— Я читал, что дети отражают мимику и чувства родителей.

Бывает наглость, но такая!

Упираюсь и второй рукой в бедро и прищуриваюсь.

— Так вот, как ты думаешь? Что я использую твою фотографию вместо мишени в дартсе? Что после того, как ты уехал прошлой ночью, я вытащила её и замахала ей перед Бри, приговаривая какой ты плохой и страшный? — Меня не остановить. — Ты думаешь, что я приложила руку к тому, что там произошло? — произношу я, показывая на дверь, а голос ползёт все выше и выше.

По выражению его лица ясно, что он знает, как нелепо это звучит, но уже до чёртиков поздно останавливать мою тираду. И у меня создаётся впечатление, будто подавляемая больше года ярость умирает от желания вырваться наружу.

Он открывает рот, чтобы заговорить, но я обрываю его.

— Знаешь, будет справедливо, если она отвергнет тебя, потому что ей хватит ума понять, кто правда её любит. И она узнает, что единственный мужчина, который должен любить её, отвернулся от неё даже раньше, чем она успела сделать первый вздох.

Митч заметно бледнеет под загаром, а выражение его лица становится таким, как будто я наотмашь ударила его в живот. Ну, мне плевать.

— Но это не так, — раздражённо уверяю его. — Бри не знает и дай Бог, никогда не узнает. Я ни за что намеренно не причиню ей боль, как бы сильно мне не был невыносим твой вид. Знаю, ты винишь меня за всё случившееся, но за это ты обвинить меня не можешь. Так что думай, что я отрежу прядь твоих волос, распечатаю фотографию, чтобы наложить на тебя ужасное заклинание. То, что тебе приходится расхлёбывать сейчас — катастрофа, учинённая твоими же руками. Если ты серьёзно хочешь быть ей отцом, будь терпелив и не напирай. — К тому времени, как я заканчиваю, грудь яростно вздымается и опадает от силы моих эмоций.

Наши взгляды встречаются в долгой тишине. Воздух уплотняется от всего неразрешённого между нами.

Наконец, Митч продолжительно вздыхает.

— Слушай, Пейдж, я знаю, что сделал тебе больно. Знаю, что ты меня ненавидишь, но сейчас я хочу всего лишь стать частью жизни своей дочери.

Нет. Он так со мной ни за что не поступит. Дело не в нас или моих чувствах к нему. Он ведёт себя так, будто я до сих пор на нём зациклена, и поведу себя как мегера, повернув Бри против него. И там, и там — ошибка.

— Сказать, что я тебя ненавижу — значит придать тебе слишком большое значение в моей жизни. А я только пытаюсь сделать то, что будет лучше для моей дочери.

— Значит, мы оба хотим одного и того же.

— Тогда не пытайся ворваться бульдозером в её жизнь. Она оттает, когда сама того захочет, а не ты.

Он роняет взгляд и запускает руки в карманы, натягивая выцветший джинсовый материал на ягодицах и бёдрах.

Меня прознает дрожью осознания. Та часть меня, которая, как мне казалось, оставалась в холодном хранилище, похоже, стремительно оттаивала. Я мгновенно чувствую стыд и потрясение от того, что возбудилась из-за него, пусть и совсем каплю.

Можно было подумать, что после всего случившегося, единственные чувства, что может пробудить во мне мой бывший — это гнев и отвращение. Может, разумом я так и думала, но вот моё тело говорит совершенно о другом. Я торопливо переключаю внимание на вишнёвое дерево, растущее на лужайке за его спиной.

— Я не хотел сказать, будто ты намеренно пытаешься настроить Бри против меня, — говорит он извиняющимся тоном.

— Нет, но подумал, — едко отзываюсь я. Отвернувшись от него, открываю дверь. — Мне пора ехать, иначе я опоздаю на работу, — бормочу, тщательно избегая его взгляда. Чем быстрее уберусь от него, тем лучше.

Поспешно проскальзываю за руль и не позволяю себе оглядываться на него, пока он не исчезает из зеркала заднего вида.

Глава 5.

Митч

Моя дочь не хочет иметь со мной ничего общего. Так можно подвести итог моего первого дня с ней.

Назовите меня наивным или непроходимой тупицей, но по какой-то глупой причине, из-за того, как она улыбалась и радостно приняла купленную мной игрушку, мне казалось, что узнать её и сделать так, чтобы она признала меня будет легче, чем вышло на самом деле. Очевидно, о детях я ничего не знаю.

Всякий раз, как я оказывался в десяти футах от неё, она начинала плакать или цепляться за мою сестру, как будто её подвешивали за ноги со второго этажа. И я не преувеличиваю, говоря «всякий раз». Спустя полдня Диана бросает попытки дать папочке больше времени наедине с бедным ребёнком.

И только когда мои племянники вернулись из летнего лагеря, можно было бы подумать, что случилось следующее пришествие Христа. Брианна практически подскакивает на своём высоком стуле и в волнении сбрасывает контейнер с яблочным пюре на кухонный пол.

Даже на возвращение Дэна с работы, она от счастья стучала ножками и взмахивала руками. Мне пришлось смотреть, как он подхватывает её с ковра, целует и щекочет, пока она смеётся до колик.

Я был не просто третьим или пятым колесом, а двадцатым на восемнадцатиколёсном. Знаете, такое, что может взорваться или отлететь от грузовика по дороге, и никто не заметит пропажи, за исключением автомобилей, которым придётся объезжать искорёженные останки.

Она улыбалась и лепетала за последний час больше, чем за весь день со мной. А к тому времени, как сестра укладывает её на дневной сон, мне уже страшно делать новых попыток сблизиться с ней. Перспектива получить от ворот поворот чересчур болезненна.

Верите или нет, Брианна занимала все мои мысли со дня своего рождения. Я любил её уже тогда, просто потому что она мой ребёнок. Но увидев её фотографию, я был готов словить пулю за неё. В своих мечтах я надеялся, что она почувствует ту же мгновенную связь, что и я, когда увидел её впервые. Что, возможно, она инстинктивно узнает своего отца.

Но реальность такова, что дочь меня не знает. По логике я понимаю — или надеюсь — что это и есть причина, почему она не подпускает меня. С эмоциональной же стороны это больно. Но я сам создал себе проблемы и теперь самое время за них ответить.

— Хорошо, что Пейдж завтра не придётся рано вставать, — замечает Диана, вернувшись в игровую, где я собираю игрушки Бри. — Обычно она ложится в два, поэтому сегодня наверняка проснётся позже.

— Видимо, я нарушил её распорядок, да? — я бросаю одну из её многочисленных кукол — эта, кстати, кажется, умеет какать или что-то типа того, — в огромный розовый сундук с игрушками.

— Она привыкнет к тебе. По крайней мере, пока ты не вернёшься на учёбу.

Последний осмотр комнаты подтверждает, что всё на своих местах. Когда мы выходим в коридор, я беру с комода радионяню.

— Если меня переведут. — В прошлом году я провалил два предмета и получил оценки ниже среднего по трём основным. На месте любого университета, я уж точно бы не принял себя, опираясь на табель успеваемости.

— Дэн сказал тебе не переживать. Хинсдэйл — его альма-матер. И архитектурная программа у них почти такая же хорошая, как в Уорвике и Калифорнийском университете.

Точно. Вот оно — одно из преимуществ шурина с его деньгами и связями. Хотелось бы мне сказать, что я поступлю благородно и не стану просить его подёргать за ниточки, чтобы меня взяли, но либо так, либо мне придётся высиживать весь следующий семестр, надеясь, что меня примут два других университета с моими очень плохими показателями.

— Я не могу сидеть дома весь день. Мне нужно найти работу. Хотя бы на полставки, — добавляю я, когда вижу, что она собирается возразить.

Она не понимает, почему я просто не могу жить с ней. Да, учёба важна и всё такое, но теперь, когда я не играю в футбол, мне нужно устроиться на работу. Сейчас она каждый месяц отдаёт деньги Пейдж из моего трастового фонда. У меня с этим проблем нет и раньше не было, когда она только сказала мне о своих планах. Но я хочу купить за эти деньги дом, когда закончу учёбу. А это значит, что деньги, которые идут Пейдж на Брианну, должны исходить откуда-то ещё.