– Выспался? – спросил у ноги Пассажир. Нога исчезла, с края свесилась голова с темными нестрижеными прядями.

– Ага… Это вы меня укрыли?

– Естественно… Комары зудят, вот и укрыл.

Мальчик почему-то вздохнул:

– Меня комары не трогают… Хотя если сплю, то, наверно, могут… – Он спустил куртку. – Спасибо.

– Если не трудно, повесь у двери.

– Ага… Спасибо, – снова сказал мальчик и прыгнул вниз.

Вернувшись от вешалки, он боком устроился в кресле, перекинул ноги через подлокотник. Поболтал ими.

– Можно посмотреть журнал?

– Да ради бога…

Мальчик полистал «Огонек», но почти сразу отложил. Поскучнел и стал смотреть в окно.

– Неприятности? – вдруг тихо сказал Пассажир.

Мальчик не удивился. И не оглянулся. Так же тихо спросил:

– Почему вы решили?

Пассажир не то усмехнулся, не то вздохнул. Объяснил:

– Я такую примету знаю с детства: если паука раздавишь, обязательно что-то нехорошее случится. А у тебя паук на носке.

Мальчик быстро подтянул ногу и с минуту сидел в позе известной древнеримской скульптуры. Называется «Мальчик, вытаскивающий занозу». Разглядывал ступню. Взял останки паука за лапку, отнес к окну, дунул.

– Нет, он уже дохлый был, когда я наступил… Это я в чулане веревку искал, разутый, чтобы не топтать зря… На живого зачем наступать?

– Но если случайно…

– И случайно не наступлю. Потому что чувствую.

Мальчик вернулся в кресло, забрался с ногами. Встретился с Пассажиром взглядом и поморщился. Взялся за нижнюю губу.

– У тебя что-то болит?

– Не… По-моему, это у вас болит, – нерешительно сказал мальчик. – Только не пойму что. Будто везде…

– А! Ты угадал… – Длинное тело Пассажира болезненно шевельнулось. – Эта штука называется «остеохондроз». Не слыхал?

Мальчик свел брови и качнул головой.

– Между позвонками нарастают хрящи и зажимают нервы. И боль отдает в самые неожиданные места, от пяток до мозжечка… Потому как старость, дорогой мой…

Все так же, со сведенными бровями и держась за губу, мальчик проговорил:

– Если позвоночник, то главная боль в спине… Да?

– Ох… пожалуй…

– Тогда… я, наверно, могу…

– Что? – Пассажир приподнял голову. – Что ты можешь, дружок?

– Ну… полечить, если вы хотите. Я немного умею…

– Неужели?

– Ага… Я уже так делал. С одним человеком. И получалось… Только вам надо вверх спиной лечь.

– Гм, это задача… Впрочем, попробую… А что ты предлагаешь? Массаж? – Пассажир глянул на худые мальчишкины руки с короткими рукавами.

– Да не-е… – Мальчик спустил с кресла ноги. – Я не буду касаться. Или чуть-чуть. Вы не бойтесь…

Пассажир коротко, с прикашливанием засмеялся и стал переворачиваться на живот.

– Уверяю, что не боюсь. Хуже не будет…

Мальчик принес к постели стул. Сел задом наперед, грудью навалился на спинку. Втянул и закусил губу. Худая спина Пассажира закаменела под синей с белыми полосками рубашкой.

– Вы не напрягайтесь так, – осторожно попросил мальчик. – Не натягивайте… все жилки.

– Ох, ладно… – Спина обмякла, даже подтяжки ослабли.

Мальчик сощурился, протянул руки, ладонями провел вдоль спины. Шепотом сказал:

– Ой-ей…

– Что? – выдохнул в подушку Пассажир.

– Сколько всего у вас… Ну, от которого боль…

– Да? Уже во всем разобрались, уважаемый доктор?

– А вы не дразнитесь, – строго сказал мальчик.

– Ох, извини, молчу.

– Не, молчать не надо. Лучше про что-нибудь разговаривайте. – Ладони мальчика то замирали, то плавали над синей рубашкой.

– Но я, право, не знаю… Видишь ли, я как-то не имею опыта бесед в… таких ситуациях.

– Значит, сильно болит? – Мальчик говорил с некоторым напряжением. Он грудью сильно налегал на спинку стула.

– Болит? М-м… пожалуй, меньше. Ты не беспокойся, я привык терпеть. В жизни всякое бывало…

– На войне?

– И на войне, и после…

– А вы кто? Ну, профессия у вас какая?

– Профессии были разные. Последняя совсем не романтическая. Ревизор в системе «Плодоовощторга»… Но это так, мимикрия.

– Что? – удивился мальчик.

– Маска для души… В душе человек далеко не всегда тот, кто он в жизни. Впрочем, тебя это еще не должно волновать.

– Ну, почему же, – уклончиво сказал мальчик. И другим голосом, оживленней, спросил: – А вы до какой пристани плывете?

– Сейчас, этим рейсом? До Якорного Поля.

– Даже и не слышал про такую… Это поселок?

– Это… заповедник. Там у меня… друг юности.

– А далеко это Поле?

– Ну… после Краснодольска.

– У-у… Я раньше сойду, в Жуково. А оттуда – в Черемховск.

– И к кому же ты туда направляешься?

– Домой.

– А та… дама, которая тебя провожала? Родственница?

– Не-е… Знакомая отца. Вернее, его мамы, бабушки моей.

– Понятно…

Мальчик, двигая ладонями, вздохнул:

– Нет, вам, наверно, непонятно… почему мы так с ней расстались.

– Признаться, да… Но любопытствовать не смею. Чужие секреты…

– Да никакие не секреты… Просто у меня лопнуло терпение… Я у нее жил две недели, меня папа туда устроил. Ну, вроде как погостить и заодно немецким позаниматься. У меня с ним никак не ладится. В этом году в шестом классе экзамены по иностранному языку сделали, дак я еле выплыл…

– О… ты, значит, шестой класс закончил? Солидно.

– Ага. Я только ростом не очень, а вообще мне уже скоро тринадцать.

– Как и ему…

– Кому?

– Что?.. Ох, это я так, отвлекся… Ну и как ты жил в Лисьих Норах?

– По-всякому жил. Анна Яковлевна эта… ну, она со своим характером. Вся такая, будто из прошлого века. И с меня стала требовать, чтоб всегда поглаженный, причесанный… Вставать по часам, ложиться по часам. С десяти до одиннадцати, каждый день, зубрежка немецкая… И всегда «извините» и «пожалуйста»… И вилкой не брякать… о старинные тарелки…

– Просто как Гек Финн и вдова Ватсон, – вздохнул Пассажир. – Помнишь?

– Ага… Ну, нет. Наверно, все-таки не совсем так, я зря наговаривать не хочу. Она ведь в общем-то неплохая, наверно… С ней иногда интересно было, она про прежние времена много рассказывала… И по немецкому меня подтянула.

– А из-за чего же конфликт?

– Да так, накопилось… Сперва мне вовсе и не трудно было, я к ее режиму быстро приспособился. Ну, не то чтобы по правде стал таким… совсем уж воспитанным, а просто сказал себе: «Терпи, так надо». Помните, вы про маску говорили?

– Да-да… Значит, ты принял правила игры?

– Ага! Вот именно, будто играть стал! И даже интересно сделалось… Да там и хорошего было много! Книг у нее полным-полно, журналов старых про путешествия… И я же не все время с ней дома сидел. А Лисьи Норы – городок интересный, мы там с ребятами везде лазили, исследовали. И всякие игры устраивали.

– Любопытно. И какие же игры у… нынешнего поколения?

– Ну, например, мы акваплан сделали. Знаете?

– М-м…

– Большой кусок фанеры с веревкой. Он к моторке цепляется на буксир… У одного мальчишки есть старший брат, у него моторная лодка. Ну вот, на фанеру встанешь, за веревку держишься, будто за вожжи, и моторка тебя тащит. Быстро так, будто летишь над водой.

– Как на водных лыжах?

– Ага. Только это проще. Можно почти без тренировки, это даже у самых маленьких получалось… И здорово так!.. Ну вот, из-за этого акваплана я с ней и поругался.

– Не разрешала кататься?

– Да не в том дело. Я с ее часами в воду булькнулся… У меня часов нету, она мне дала свои старые. Чтобы я к обеду в точности приходил. А я же их на руке носить не буду, дамские. Вот в кармане и таскал и забыл выложить на берегу…

– Так ты что же, одетый на этом акваплане ездил?

– А чего такого? Только босиком… По ногам брызжет, а выше колена и не замочишься. Мы с отмели стартовали, туда же обратно приезжали. Кто научился, тот никогда не свалится…

– Однако же булькнулся.

– Потому что мотор заглох! Это первый раз случилось, никто даже не ожидал… Ну и ладно бы, самому-то высохнуть недолго. Да только часы остановились наглухо, вода в них попала. Ну и началось: «Ах, какой ужас, ты не только часы испортил, но и сам мог утонуть». И еще: «Аккуратный и собранный человек не позволит себе попадать в такие ситуации…» Я не удержался. «Знаете, – говорю, – как надоело быть аккуратным и собранным! Вы меня будто канарейку в клетке воспитываете…» Она, конечно: «Как ты можешь так говорить, я за тебя волнуюсь…»