Письма своей невесты Николай Павлович хранил как святыню. «Когда, в 1837 году, Зимний дворец пылал в огне, — пишет в своих «Записках» Каролина Бауэр, — он взволнованно говорил: «Оставьте, пусть всё сгорит, достаньте мне только из моего рабочего кабинета портфель с письмами, которые жена писала мне, бывши моею невестою».
Наконец настал день, когда дочь прусского короля покинула пределы своей родины. У границы России её встретил жених — великий князь Николай. «Наконец-то вы у нас, дорогая! — прошептал он ей, добавив громко: — Добро пожаловать в Россию!» Николай вёл Шарлотту вдоль рядов русских офицеров, говоря: «Это не чужая, господа, это дочь союзника и друга нашего».
Король Фридрих Вильгельм III в письме Александру I написал: «Небу угодно было даровать нам это счастье, и никогда союз не будет заключён под более счастливыми предзнаменованиями. Печаль, которую мне причинит отсутствие обожаемой дочери, будет менее чувствительна при мысли, что она найдёт второго отца, семью, не менее расположенную любить её и супруга, избранника её сердца».
О своём приезде в Россию прусская принцесса Шарлотта в письме, отправленном в Берлин, написала следующее:
«Мой жених Великий князь Николай с саблей наголо во главе гвардии встретил меня на пограничной заставе...
Стояла невыносимая жара, а приходилось путешествовать по отвратительным дорогам! В Чудово 5 июня я долго плакала оттого, что мне придётся познакомиться с Императрицей Марией — так меня напугали рассказами о ней. Вечером 6 июня в Крюково я почувствовала, как меня стиснули руки моей будущей свекрови, которая приняла меня с такой нежностью, что завоевала моё сердце с самого первого мгновения нашей встречи. Император Александр и Великий князь Михаил тоже приняли меня очаровательно сердечными, хорошо подобранными словами...
На следующий день я продолжала своё путешествие, мы проехали через Гатчину и осматривали сады Царского Села. Меня сопровождали казаки-гвардейцы, что мне чрезвычайно импонировало. Прибыли в Павловск — он произвёл на меня приятное впечатление... Я думаю, что весь двор был собран в этом маленьком прелестном месте. Незабываемо цвели прекрасные розы, белые розы особенно радовали глаз, и казалось, они приветствовали меня.
Думаю, я не оправдала ожиданий придворных, оказавшись не такой симпатичной, как предполагали, но все восхищались моими ногами и лёгкой походкой и назвали меня птичкой. Императрица-мать представила мне дам».
В Павловском дворце для принцессы Шарлотты были приготовлены прекрасные комнаты. По стенам их было расставлено множество шкафчиков со всевозможными нарядами. О страсти принцессы наряжаться императрица Мария Фёдоровна уже знала. Из Берлина ей сообщили, какие Шарлотта любит цветы, какие духи, какой цвет ей наиболее приятен. Поэтому небольшой кабинет принцессы отделали розовым атласом. Когда она вошла в него, первое восклицание было: «О! Я всегда мечтала о розовом кабинете!»
И ещё один сюрприз императрица-мать приготовила для невесты своего сына. Когда принцесса на следующий день входила в залу, где должен был состояться праздничный обед, у двери она вдруг увидела подругу своего детства. «О, Цецилия!» — вырвалось у Шарлотты невольно. Императрица намеренно выписала из Германии баронессу Фредерикс, внучку известного прусского фельдмаршала, графа фон Бишофсфердера. Она с юных лет воспитывалась при дворе Фридриха Вильгельма III и его супруги Луизы и дружила с Шарлоттой, хотя была на четыре года старше неё. Мария Фёдоровна пригласила молодую женщину и её мужа, барона Фредерикса, в Петербург, чтобы принцессе не было скучно. Барону назначили место адъютанта при великом князе Николае. Тридцать четыре года подруг детства будет соединять верная дружба. Их дети вырастут вместе и тоже станут друзьями.
После визита в Павловск состоялся торжественный въезд Шарлотты Прусской в российскую столицу. В золочёной открытой карете, в которую она пересела в летней резиденции своей будущей свекрови, принцесса медленно ехала по улицам Петербурга. Рядом с ней сидели две императрицы: Мария Фёдоровна, вдова императора Павла, вюртембергская принцесса, и Елизавета Алексеевна, супруга императора Александра I, баденская принцесса. Три немецких принцессы сидели в одной карете, две из них с царской короной на голове, третьей это ещё предстояло. Поднявшись по большой парадной лестнице Зимнего дворца, все направились в дворцовую церковь, где Шарлотта впервые приложилась к русскому кресту. Церемония перемены её вероисповедания должна была состояться через пять дней. Для подготовки к причастию к прусской принцессе был приставлен священник Муссовский, который должен был посвятить её в догматы православной веры.
В своих воспоминаниях Шарлотта напишет потом, что священник этот был прекрасным человеком, но не особенно хорошо знал немецкий язык. «Не такого человека мне было нужно для того, чтобы пролить мир в мою душу и успокоить её в подобную минуту, но я нашла в молитве то, что одно может дать спокойствие. Я читала назидательные книги, более не думала о земных вещах и была преисполнена счастьем приобщиться в первый раз Святых Тайн!» Не обошлось в эти пять дней и без слёз. Но наконец свершилось! Принцесса в белом платье с маленьким крестом на шее не совсем твёрдо по-русски произнесла Символ веры. Отныне её будут звать Александрой Фёдоровной — в честь императора Александра I.
А на следующий день состоялось её обручение с великим князем Николаем. Посередине церкви было приготовлено возвышенное место, покрытое малиновым бархатом с золотым галуном. Перед Царскими вратами был поставлен аналой, на котором лежали Евангелие и крест, рядом с аналоем находился небольшой столик для обручальных колец и свечей на золотых блюдах. Император Александр I подвёл к аналою жениха — великого князя Николая, а императрица Мария Фёдоровна — невесту — принцессу Шарлотту. Митрополит Амвросий с молитвой надел на руки обручающихся кольца. Здесь же в церкви они приняли поздравления от императорской семьи и духовенства.
После обручения был обнародован следующий манифест:
«Мы, Александр Первый, император и самодержавец Всероссийский... объявляем всем нашим верноподданным... что волей Бога угодно, да умножится Российский Императорский Дом, и да укрепится в силе и в славе своей родственными и дружескими союзами с сильнейшими на земле державами... По его благословению и с согласия вселюбезнейшей родительницы нашей Государыни Императрицы Марии Фёдоровны мы совокупно с Его Величеством королём Прусским Фридрихом Вильгельмом III решили избрать дочь его, светлейшую принцессу Шарлотту, в супруги вселюбезнейшему брату нашему великому князю Николаю Павловичу согласно собственному его желанию. Сего июня в 24-й день по благословению и благодати Всевышнего восприняла она православное греко-российской церкви исповедание и при святом миропомазании наречена Александрой Фёдоровной, а сего же июня 25-го дня, в присутствии нашем и при собрании духовных и светских особ, в придворной Зимнего дворца соборной церкви совершено предшествующее браку... обручение. Возвещая о сём верным нашим подданным, повелеваем её, светлейшую принцессу, именовать великой княжной с титулом Её Императорского Высочества. Дан в престольном нашем граде Санкт-Петербурге, июня 25-го, в лето от Рождества Христова 1817...»
Бракосочетание молодых состоялось 1 июля, неделей позже, в день рождения немецкой принцессы. Ей исполнилось девятнадцать лет. Дочь прусского короля, проведшая своё детство и юность вдали от роскоши, была изумлена богатыми подарками, которые ей преподносили накануне свадьбы: драгоценные камни, жемчуг, золото, бриллианты. В Берлине она не носила ни одного бриллианта, так как король-отец воспитывал детей с суровой простотой.
День венчания Шарлотта позже подробно опишет в своих воспоминаниях. Он остался для неё незабываемым. Уже с утра начали звучать пушечные выстрелы. Приехавшие из Пруссии с Шарлоттой придворные дамы убрали её цветами, а воспитательница Вильдермет преподнесла своей любимице огромный букет из роскошных белых роз. Невесту стали одевать в свадебный наряд. Основная часть приготовлений происходила в так называемой Комнате придворных бриллиантов, расположенной рядом со спальней вдовствующей императрицы. Затем на принцессу набросили яркую пурпурную мантию на горностаевом меху, на голову надели небольшую корону. После чего весь наряд украсили таким множеством придворных украшений, что невесте нелегко было передвигаться. К своему роскошному одеянию Шарлотта добавила лишь одну белую розу, которую приколола к поясу.
