Чего не удалось добиться на поле битвы, было достигнуто в результате благоприятно сложившихся обстоятельств: произошел распад империи Айюбидов после смерти ее основателя Саладина (1193). Вслед за этим началось соперничество между правителями отдельных областей бывшей империи, номинально подчинявшихся султану Египта. Прибегнув к коварной политике угроз и предложений о союзе, Латинское королевство дважды добивалось восстановления некоторых своих прежних владений, хотя оно никогда и не вышло к своим прежним границам.

Известный крестовый поход (1228–1229) Фридриха II Гогенштауфена, хотя многие и не признают его заслуг, закончился мирным договором в Яффе (1229). Владения франков приросли новыми землями, в частности Назаретом и частью Иерусалима; также были установлены два коридора, связавшие побережье с новыми приобретениями в Галилее и Иудее. Иерусалим вновь стал христианским, хотя не более чем на 15 лет (вплоть до 1244 г.), когда город был захвачен хорезмийцами.

Франки были изгнаны из Святого города, и здесь больше не было христианского правителя вплоть до того дня, когда после отступления турецкой армии в город в 1917 г. вошел генерал Алленби. Тридцать лет спустя (1947) половина города стала столицей государства Израиль, а вторую половину оккупировал Абдулла, король Трансиордании. Двадцать лет спустя после этих событий в результате Шестидневной войны (1967) весь Иерусалим стал израильским.

Границы королевства, раздвинутые Фридрихом II в 1229 г., снова были перенесены в 1240–1241 гг. после походов графа Шампани Тибо, а затем графа Корнуолла Ричарда, брата английского короля Генриха II. Граф Тибо заключил договор с Дамаском, который был крайне необходим для христиан, объединившихся против Египта. Был заключен договор о сотрудничестве и союзе, и он принес крестоносцам Сидон и Бофор и совместное управление в Галилее с ее столицей Тиверией. Земельные владения значительно увеличились годом позже после похода Ричарда Корнуоллского (1240–1241), в результате которого мирный договор с Египтом признал за крестоносцами право на все прежние и вновь приобретенные земли. Вся Галилея отошла к крестоносцам, как и Иерусалим, Вифлеем и коридор через Рамлу и Лидду до Яффы. Более того, примыкавший анклав был расширен после присоединения к нему Бейт-Джибрина и Аскалона на побережье. Новые границы стали самыми протяженными в XIII в. При сравнении территории с первым королевством сразу же бросается в глаза потеря Трансиордании, Голана, Северной Иудеи и Самарии, которые оставались под властью мусульман.

Эти новые границы могли дать гарантию для существования королевства, но не способны были поддерживать его жизнедеятельность. Будущее зависело от желания и возможности закрепиться на новых отвоеванных землях. Были предприняты определенные усилия, но достаточно было прочитать описание укреплений в Сафете (1240), чтобы понять, какие суммы требуются на их восстановление. Возвращенные земли обезлюдели, замки были разрушены, и только прибытие мигрантов могло спасти положение. Но на это не было никакой надежды. Невозможно было надеяться и на новые походы, подобные тем, которые предприняли Святой Людовик и принц Эдуард (будущий английский король Эдуард I). После них в Святой земле осталось мало поселенцев.

Прибытие хорезмийцев[7], которых пригласили египтяне (1244), привело к тому, что они отняли у крестоносцев Иерусалим и стали первыми в числе многих бед, постигших европейцев. Святой Людовик IX, чьи войска завязли в топкой илистой почве дельты Нила, пришел к здравому решению: остаться на четыре года на побережье и приложить все усилия для строительства городских укреплений, откуда могла начаться европейская реконкиста, если на то будет воля христианской Европы.

Прибрежные города и замки были укреплены довольно быстро благодаря тому, что Египет не вмешивался и безмолвно наблюдал за тем, как мамелюки (мамлюки) захватывают власть у ослабевших Айюбидов (1250). Кроме того, вторжение монголов, что стало одной из самых больших катастроф в истории Азии и Европы, докатилось и до Ближнего Востока. Это случилось поколение спустя после того, как Чингисхан создал новую систему политических взаимоотношений. Завоевание монголами Персии (Ирана)[8] и возникшая с их стороны угроза Месопотамии и Сирии бросала вызов гегемонии на Ближнем Востоке не только Египта, но и ислама.

Святой Людовик IX, как и все крестоносцы, рассматривал новую силу в качестве возможного союзника. Среди монголов были принявшие христианство племена и командиры-христиане, что было заслугой несторианских миссий, действовавших в Центральной Азии. Монголы перешли в наступление на халифат, и приближался час прямого столкновения с главной мусульманской державой.

Джихад середины XIII в. означал не только борьбу с еще уцелевшими христианами, но и священную войну с монголами. Попытки крестоносцев вступить в союз с монголами провалились, и во время решительного столкновения крестоносцы были не только пассивными наблюдателями великих событий, которые решали судьбу Ближнего Востока. Человек, который возглавил джихад и определял судьбы ислама, был Бейбарс, мамлюкский правитель Египта. Это был человек выдающихся способностей и основная фигура на Ближнем Востоке в третьей четверти XIII в. Победитель монголов в битве при Айн-Джалуте (1260) и в последующих с ними сражениях в Сирии, Бейбарс (умер в 1277 г.) уничтожил последние учреждения крестоносцев в Сирии и Палестине. За три года (1263–1266) Бейбарс подорвал власть крестоносцев в Галилее и затем обрушился на сильно укрепленные замки и города на побережье. Захваченные города уничтожались, чтобы не дать восстановиться власти крестоносцев, что стало бы кошмаром для мусульман.

Падение последних твердынь крестоносцев было только делом времени. В 1291 г. аль-Малик аль-Ашраф Халиль осадил Акру (5 апреля – 18 мая), и город пал после героической 44-дневной обороны. Жители Тира и Сидона были эвакуированы, потом пришла очередь Бейрута и Хайфы. 14 августа 1291 г. храмовники (тамплиеры) оставили Шато-Пелерин, последний оплот крестоносцев в Святой земле, и отплыли на Кипр.

Современный студент мог бы удивиться, узнав, что, когда участники 1-го Крестового похода отправились на помощь христианам Востока и для освобождения Гроба Господня, никто из них – ни папа, ни князья – не мог сказать, какова будет судьба будущих завоеваний. Что станет с завоеванными землями после обретения Гроба Господня и освобождения его из-под ига мусульман? Выглядит правдоподобным, что Урбан II пообещал (хотя нет прямых доказательств этого) несметные богатства тем, кто отправится на Восток. Но это, скорее, имело отношение к военной добыче, и вопрос о будущем управлении территорий не поднимался. Представляется, что среди вождей армии только Раймунд IV Сен-Жильский, командовавший отрядами из Прованса, намеревался остаться на Востоке. Другие заранее предпринимали необходимые шаги, чтобы обеспечить управление новыми землями в их отсутствие, надеясь рано или поздно вернуться на родину.

Во время тех трех лет, что крестоносцы провели в походе, в их среде начали вызревать идеи относительно своего будущего на завоеванных землях. Неожиданные обстоятельства поставили их перед свершившимся фактом, который никто не мог предусмотреть. Первыми, кто использовал новые возможности, были непостоянные, неразборчивые в средствах и нуждающиеся в деньгах норманны Сицилии. Боэмунд претендовал на роль представителя византийского (восточно-римского) императора в войске крестоносцев, а его племянник Танкред пытался сделать города на Киликийской равнине своим владением еще до того, как крестоносное войско подошло к Северной Сирии. И снова это был Боэмунд, который захватил для себя Антиохию, отняв ее у Раймунда Сен-Жильского после того, как его захватили в плен сельджуки. Следом по пятам шел Балдуин, брат Готфрида Бульонского, который откликнулся на призыв армян Эдессы о помощи против их соседей мусульман. Спустя краткое время ему удалось возбудить мятеж против местного христианского властителя и стать самому новым правителем графства Эдесса.