Я спросила:

– Ангелина, вы слышали что-нибудь о том, что Александр хотел развестись с женой? Или это тоже ложь?

Она пожала плечами.

– Не слышала. Если это сказала моя свекровь, девяносто процентов за то, что это выдумки.

Катя же вернулась к своей любимой теме:

– Ваш муж сейчас в США, да?

– Да. В Нью-Йорке.

– Ага, финансовая столица мира, – Катя удовлетворенно закивала, словно была экспертом в этой области. – А не тяжело ли разлучаться на длительный срок, жить на разных континентах? Может, ваш муж навещает вас и детей? В смысле, он же прилетел на похороны…

– Нет. Он всего шесть дней назад туда улетел, потому что Александр отправил его в командировку как раз перед смертью, и вернулся только в день похорон, а ночью уже был в самолете. А что?

– Нет, ничего… Просто хотела пообщаться с ним тоже и надеялась, что он тут бывает наездами.

Я-то понимала истинные причины этого допроса, учиненного Ангелине. Мы знали от Хрякина, что Юрочкин должен был быть в Штатах во время убийства, но что если он вернулся на один день, никому на работе не сообщив? Да, жена в таком случае будет покрывать, но тогда она соучастница, а Катя, видимо, надеялась, что она не при делах.

– Что ж, в таком случае, когда мой муж вернется, я вам сообщу. – Ее голос поменялся, став прохладным и негостеприимным. – А сейчас прощу меня извинить, мне нужно покормить детей.

Словно подслушивая, мальчики тут же влетели на кухню.

Обуваясь в прихожей, Катя зачем-то спросила:

– Ваша свекровь сказала, что вы посменно работаете. Это очередная ложь, или завтра и потом в среду вам на службу?

– Это так… – Ангелина ответила с большим недоумением, но не успела потребовать каких-то объяснений, потому что мы с Катькой быстренько растворились в подъезде.

– Как тебе эта семейка? – как только мы вышли на улицу, спросила Катька. – Все друг друга ненавидят: свекровь – Наташку, причем взаимно, Ангелина – свекровь. Повезло, что у нас пока только один труп.

– Типун тебе на язык! – в ужасе пролепетала я. Мне не хотелось опять свалиться на чье-то прохладное тело и трогать его за руки. – И все-таки не все всех ненавидят. Ангелина тепло отзывается о Наталье, а Ефросинья Григорьевна рисует Ангелину лишь с хорошей стороны. Плюс, есть еще Георгий, которого почему-то любят все, даже Коля.

Внезапно я подумала, что, будучи фаворитом, Георгий мог попросить всех покрывать себя, не вызывая подозрений. Может, он улетел все же пять дней назад, а не шесть? Сразу из деревни, совершив убийство, в аэропорт?

Подруга не дала мне поделиться этой идеей, начав говорить всякую чушь:

– Ах, да, твой Коля Хрюкин… Как я могла о нем забыть? Он ведь тоже подозреваемый.

– Нет! И кстати, он начал свое собственное расследование. Поэтому он поначалу казался подозрительным. И он не Хрюкин, а Хрякин!

– Да что ты говоришь? Он, видимо, настоящий профессионал своего дела, раз начал расследовать еще до того, как выяснилось, что есть что расследовать!

Несмотря на то, что подруга выразилась витиевато, я поняла ее намек и кинулась на защиту своего парня, словно была его адвокатом:

– Он не был в деревне, чтобы что-то расследовать. Это просто совпадение.

– Почему тогда ты не поинтересовалась у него, что он там делал? Или поинтересовалась-таки?

– Нет, я… – Я замолчала и заскрипела зубами от злости.

– Именно. Ты боишься спрашивать, потому что боишься услышать то, что тебе не понравится. Ко мне?

– Что? – Я не умела переключаться так быстро на другую тему. Это Катькин мозг всегда работал быстро и хаотически.

– Я спрашиваю: ты ко мне или домой?

– Домой.

Я не хотела снова видеть Вована (а вероятность такая присутствовала), но с Катькой я в эту минуту не хотела общаться еще сильнее.

Стоило переступить порог квартиры, как внутри моей дамской сумочки раздался звонок. Я долго не могла откопать телефон среди кучи бесполезных, но зачем-то носимых с собой предметов, но, слава богу, абонент был настойчив.

– Юля, это Николай, – прозвучал в трубке до потери пульса приятный голос. – Как дела?

– Превосходно! – Но дела были такими именно потому, что он позвонил. А еще потому, что никаких чужеродных ботинок в прихожей не было.

– Ну как насчет ресторана? Давай я через час подъеду. Тебе хватит времени?

– Угу. Уже бегу собираться.

Мать слышала конец разговора, так как вышла с кухни на звуки моего голоса, и теперь спросила:

– Ты идешь куда-то?

– Я разулась, это означает, что я, напротив, пришла откуда-то. – Я как раз вешала ветровку, а мама покачала головой, сложив руки на груди. Она не любит, когда я ее высмеиваю. Вздохнув, я все же ответила нормально: – Да, звонил Коля и пригласил меня на свидание.

– Тот самый парень, о котором ты говорила вчера?

– Да. – Я боком протиснулась в кухню, потому что мама так и стояла в дверях, и налила себе чай.

– А он надежный? Ты уверена в нем?

Я сначала сделала глоток, а после кивнула.

– Что ж, удачи. Тебе придется доказать это твоему отцу.

Да, мой папа не был в курсе, что мне семнадцать и что даже те, кто помладше, давно уже встречаются с парнями. В семье военного дочь, по обычаю, воспитывается в строгости.

– Я когда-нибудь все равно должна была пойти на первое свидание!

– Да, но ни один день не будет подходящим для твоего отца, и ты знаешь это.

Я даже отставила свою лишь наполовину опустевшую чашку.

– Это нечестно! Если бы вы не начали встречаться, я бы никогда не родилась! Почему вам можно, а мне нет?

Мама опустила глаза и вздохнула. Мы молчали, глядя в одну точку. Мама что-то усиленно обдумывала, а я возвращалась мысленно к посиделкам с Вованом на этой самой кухне. Если бы я согласилась встречаться с «их» парнем, они не были бы против? Или это только мамина затея и папу она в свои своднические намерения не посвящала?

– Ты права, – наконец изрекла она. – Вот что мы сделаем…

Так как папа все это время мылся, мы могли свободно обсуждать придуманный мамой план, после чего родительница повела меня к гардеробу.

– Давай оденем тебя во что-то более соответствующее приличному ресторану.

Я в ресторане раньше никогда не была (дешевые кафешки и доставка еды на дом не считаются, да?), а мама была лишь раз, да и то на собственной свадьбе, так что мы обе не совсем понимали, как в эти дни одеваются для похода в дорогие заведения, но, каким-то чудом найдя в моем шкафу скромное черное платье (я даже не знала, что кроме свитеров и джинсов там вообще что-то еще обитает), мы решили, что эта вещь вполне подойдет.

Видя, как я полезла за коробкой новеньких кроссовок, мама схватилась за сердце.

– Нет? – спросила я, невинно моргая глазками, с малой толикой надежды в голосе: а ну как я ее жест неправильно истолковала?

– Нет!

Она прошлась еще раз по моему гардеробу и нашла в самом углу пару неношенных черных туфель на небольшом и устойчивом каблуке.

– Ты уверена, что я в них выживу?! – Надежда чувствовать себя комфортно на первом свидании таяла секунда за секундой.

– Да! Хватит уже в джинсах да в брюках ходить! Хоть в ресторане, овца, не позорься! – Здесь следует уточнить, что «овца» – мамимо обожаемое слово-паразит. Хотя она не применяет его почему-то ни к кому другому, кроме своей дочери. – И волосы-то распусти. И накрути. Хоть раз в жизни на человека похожа будешь! – И она дала мне что-то железное, что я могла классифицировать не иначе как орудие Инквизиции. – Это щипцы для завивки! – Видя что-то в моих глазах, возможно, страх, пояснила мама.

И тут вода в ванной перестала литься. Я замерла на месте и бросила взгляд на часы. Мне оставалось на сборы двадцать пять минут.

– Иди на кухню, я разрулю, – положив мне в руки щипцы и косметичку, сказала мама и подтолкнула в нужном направлении. Уже из-за двери я услышала: – Серж, ты не забыл, что купил свой любимый журнал про рыбалку? Вот он!