Автомобили остановились у лестницы. Водители остались сидеть в салонах, моряки болтали, обсуждая местные новости. Остальные пассажиры поднялись на террасу, затененную огромной глицинией. Все любовались великолепным видом на залив, на видневшуюся вдалеке гору Катальфано, где лежал в руинах древний Солунто.

Именно в этот момент, и это не подлежит никакому сомнению, оба так называемых голландца поняли, что их ждет.

В белом доме с голубыми ставнями гостей никто не ждал. Во дворе рядом с домом молча стояли двое мужчин в черном. В руках у них было по сицилийскому ружью для охоты на волков (la lupara). Они безмолвно наблюдали за происходящим. В стороне от них, ни во что не вмешиваясь, стоял италоамериканец Сол Манкуза.

В одно мгновение в руке Лазаруса появился его любимый кольт, и он воскликнул:

– Вопрос к тебе, Ланген. Еще в Танжере меня и малыша стал мучить вопрос: как твое настоящее имя?

Ланген ответил, что фамилия его подлинная, что он самый настоящий голландец и что он не понимает, почему ему задают такие вопросы.

– Ладно, твои ответы меня не интересуют. Малыш сам тебе все скажет точно, у него феноменальная память. Он просто фотографирует события, лица, даты и цифры, запоминает даже всю книгу, стоит ее раз прочитать. Так вот, если этот парень говорит, что видел тебя в Треблинке, значит…

– В Белжеце, – поправил Реб. Голос парня прозвучал глухо и тихо. Он стоял рядом с Лазарусом, опустив голову.

– Прости меня, малыш. Действительно, в Белжеце, Ланген. Он видел тебя в концлагере в Белжеце в форме эсэсовца, и ты убил его мать и его сестер. Если Реб говорит, значит, так и было, ошибки быть не может.

– Но ведь и я могу ошибиться, – произнес очень тихо Реб.

– Не надо, Реб. Меня ты не разубедишь. Встань на колени, Ланген. Сейчас я одной пулей снесу твою нацистскую башку. Скажи мне на идише «Какая сегодня прекрасная погода». А может, ты, Ланген, желаешь сначала хорошенько помучиться, прежде чем сдохнешь здесь, на этом месте.

– Sara sheyn veter haynt! – закричал Ланген.

– Слышишь, малыш, какое у него прекрасное произношение!

Лазарус вынул второй пистолет и протянул его Ребу. В это время зашевелился другой «голландец», который до сих пор стоял неподвижно за спиной Реба. Дов не отреагировал, он улыбнулся и сказал:

– Я без промедления всажу пулю в твою задницу, де Грот, если замечу еще хоть одно движение.

Он снова обратился к стоящему рядом юноше:

– Ты убьешь его, Реб, здесь и сейчас. Кончай их немедленно, время на этих ублюдков терять жалко.

Пистолет тут же оказался в руке Реба.

– Да не вздумай стрелять в затылок, лучше прямо в рожу. Он должен увидеть твой палец на курке, вот так…

Лазарус схватил стоящего в нерешительности Реба за руку, и ствол автоматического оружия воткнулся в рот Лангену, лязгнув металлом о зубы.

– Кончай его, Реб! – кричал Лазарус. – Этот ублюдок убил твою мать и твоих сестер! Он сжег их живыми! Так что же ты медлишь? Кончай его!

Но Реб даже не двинулся с места. Он стоял словно загипнотизированный.

Дов уже успокоился и тихо произнес на английском:

– Ладно, малыш, отойди. Я сам разберусь с этой гадиной.

Словно во сне Реб слушал то, что говорил Лазарус дальше.

– Соси его, Ланген, соси ствол так, как сосал бы толстый член еврея… Вот так, Ланген, именно так.

Одновременно с последним словом, произнесенным Лазарусом, прозвучали два выстрела из пистолетов, которые Дов Лазарус держал в обеих руках. Месть свершилась, двух нацистских преступников больше не существовало.

Чем занимались дальше Дов Лазарус и Реб Климрод, точно не известно. Но через какое-то время они объявились в Австрии, в Линце, в доме № 36 на Ландштрассе. Здесь жил Симон Визенталь. Из информации, которую Сол Манкуза, их приятель и капитан судна «Дикий кот», предоставил Анри Хаардту, следовало, что они остались в Италии.

В начале встречи Визенталь уточнил у Реба, какую организацию он представляет. Юноша ответил, что не состоит в какой-либо организации, а действует в одиночку.

– А кто тот, другой человек, поджидающий на улице? – не успокаивался Визенталь.

– Это мой друг, – кратко ответил Реб Климрод. Он сказал Визенталю, что пришел к нему с определенной целью: получить информацию о конкретных людях. Реб назвал их фамилии: Эрих Иоахим Штейр и Вильгельм Хохрайнер. Но, к великому огорчению Реба, в картотеке Визенталя точных сведений о них не нашлось.

Хотя шел уже 1947 год, еще не были доподлинно известны имена и фамилии нацистских преступников, орудовавших в лагерях смерти. Сам Симон Визенталь испытывал определенные трудности, составляя в феврале 1947 года список ближайшего окружения Адольфа Эйхмана – даже о нем самом тогда не имелось точных сведений.

В то время вовсю действовала сеть ОДЕССА – гигантская организация, обеспечивавшая эмиграцию нацистов. Визенталь знал, что она появилась в 1947 году, но точная дата создания этой преступной сети ему была неизвестна.

– В моей картотеке значится несколько Штейров, но ни одного Иоахима Эриха. Кстати, где и когда он родился?

– Дата его рождения – 14 апреля 1905 года. Его родители: отец Иоахим Штейр, родившийся в Граце 6 ноября 1879 года, и мать Марта Сильвернагель, родившаяся 23 октября 1883 года в Клагенфурте. Значит, если этот человек жив, то сейчас ему сорок два года. Вот его описание: рост – метр восемьдесят два, блондин, глаза голубые, имеет красивую внешность, на ладони правой руки шрам в виде звезды. До войны работал адвокатом, владеет английским и немного французским. Прекрасный знаток искусств, особенно живописи.

Очень часто к Визенталю обращались незнакомые люди с такой же просьбой, как и этот юноша с необыкновенными глазами. Люди приходили, рассказывали свои истории, Визенталь фиксировал факты и события. Именно таким образом он собрал довольно большую картотеку имен и фамилий. Так чаще всего обнаруживались сведения о людях, которых разыскивали.

Реб сидел и медленно излагал Визенталю то, что знал о людях, которых разыскивал длительное время. Визенталь внес в свою картотеку имена Эриха Штейра и Вильгельма Хохрайнера, до сих пор в ней не значившиеся.

– Вы ведь назвали мне имена военных преступников?

– Да, – подтвердил Реб.

– В таком случае мне понадобятся ваши свидетельские показания.

– И что же случится после того, как вы их от меня получите?

– Их будут разыскивать, собирать сведения о тех преступлениях, которые они совершили, вы же это понимаете?..

– Да, я понимаю, – ответил Реб, усмехнувшись. – Я должен подумать, прежде чем прийти к вам снова.

На прощанье Визенталь задал еще один вопрос, возможно, важный для него самого:

– С этими людьми вас связывают какие-то личные отношения?

– Похоже, что так, – неопределенно ответил Реб и вежливо улыбнулся.

– Вы могли бы рассказать об этом. Я также потерял многих родных и близких, всего восемьдесят девять человек.

– Поговорим об этом в следующий раз, – Реб продолжал отказываться от дальнейшего общения с Визенталем. – А сейчас я очень признателен вам за то, что приняли меня.

Визенталь смотрел через окно на уходившего юношу. У дома № 40 на Ландштрассе, где располагалось подразделение американского филиала OSS, его поджидал спутник – немолодой человек среднего роста и плотного телосложения. На его носу блестели очки без оправы. С этого момента Визенталь больше ни разу не видел Реба Климрода и его таинственного спутника.

Иоганн Климрод в 1932 году создал специальный кабинет юристов, в состав которого вошел Эрих Штейр. В августе 1941-го Эрих был назначен его официальным директором.

Это было логично, поскольку он фактически руководил кабинетом на протяжении шести лет по доверенности, выданной Иоганном Климродом.

Отец Реба в это время страдал от одностороннего паралича. С 1931 года он мог передвигаться только на кресле-каталке.

В то время когда война уже подходила к концу, Эрих Штейр не объявлялся ни в Вене, ни в других городах Австрии. Местонахождение его было неизвестно, на основании чего жена Штейра в феврале 1947 года обратилась с заявлением в суд города Граца об официальном признании ее супруга умершим. В свидетели она взяла человека, который дал показания и поклялся, что является очевидцем гибели Эриха Штейра.