Университетские общежития для студентов младших курсов – Филиал Дома Студента или попросту ФДС – располагались совсем рядом с Университетом, на Ломоносовском проспекте. Семь пятиэтажных корпусов – близнецы «хрущоб», только без балкончиков и с одним входом вместо стандартных четырёх. Эти корпуса вкупе с несколькими «точками» в близлежащих домах образовывали замкнутый мир, из которого многие студенты выбирались только на занятия. Да и много ли студенту надо?! Вот почта, важнейшее место, сюда раз в месяц приходят переводы от родителей, обычно рублей в 20-25, но при сорокарублёвой стипендии и это – большое подспорье. С почты обычно сразу шли, нет, бежали в «Балатон», специализированный венгерский магазин. Был он заметно меньше и беднее своих собратьев, «Лейпцига», «Праги», «Софии», но оно и хорошо, народу меньше. Зато в «Балатоне» широкий выбор венгерских вин, приятно с перевода или стипендии побаловать себя токайским! Закуска, конечно, не под токайское – фаршированный перец да маринованные огурчики-помидорчики, но тоже неплохо, стол украшают. Собственно, больше в «Балатоне» ничего и не брали, разве что зубную пасту, мыло и шампунь, обязательно «Мелинду», большой пластиковый флакон с розовой вязкой жидкостью, очень ценимую студентами не только за экономичность, но и за неведомое в их недавнем провинциальном прошлом качество мытья, пушистость волос и приятный медленно выветривающийся аромат.

Рядом с «Балатоном» – очаг культуры, кинотеатр «Литва». Репертуар, состоящий из одного фильма, менялся, как и положено, раз в неделю. Фильмы смотрели все, всё ж таки развлечение, некоторые даже по два-три раза. Но это уже объяснялось не особой любовью к кинематографу, а наличием в кинотеатре буфета с пивом. Три-четыре бутылки «Жигулёвского» или «Московского» могли скрасить впечатление от любого фильма, даже индийского, да и тётки-билетёрши были с пониманием, не ругались, если кто-нибудь во время сеанса выходил в туалет. Впрочем, некоторые любители пива гнусно пользовались их добротой – отсиживались в туалете, поднимались в буфет перед началом очередного сеанса и отхватывали себе очередную квоту дефицитного напитка.

«Балатон» и «Литва» входили в комплекс гостиницы «Университетская», находившейся чуть на взгорке и стыдливо прикрывавшей с фланга несколько обшарпанные общежития. С противоположного фланга размещалась студенческая столовая с одним залом на три тысячи обитателей ФДС. Очереди там были всегда и всегда огромные. Если вы заскакивали в зал и не находили никого из знакомых в непосредственной близости от раздачи, а ещё лучше уже стоящего с подносом на полозьях, то могли спокойно уходить. Любой стоящий перед вами в очереди человек мог со скоростью бактерии размножиться в армейское отделение, а то и взвод, столь же сплочённый и готовый до конца отстаивать захваченный им плацдарм. Удивительно, но очередь обычно не возражала против такого размножения, потому что состояла преимущественно из таких же постоянно влезающих, а также небольшого количества безропотных маток, вокруг которых начинал расти ком друзей, знакомых, друзей знакомых и т. д.

Только не подумайте, что все обитатели ФДС вот так и прожигали лучшие часы жизни в этой столовой. Конечно, еда важнее знаний, это вам любой студент скажет. Без знаний можно вполне обойтись день, неделю, некоторые ухитряются протянуть всё время от сессии до сессии, но есть хочется постоянно, разве что в первый час после плотного обеда это чувство несколько притупляется, да и то не всегда. К тому же, знания в то благословенное время доставались бесплатно, а за еду, как и во все времена, надо было платить. Трёхразовое ежедневное питание могли себе позволить немногочисленные богатенькие зануды, да ещё девушки, на первых курсах пившие мало и исключительно на дармовщину. Впрочем, у девушек были свои траты, одни колготки вставали в десять обедов, так что тоже особо не разгуляешься. До трёхразового питания по схеме понедельник-среда-пятница дело доходило исключительно редко, наиболее популярной была схема два-один: первые полмесяца после получения стипендии ели два раза в день, оставшиеся полмесяца – один, желательно как можно позже, чтобы более или менее спокойно пережить самые ужасные часы в жизни студента, в районе полуночи, когда есть почему-то хочется особенно сильно. И что интересно! Несмотря на все уверения диетологов, поздние и подчас обильные трапезы нисколько не вредили фигурам, более того, никто из обитателей ФДС не маялся желудком, всякие язвы и гастриты приходили много позже, когда вместе с регулярным питанием появлялись работа, жена, тёща и прочая нервотрёпка.

Прямо напротив общежитий, через Ломоносовский проспект, располагался довольно большой гастроном, не освоенный ещё в описываемое время пассажирами «колбасных» электричек и автобусов с «экскурсиями на ВДНХ». Посему очереди в нём были небольшими, а продавщицы вежливыми, даже по просьбе покупателей резали колбасу, очень тонко. К сожалению, один анекдотический случай положил конец этой милой услуге. Оголодавший студент зашёл в магазин, нашарил в карманах последние пятнадцать копеек монетами разного достоинства и после нехитрых расчетов попросил завесить ему семьдесят грамм варёной колбасы сорта «Отдельная». Продавщица автоматически спросила: «Вам порезать?» В ответ раздался вопль: «Нет! Куском!» – и нетерпеливая рука с растопыренными скрюченными пальцами метнулась над прилавком. После этого при просьбе покупателей порезать колбаски продавщицы только вздрагивали и, от греха подальше, отодвигались от прилавка.

Покупали действительно понемногу, на один перекус: пакет молока, батон хлеба, той же колбасы. Холодильников не было и в помине, да и трудно представить себе запасы, которые пережили бы полночь. Опять же, основные деньги тратились в соседнем магазине, как не трудно догадаться, винном. Венгерские вина, конечно, хорошие, но дорогие, это для посиделок с девушками или по праздникам, то есть при получении денег, а для мужской компании лучше портвейн, предпочтительно молдавский. А ещё лучше – махнуть на всё рукой и отправиться в дальний поход, метров за триста, мимо огромного комплекса китайского посольства, рядом с которым располагался стеклянный пивной павильон, носивший меткое название «Тайвань». Там можно было неспешно, душевно поговорить, не опасаясь каждого стука в дверь и не принимая особых мер предосторожности при выходе в туалет – ведь пить в общежитиях категорически запрещалось, вплоть до отчисления.

Вот, собственно, и все точки. Можно возвращаться назад и заглянуть, наконец, в общежитие. Первый этаж нежилой, оно и правильно – трудно себе представить, до какой степени дошел бы разврат, если бы в корпус можно было попадать через окно, минуя бдительную вахтёршу, которая к тому же закрывала дверь на засов ровно в час ночи. На этом этаже два больших читальных зала (надо ж всё-таки иногда и учиться, особенно, в сессию) и две больших душевых комнаты, тоже вещь необходимая. Поднимемся на пятый этаж, заглянем в комнату, где проживает Олег Буклиев, № 526, ничем не отличающуюся от остальных тридцати девяти комнат на этаже. Справа от двери стенной шкаф с полками, на которых стоят чемоданы, валяются какие-то скомканные вещи не первой свежести, тут же алюминиевый чайник, пара мятых кастрюль, вылизанная до блеска сковородка, стаканы, тарелки с зелёной виньеткой «Общепит», алюминиевые вилки и ложки явно того же происхождения. Слева – платяной шкаф со свободно висящими вешалками. Между шкафами натянута струна с плотной занавеской, так что внутренность комнаты не видна. А это что такое?! Занавеска ещё и прибита гвоздями по всей высоте к шкафу. Ах да, маленькая хитрость: чтобы попасть в комнату, надо сначала захлопнуть дверь, которая по русской традиции открывается вовнутрь, и только затем откинуть занавеску с неприбитой стороны. В комнате № 526 любили перекинуться в картишки, что, как и выпивка, в общежитии не приветствовалось и влекло те же последствия.

Был такой неприятный случай, когда кто-то забыл закрыть дверь и в самый разгар преферансной пули в дверь ввалились проверяющие. Пока они путались в занавеске, обитатели комнаты не только попрятали карты по карманам, но и успели схватить по учебнику, так что проверяющим открылась почти идиллическая картина: вокруг стола чинно сидят четыре студента, трое уткнулись в учебники, а четвёртый что-то увлечённо пишет ручкой на листке бумаги, наверно, письмо матери. Тем же мерам предосторожности служили и плотные шторы на окне. Вообще-то в общежитии выдавали занавесочки, больничного типа, белые и на треть высоты окна. С ними – как рыбка в аквариуме, на виду у всего соседнего корпуса. А люди попадались очень разные, могли и стукнуть. Опять же солнце с утра, часов с девяти начинает назойливо лезть в комнату, раздражает. А так в комнате царит приятный полумрак, как сейчас.