тех пор, как двадцать два года назад умерла моя мама». Получив известие о смерти королевы, Александра Фёдоровна хотела немедленно выехать в Виндзор, но её уговорили не делать этого: она вновь ожидала ребёнка. На панихиде в англиканской церкви в Петербурге императрица плакала, не скрывая своих слёз. Сестре Виктории она написала: «Я до сих пор не могу представить, что её нет, что мы никогда не увидим её больше... Она была в нашей жизни единственной, и дороже и лучше её не было никого... Англия без королевы кажется невозможной».
Счастьем императрицы Александры Фёдоровны стали её дети и уют домашнего очага. Она любила сидеть за своим письменным столом, заваленным полураскрытыми книгами и тетрадями, на котором стояла небольшая лампа. Охотно совершала прогулки в открытой карете, любуясь красотами природы, немало времени проводила за молитвой. Воспитанная в строгости англиканской церкви, немецкая принцесса с увлечением восприняла обрядовую сторону православия и проявила горячий интерес к православной вере. Чтение литературы по истории Русской церкви, паломничество и поклонение святым мощам, собирание икон стали неотъемлемой частью её жизни. В Петербурге она нередко посещала богослужения в Казанском соборе, а иногда с одной из своих фрейлин приходила в церковь между службами, покупала свечи, ставила их перед иконами и преклоняла колени в тени одной из колонн. Особенно почитала царица икону Богородицы, которая превратилась для неё в амулет, обладающий чудодейственной силой. О чём она просила Божью Мать? Конечно же о сыне.
И вот эти мольбы, казалось, были услышаны. В один из жарких летних дней 1904 года в Петергофе императрица-принцесса родила долгожданного мальчика. Это случилось 30 июля. По всей стране стреляли пушки, звонили колокола, развевались флаги. Впервые в истории России после правления двух первых Романовых наследник престола родился от царствующего отца. Он был на редкость красивым ребёнком, со светлыми вьющимися волосами и ясными голубыми глазами. Крестили цесаревича в петергофской церкви в присутствии большинства членов семьи Романовых. Приехал на крестины из Дании и прадед царского сына, король Христиан IX, которому к тому времени уже исполнилось восемьдесят семь лет. Обряд крещения совершил отец Янышев, он и провозгласил имя Алексей, которое носил второй царь из дома Романовых, Алексей Михайлович, особенно почитаемый Николаем II.
В этот день царская чета приняла много гостей, спешивших поздравить Николая и Александру с рождением сына-наследника. Императрица, возлежавшая на кушетке, улыбалась, сияя от гордости, и не переставала бросать нежные взгляды на своего супруга, стоявшего рядом. Как она была счастлива в эти минуты!
Но счастье это оказалось недолговечным. Спустя шесть недель в дневнике Николая появилась такая запись: «Аликс и я были очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея, которое продолжалось с несколькими перерывами до вечера из пуповины. Пришлось выписать... хирурга Фёдорова, который в 7 часов наложил повязку. Маленький был удивительно спокоен и весел. Как тяжело переживать такие минуты беспокойства».
На следующий день царь записал: «Утром снова появилась кровь на повязке, но кровотечение скоро остановилось. Маленький спокойно провёл день, и его здоровый вид несколько успокоил нашу тревогу».
Родителей охватил страх, который с ростом мальчика увеличивался всё больше. Алексей начал ползать, затем ходить, но, когда спотыкался, на руках и ногах появлялись шишки и синяки, превращавшиеся через некоторое время в тёмно-синие опухоли: под кожей кровь не могла свернуться. Самое страшное подтвердилось: сын болен гемофилией. Гром среди ясного неба? А может быть, и нет! Небо-то не было совершенно ясным...
Носителем страшной болезни была королева Виктория, от которой она перешла к её младшему сыну, принцу Леопольду, скончавшемуся двадцать лет назад в возрасте тридцати одного года. Он приходился дядей Аликс, и о причине его кончины ей было известно. Гемофилия перешла и к двум из пяти дочерей английской королевы, принцессе Алисе и принцессе Беатрис, которые перенесли её и в своё потомство. От Алисы эта болезнь перешла к её младшему сыну Фридриху, не дожившему до четырёх лет, и к дочери Ирене, вышедшей замуж за Генриха Прусского, младший сын которых умер незадолго до рождения цесаревича Алексея, когда ему исполнилось четыре года. И вот теперь у единственного сына принцессы Гессенской, который должен продолжить династию Романовых, обнаружились признаки этого неизлечимого недуга. Значит, он перенял от своей матери гемофилию... Александра Фёдоровна, которая так долго ждала и так много молилась, чтобы Бог послал ей мальчика, это открытие буквально сразило. Она была в шоке. Вот уж неожиданный удар судьбы!
С этого момента принцессе-императрице была уготована безрадостная жизнь, полная страхов за своего ребёнка. Худшего страдания, чем наблюдать, как мучается беспомощное дитя, не придумаешь ни для какой женщины. Когда Алексея ужасная боль не лишала ещё сознания, он просил о помощи свою мать: «Мама, помоги мне, помоги!» А она не в силах была это сделать, и крики ребёнка словно ножом пронзали её сердце.
О болезни наследника престола знали лишь в узком мире Царского Села. Стало это известно и Пьеру Жильяру, который тринадцать лет провёл при дворе последних Романовых. Он приехал в Россию из Швейцарии в 1904 году в возрасте двадцати пяти лет, двумя годами позже начал учить царских дочерей французскому языку. Шесть лет приходил во дворец каждый день давать девочкам уроки. Это был образованный и очень милый человек, которого все полюбили. О цесаревиче долгое время ему почти ничего не было известно. Он видел мальчика ребёнком на руках матери, позже в коридоре дворца, затем в парке. Лишь в 1912 году — Алексею было уже восемь лет — учителю-швейцарцу сообщили о заболевании наследника и поручили ему заниматься с ним французским языком.
