И вот теперь, по лукавым огонькам, игравшим в глазах Волкова, когда он обещал прийти вечером в роту с приятной вестью, я догадался: медаль, видно, не потеряна, он конечно же намекал на ее вручение.
Но это будет вечером. А пока, с наслаждением вдыхая густые запахи разогретого солнцем леса, я приближался к расположению роты и мысленно повторял слова своего доклада о прибытии. Однако с докладом пришлось повременить. Первый же встретившийся мне сержант быстро ввел в курс дела. Оказалось, что в роте автоматчиков не было сейчас ни одного офицера. Все три месяца, которые я провел на курсах, полк вел тяжелые бои. Лейтенант Воронежский и младший лейтенант Аксамитный находились на излечении в госпитале, а командир роты гвардии капитан Кудояр пошел с сержантом Байло принимать молодое пополнение.
Что же делать дальше? Не могу сказать, что мною владели только радостные чувства, вызванные появлением в родной роте. К ним подмешивалась и тревога: как-то сложатся у меня отношения с солдатами, с сержантами? Ведь совсем недавно они меня, мальчишку, учили воевать, опекали меня, когда надо - поругивали. А вот теперь я иду к ним командиром... Мне еще в училище советовали: "Лучше бы ты в другой полк, легче начинать будет". Нет, оставайся самим собой, решил я, и все сложится нормально. Но вот сейчас, перед встречей с боевыми товарищами, во мне боролись два противоположных чувства. С одной стороны, очень хотелось побыстрее предстать перед друзьями в новенькой офицерской форме, чтобы они увидели, как я разительно изменился, стал солиднее, а с другой - не покидало сомнение: а вдруг не признают во мне лейтенанта, будут подтрунивать, как над молодым петушком...
Но мои опасения развеялись неожиданно.
- Мишка! Манакин! - вдруг окликнул меня рослый солдат. - Товарищ лейтенант!
Оглянувшись, я узнал Алексея Лапика и так обрадовался этой встрече, что вмиг забыл о своих сомнениях.
- Неужели к нам, товарищ лейтенант? Вот здорово! Как я рад. А у нас в роте все новенькие. Шутка ли - три месяца боев... Да я вас сейчас к капитану отведу. Вот будет радости. Это рядом, на сборном пункте...
Он, Алексей, каким-то образом сразу дал понять, что принял меня как командира, старшего по званию, и в то же время будет оставаться искренним, надежным, открытым товарищем. Он был мудрым человеком, рядовой Алексей Лапик. И мне стало легко, свободно.
- Спасибо, Алексей, я сам пойду представлюсь. А ты подожди здесь, расскажешь о товарищах: кто где...
- А-а, старые кадры возвращаются, - приветствовал меня Кудояр, обнимая и похлопывая по спине. - Рад за тебя. Возмужал. Ну что ж, принимай первый взвод автоматчиков. Будем вместе бить фашиста.
...Лапик, судя по всему, уже успел рассказать солдатам о новом командире взвода, и, похоже, рассказ его был выразительным, потому что во взглядах своих подчиненных я почувствовал какой-то почтительный интерес. И вообще благодаря Алексею мое вхождение в должность получилось более скорым и естественным, чем я предполагал. Как-то так случилось, что даже немудреное бытовое устройство взводного Лапик взял на себя: узнав, что я еще не обедал, он схватил котелки:
- Сейчас, я мигом принесу.
- Не надо! - запротестовал было я. - Сам схожу, кухня ведь рядом.
- Нет, - весело возразил Алексей, - вы командир взвода, не положено.
Так и стал он самым близким для меня в подразделении человеком и самым необходимым. Алексей добровольно взял на себя обязанности нештатного ординарца, за что я ему был очень признателен. Фронтовая жизнь показала, что без такого человека практически нельзя обходиться. Вот и получилось, что у командиров ротного и взводного звена такие солдаты несли двойную нагрузку. Очень часто при этом офицера и солдата связывала внешне неброская, но крепкая дружба.
Знакомиться ближе с личным составом взвода мне пришлось в ходе боев, боев тяжелых, упорных.
Пока я учился на курсах, в дивизии произошли большие перемены. Более двух месяцев она находилась в резерве, где пополнилась личным составом и техникой. В ходе подготовки к боевым действиям в мае проводились тактические занятия: надо было сколачивать подразделения. Активно велась в тот период партийно-политическая работа, значительно укрепились, особенно в ротном звене, партийные и комсомольские организации. В июне на базе нашей дивизии началось формирование 9-го гвардейского стрелкового корпуса, в который вошли еще несколько бригад и артиллерийский полк. Войска Западного фронта на брянском направлении готовились к большой операции. И 61-й армии был передан наш корпус. Таким образом, дивизия оказалась в составе ударной группировки этой армии и была нацелена на Волхов. Надо сказать, что наступление, начавшееся 5 июля 1943 года, не удалось. В течение нескольких дней, несмотря на многочисленные атаки, героизм бойцов и командиров, наши части не смогли прорвать оборону противника и перешли в конце концов к обороне.
Именно в этот период я вступил в командование взводом. Затишье было зловещим. Немцы вели упорную разведку, тщательно прощупывая наш передний край, и мы понимали, что они готовятся к активным действиям. И этот день пришел. 11 августа наш полк получил приказ форсированным маршем следовать в район населенного пункта Железницы с задачей сразу же контратаковать противника, прорвавшего на одном из участков наш фронт.
Летние ночи коротки. С рассветом нас обнаружила на марше вражеская авиация. Но, несмотря на бомбежки, к полудню мы уже были близки к заданному рубежу. Правда, и гитлеровцы к этому времени уже овладели Железницей. Нашим подразделениям пришлось с ходу вступать в бой. Там впервые и состоялось мое командирское крещение, там же впервые мне пришлось участвовать в жестокой рукопашной схватке. Ближнего боя немцы не выдержали. Наступление их захлебнулось.
Никогда мне не забыть тех августовских боев. Потом мы уже в деталях узнали, какие надежды гитлеровское командование возлагало на летнюю кампанию сорок третьего года. По расчетам стратегов вермахта наши армии не должны были выдержать всей мощи запланированного удара. Но стойкость и массовый героизм советских воинов опрокинули эти расчеты. Мне, командиру взвода, со своих позиций, конечно, трудно было тогда представить во всем масштабе развернувшееся сражение, и все же самое главное я знал: люди наши дрались не на жизнь, а на смерть. Этот наш духовный запас, наше моральное превосходство враг-то и не мог учесть. Люди, с которыми мне довелось вместе пройти сквозь невероятные испытания, заслуживают того, чтобы о каждом написать повесть. Я счастлив, что мне довелось за годы войны увидеть столько ярких характеров, столько сильных личностей.
Как сейчас вижу красивое, открытое лицо майора Ивана Федоровича Архипова. Его глаза помню, улыбчивые и внимательные. Он быстро располагал к себе. Помню, и я, молодой командир взвода, сразу проникся к нему доверием. Но ведь это потому, что он умел себя так поставить. Прямо скажем, не так уж много на фронте выпадало свободных минут и благоприятных ситуаций для задушевных бесед комбата со своими взводными. А он находил. Считал своим долгом в любых условиях подчиненных учить, поддерживать, растить.
- Ты, Михаил Федорович, стал офицером, - не раз говорил мне Архипов. Тебе вверены жизни людей. Найти подход к каждому солдату, постараться понять, чем он живет, о чем думает, - это величайшее искусство. Без знания людей нет уверенности в том, что твой приказ будет выполнен наилучшим образом. Да и как идти в бой, если не знаешь возможностей солдата, если не уверен, как он поведет себя в той или иной ситуации?..
Сейчас эти советы, может быть, и кажутся мне очевидными, но тогда ой как нужны были.
Гвардии майор И. Ф. Архипов был ветераном полка. После окончания Орловского военного училища он прошел весь боевой путь с дивизией от ее первых сражений и до завершения войны. О смелости и волевых качествах этого офицера ходили легенды. О нем хорошо написал в своей книге "Сквозь дым и пламя" командир нашей дивизии Герой Советского Союза генерал-лейтенант Д. К. Мальков. Солдаты и офицеры любили его, часто приходили к нему за помощью и советом. Архипов никогда никому ни в чем не отказывал. Он знал каждого человека в полку, умел настроить его на преодоление любых трудностей, но и сам в тяжелую минуту мог мобилизовать воедино все свои знания, волю и один выполнить то, что не под силу даже нескольким.
