В начале VIII в. новая политическая конфигурация определила будущие судьбы и Ближнего Востока, и Европы. Три империи Средиземноморья противостояли друг другу. Сильная и полуварварская романо-германская империя франков столкнулась с исламом на реке Эбро в Испании и на северных берегах Средиземного моря. Византия граничила с исламскими владениями от побережья Адриатического моря и до гор Тавра, возвышавшихся над плодородными долинами Месопотамии. Средиземное море – некогда внутреннее море Римской империи – стало опасным рубежом соперничающих держав. Новая Европа была отрезана от колыбели своей веры и богатейших провинций в Северной Африке и Азии.

Византия, потеряв южные провинции, реорганизовала свои силы на Балканском полуострове и в Малой Азии. Отброшенная к своим срединным землям, она стала греческой по духу более чем когда-либо.

Энергия ислама была направлена на освоение обширных недавно колонизованных земель и различных народов, на них проживавших. Бескрайняя мусульманская империя не пережила периода своей начальной экспансии при Омейядах. К середине VIII в. независимый халифат образовался в Испании, а в начале X в. Аббасидскому халифату в Багдаде начали угрожать шииты Фатимиды в Каире. Вследствие раскола власть аббасидского халифа ослабла. В начале XI в. бывший духовный правитель всех правоверных уже не имел никакой политической власти даже в окрестностях своей столицы Багдада. Завоеванные провинции, хотя и обращенные в ислам, вернули себе до некоторой степени свою национальную и культурную идентичность в условиях подъема местных династий. Последние признавали власть халифа и упоминали его имя в торжественной пятничной молитве, в то время как они добились значительной независимости для себя в рамках халифата.

Распад Аббасидского халифата остановили в середине XI в. племена относительно недавно обращенных в ислам турок-сельджуков. Набрав силу в степях Центральной Азии, они двинулись в Индию, Иран и Месопотамию и вдохнули новые силы в умиравший халифат. В Багдаде они провозгласили себя правой рукой халифа, который в 1056 г. даровал их вождю Тогрул-Беку титул султана и «Предводителя правоверных» в халифате и других странах, которые предстояло завоевать.

Турки двинулись на запад, разгромили в 1071 г. византийцев при Манцикерте (Маназкерте) и заняли всю Малую Азию, почти до Константинополя. Часть их орд повернула на юг, прошла через Сирию и Палестину и разбила египтян, которые удержали здесь только прибрежные города.

Центром завоеванных сельджуками земель оставался Иран, и резиденция султана расположилась в городе Рей близ Тегерана. Но вновь образованная империя просуществовала едва ли одно поколение. Провинции, хотя и провозгласили багдадского халифа как единственного законного «Предводителя правоверных», а султана как их верховного правителя, быстро раскололись на независимые государства. Малая Азия, Сирия и Палестина представляли собой мозаику небольших, постоянно воевавших друг с другом эмиратов. В это время армии 1-го Крестового похода достигли Малой Азии и после победы над турками в битве при Дорилее (1097) вошли в Сирию и Палестину.

Паломничество, военный поход, священная война, колониальная война, мощное миграционное движение – обо всем этом любой историк или публицист может говорить применительно к крестовому походу. При этом выбирают тот аспект, который в наибольшей степени соответствует духу времени. Независимо от того, превозносят или проклинают крестовые походы, о них часто говорят как о зловещем заговоре папизма, о том, что крестоносцы были движимы плохо скрываемым чувством алчности и это был искусственно вызванный массовый психоз, но в то же время это было масштабным предприятием по воплощению в жизнь возвышенных идеалов, коллективным покаянием и мессианским движением, которое ведет человечество к дню Страшного суда и навстречу Царству Небесному.

Большинство этих взглядов не ново. Немецкие хронисты с чувством ужаса описывали сборы армий 1-го Крестового похода (1095–1099). 50 лет спустя, после неудачного завершения 2-го Крестового похода (1147–1150), уже было немало тех, кто усомнился в божественности его планов. 3-й Крестовый поход (1187–1190) был подвергнут критике за его несоответствие основным положениям учения христианства. 4-й поход (1202–1204), закончившийся завоеванием и разграблением христианского Константинополя, вызвал настоящий шок в христианском мире. В XIII в. усилились оппозиционные настроения; решительный протест и язвительную критику можно было услышать от богословов и сторонников пацифизма, трубадуров, государственных деятелей, миссионеров, купцов и даже от францисканских и доминиканских монахов. Доминиканец Гумберт Романский (умер в 1274 г.), страшившийся возможного вторжения мусульман в христианскую Европу (что и произошло два столетия спустя, когда возвысилась Османская империя), дал гневную отповедь всем своим оппонентам, говоря о том, что «цель церкви не наполнить собой Землю, но пополнить Небеса» (имелось в виду мучениками). Только папство не испытывало никаких сомнений, будучи упорным приверженцем выдвинутой им самим идеи в течение двухсот лет.

Почему вопрос крестовых походов является одной из самых сложных проблем исторического исследования? Выглядит сомнительным, чтобы какой-либо человек, общественный институт или идеология могли непосредственно послужить отправной точкой крестовых походов. События в различных сферах жизни в то или иное время и в различных странах подготовили христианский мир к 1-му Крестовому походу. Политика пап соединила все эти элементы и создала движение, имевшее свою цель, место и время.

Определенные материальные предпосылки дали возможность крестовым походам состояться. Трудно даже представить масштабы возможной миграции в Европе, которая была бы сопоставимой с Великим переселением народов, не будь большого запаса рабочей силы в конце XI в. и в следующие двести лет. Хотя причины демографического взрыва или, по крайней мере, беспрецедентного роста населения в течение этого века не получили убедительного объяснения, сомнений в этом факте почти что нет. Резкое увеличение численности сельского населения в Европе XI в. вело к значительной внутренней колонизации. За два столетия леса были вырублены, болота осушены и основаны тысячи новых деревень. Интенсивная хозяйственная деятельность сопровождалась перераспределением наделов земли для одной семьи. «Белая мантия церквей и монастырей», что покрыла Европу уже к середине XI в., обратила на себя внимание бургундского хрониста Рауля Глабера. Прирост населения привел к образованию новых городов и настоящей революции в урбанизации в XII в. Избыточное сельское население начало играть большую роль в обществе, и сельское хозяйство могло снабжать своей продукцией тех, кто не получал своих доходов непосредственно от земли, например ремесленников и купцов.

В некоторых областях процесс колонизации служил не только чисто экономическим целям. Германская колонизация славянских земель имела политический подтекст, и экономическое продвижение на Восток (Drang nach Osten) создавало предпосылки для будущей экспансии. Тот же самый избыток людских ресурсов в Европе давал возможности для организации крестовых походов, хотя он и не был их причиной.

Эволюция и трансформация класса военной аристократии в западном христианстве не была связана с основным направлением европейского развития в XI в. Начало этого процесса относится к раннему периоду господства Каролингов, когда новый тип социальной связи – тесной и непосредственной между сеньором и вассалом – покончил с чувством неуверенности, проявившейся после окончательного исчезновения римской администрации и прекращения действия первых племенных германских конституций. Новая социальная иерархия потребовала создания класса профессиональных воинов из среды простых людей. Как представляется, наследственный класс дворянства сформировался только в XI в., так же как и негласный кодекс поведения дворянина. В процессе своего дальнейшего существования этот кодекс получил признание церкви, и это стало поворотным моментом в его развитии. Не признававшая в принципе кровопролитие, церковь не давала на это своего благословения, пока традиционное военное соперничество не получило оправдания высокими идеалами. Чтобы быть достойным своего положения, солдат должен был считать себя воином Христовым (miles Christi). У воина-германца, которого отличали военное искусство, храбрость и верность, в его новом качестве появилась обязанность защищать всех слабых и угнетенных и саму церковь. Родился идеал христианского рыцарства. Древняя церемония посвящения в рыцари теперь проводилась под знаком креста. Молитвенное бдение и пост готовили молодого рыцаря к исполнению будущих обязанностей. Оружие, которое ему вручали, благословлялось священником, который прочитывал соответствующую молитву-благословение. Обряд посвящения в рыцари отпрыска знатного рода становился для него вторым крещением.