Далее он описывает приём во дворце маркграфа и обед, который дал в честь российских гостей младший брат наследного принца Карла Людвига в своей резиденции:
«На следующий день принц Фридрих пригласил нас к себе на обед в Дурлах. Аллея, ведущая из Карлсруэ к Дурлахскому замку, единственная в своём роде в Европе: на расстоянии двух с половиной немецких миль она обсажена по обеим сторонам в два ряда вековыми величественными пирамидальными тополями. Обед был на открытом воздухе в саду... на этом обеде находились обе принцессы: Луиза и Фридерика, племянницы Фридриха. Я ничего не видывал прелестнее и воздушнее талии Луизы, ловкости и приятности её в обращении...»
В июне 1792 года Екатерина II написала Румянцеву: «Подробности относительно принцесс Луизы и Фридерики Баденских весьма интересны и удовлетворительны... с нетерпением ожидаю портретов обеих принцесс, которые вы обещаете мне прислать... Ввиду их возраста можно было бы ещё отложить года на два приезд их в Россию, но я думаю, что, прибыв сюда сейчас именно в этом возрасте, та или другая скорее привыкнет к стране, в которой ей будет предназначено провести остальную свою жизнь, и что другая тем не менее будет пристроена достойно своему рождению... Я охотно принимаю на себя окончание их воспитания и устройство участи обеих. Выбором моим будет руководить склонность внука моего Александра».
Однако нетерпение императрицы увидеть своего любимого внука женатым было так велико, что, не дождавшись портретов принцесс, о которых она запрашивала посланника, Екатерина II направила в Баден графиню Шувалову, которая должна была привезти дочерей баденского принца в Петербург. Предварительно Екатерина II написала графу Румянцеву следующее:
«Но буде найдёте способ отклонить наследного принца от приезда его с супругою его сюда, вы сделаете дело доброе... подобная поездка, по крайней мере, совсем излишна; вы знаете нашу публику и неумеренное её суждение, малейшее в отце его не понравится, останется в мыслях, и в речах, и в переговорах и более служит противу...
Приедучи сюда, уже половина намерений исполнится, увидя же жениха, надеюсь, что не откажется от ожидаемой её судьбины.
Пребываю к вам доброжелательна Екатерина».
С нарочным курьером государыня отправила графу срочную депешу, в которой предлагала уговорить наследных принца и принцессу отпустить своих дочерей в Петербург с графиней Шуваловой, которая приедет в Германию якобы для лечения на водах: «...Принцессы сохранят инкогнито до самых русских границ. По прибытии в Петербург они обе будут жить в моём дворце, из которых одна, как я надеюсь, не выйдет никогда... Обе будут снабжены всем необходимым и содержимы на мой счёт».
Итак, судьба одной из дочерей баденского принца была решена. Вот только кому именно предназначено было навсегда остаться в далёкой России? Ответа на этот вопрос тогда ещё никто не знал.
Можно себе представить состояние сестёр, когда они узнали о предстоящей разлуке с родителями и милым домом любимого деда. Сопровождавшая их графиня Шувалова рассказывала потом, что, когда юные принцессы сели в карету, обе не могли сдержать слёз, а старшая даже пыталась выскочить из экипажа, в отчаянии простирая руки к своим близким. Одарённая нежным сердцем и светлым разумом Луиза с тоской оставляла родные места и всю дорогу из Германии в Петербург была очень грустна, даже забавные шутки Фридерики, которые обычно вызывали у неё смех, не могли отвлечь её от печальных дум. Помимо инстинктивной боязни остаться на всю жизнь в «полудикой» стране, каковой тогда считали Россию в Западной Европе, девушку тревожила мысль о замужестве с человеком, известным ей лишь понаслышке. Ни его характера, ни его внешности она не знала. Да к тому же мучили опасения: вдруг ни она, ни её сестра не понравятся великому князю. Это было бы обидно и даже в какой-то степени оскорбительно. Ведь к соблазнам величия скромная Луиза, как, впрочем, и все юные девушки, была отнюдь не равнодушна...
В таком настроении внучка баденского маркграфа вместе со своей младшей сестрой прибыла в российскую столицу. Это случилось поздним вечером 31 октября 1792 года. В Зимнем дворце были приготовлены великолепные комнаты. После долгой и утомительной дороги девочки, уже ни о чём не думая, быстро уснули.
Утром следующего дня прибывших из Бадена навестила императрица Екатерина II. Ей не терпелось познакомиться с теми, кого она предназначила в супруги своему любимцу. Обе принцессы произвели на неё благоприятное впечатление, и своим выбором она осталась вполне довольна. Остальное решит уже внук сам... Екатерина распорядилась обо всём необходимом и назначила персонал для обслуживания своих юных гостий: камергер, две камер-юнгферы и два камер-пажа. Кроме того, у девочек по очереди должны были дежурить фрейлины самой государыни. Когда придворные дамы сообщили императрице о скудности гардероба принцесс, она заметила: «Мой гардероб, когда я прибыла в Россию, был ещё беднее».
В тот же день состоялась и первая встреча гостий с великим князем Александром. Он повёл себя с сёстрами очень неуверенно и робко, никому пока не выказав своих симпатий. Из Гатчины в Петербург приехали его родители — сын императрицы великий князь Павел с супругой. Им были также представлены юные принцессы. На следующий вечер в Эрмитаже было дано театральное представление, где девочек могло увидеть широкое общество.
Затем во дворце почти ежедневно стали устраиваться различные развлечения: балы, игры, комнатные забавы, в которых принимали участие Александр, Луиза и Фридерика. Знакомство молодых людей крепло. Девушки постепенно стали чувствовать себя свободнее; великий князь, к которому Луиза сразу же прониклась большой симпатией, тоже вёл себя увереннее. Обхождение его с принцессами становилось смелее, но своего предпочтения к одной из них он всё ещё не проявлял.
Тем не менее своему воспитателю Протасову Александр признался, что ему больше пришлась по душе старшая сестра и что она в его глазах достойнее всех здешних девиц. Сам же Протасов в своих записках о воспитании великого князя писал: «Александр рассказал мне, как принцесса любезна, и описывал подробно её достоинства... Я понял, что он начинает в неё влюбляться». О самой же принцессе Луизе воспитатель сделал следующую запись: «Черты лица её очень хороши и соразмерны её летам, ибо в будущем январе ей минет только четырнадцать лет! Приятная внешность, высокая, несколько величественна. Движения её привлекательны. В ней виден разум, скромность и пристойность во всём её поведении; доброта души её написана на глазах, равно как и честность».
В декабре Александру исполнилось пятнадцать лет. День рождения великого князя отмечался торжественно, императрица не могла нарадоваться на своего взрослеющего внука. После Нового года он почти каждый день приходил к принцессам ужинать, при этом обходился со старшей уже как со своей невестой. Согласие на брак от её родителей было уже получено, не было возражений и в отношении перехода дочери в православие. Луиза стала учиться закону Божию и русскому языку.
Весной в большой церкви Зимнего дворца состоялось миропомазание баденской принцессы. Ей было дано новое имя — Елизавета Алексеевна. А на следующий день состоялось обручение: Луиза Баденская, отныне великая княгиня Елизавета Алексеевна стала невестой будущего российского императора.
Несколько дней Александр и Елизавета принимали поздравления от высших сановников и придворных, а затем, вслед за императрицей-бабушкой, выехали в Царское Село, где должны были провести летние месяцы. Пребывание там было обставлено пышно, образовался как бы новый молодёжный двор. Время проводили весело и беззаботно. Немецкая принцесса пользовалась всеобщей любовью и уже явно выказывала свою привязанность к жениху, даже иногда при всех ласково называла его Сашенькой.
Воспитатель Протасов записал в своём дневнике: «Мой воспитанник — честный человек, прямой христианин, доброты души его нет конца, телесные доброты его всем известны. Невеста, ему избранная, как нарочно для него создана».
