И десятки людей без лишних слов объединились для решения нелегкой задачи: спасти товарищей. Каждый делал свое дело с полной отдачей сил. Сразу несколько человек вызвались на трехметровой глубине в ледяной жиже прикрепить к затонувшей машине буксирный трос, но нужен был только один. И это опасное дело доверили гвардии прапорщику Владимиру Фиденко. Он несколько раз опускался в болото, с невероятным трудом добрался до машины и все-таки закрепил буксирный трос. Четыре человека были спасены.
Выдержка, воля, согласованность действий молодых воинов в сложной, опасной для жизни ситуации вызвали у участников войны живой отклик.
Я легко понимаю восхищение ветеранов: ведь случай этот еще раз подтверждает: служба в армии - великая школа воспитания. Школа мужества и товарищества. А нам хочется верить в молодое поколение, как никому: очень дорогой ценой фронтовики отстояли сегодняшний мирный день, а потому надо знать, что эстафета передана в надежные руки.
Мы видим, как неузнаваемо изменились Вооруженные Силы, какое огромное внимание им уделяет наша партия. Многократный рост огневой мощи, небывалая техническая оснащенность, высокий образовательный уровень личного состава... Да, это лицо современной армии. Но она, наша героическая армия, выражает одну из характерных черт советского образа жизни: большую свою роль как школы воспитания гражданской зрелости, мужества и товарищества.
Товарищество не уходит в отставку, не уходит в запас.
...Это было во время последней моей встречи с Героем Советского Союза Федором Гавриловым, незадолго перед его смертью. Мы уже о многом переговорили, о многом вспомнили. Затем он откинулся на спинку дивана, устало закрыл глаза и некоторое время сидел молча.
- А знаешь что, Миша, - неожиданно заговорил Федор, не открывая глаз, - вот сколько лет уже прошло после войны, а мне иногда такая чертовщина по ночам снится, что в холодном поту просыпаюсь. Будто лежу у какой-то высотки, а на нас немцы прут. Все как наяву вижу! Автоматчики серые в касках, танки с крестами... Маневрируют, стреляют на ходу и с коротких остановок, с воем несутся мины и снаряды, все гуще пересекаются встречные трассы пулеметного и автоматного огня. Даже как наяву вижу, как срываются с траектории и падают на бруствер снаряды - болванки с "фердинандов". Сущий ад ближнего огневого боя. И все это накручивается, наплывает, еще немного и схватимся врукопашную...
- А место не помнишь? - понимающе спрашиваю у Федора, потому что и сам не могу избавиться от этих снов.
- Нет, - качает он головой, - не помню. Высотка - и все. Сколько же мы их взяли! Если бы мне кто-нибудь перед войной сказал, что это придется пройти, я бы не поверил. А мы прошли...
