Несколько минут он задумчиво расхаживал по комнате. Задержка с продажей недвижимости во Франции означало только одно: ему не удастся вовремя залатать дыры в плотине своего материального положения. Пытаясь найти выход из тупика, Ларуш решил посоветоваться с Пьером Мулежем. Последний раз они встречались около пятнадцати лет назад. Тогда садовник, дворецкий и сторож в одном лице производил впечатление весьма здравомыслящего человека.

– Если уж старина Пьер начнет болтать о выходцах с того света, мне, в самом деле, придется лично усмирять своих покойных предков! – бормотал Жак, листая записную книжку.

Звонок Мулежу не принес успокоения.

– В замке действительно происходит многое, чего нельзя объяснить, – уныло сообщил Пьер. – Мы с Фридой перестали обращать на это внимание, но покупатели… Думаю вам, месье Ларуш, следует принять меры.

– Меры, Пьер? Ты хочешь сказать, что я должен приехать в Крессе со своими хрустальными шарами, картами Таро, которые купил за тридцать долларов в магазинчике на тридцать пятой авеню?

– Вам нужно только дать свое согласие. Я говорил с нашим священником отцом Ангерраном Моруа. Он может пригласить из Ватикана известного экзорциста Форелли, которого хорошо знает по переписке.

– Все так серьезно?

– Да, месье Жак…

– Что ж… Считай, что мое согласие ты получил. Я вылетаю во Францию первым же рейсом.

Попрощавшись с Мулежем, Жак достал с антресолей пыльный чемодан и швырнул его на кровать.

– Ресторан отменяется, мистер медиум. Ужинать будем в столице мод и духов. Куда подевался сборник моих любимых заклинаний? Уж не забыл ли я его на вершине пирамиды Хеопса, где впитывал астральную энергию?

Рэйчел ворочалась в постели. Сначала она думала о Клоде. Затем воображение нарисовало ей сцены средневековых пиршеств, рыцарские турниры и жестокие расправы над еретиками. Размышляя о тамплиерах, девочка задремала, но уснуть не успела.

– Под пыткой!

Два слова прозвучали так отчетливо будто тот, кто произнес их, стоял у изголовья кровати.

Рэйчел села.

– Кто здесь?

Как и следовало ожидать, никто не ответил. Вверху скрипнули половицы. Рэйчел пыталась убедить себя в том, что этот звук вызван усыханием старой древесины, но через несколько минут вынуждена была признать: кто-то ходил по библиотеке. Лишь после того, как шаги неведомого любителя ночного чтения затихли, Рэйчел опустила голову на подушку.

– Замок полон загадок, мисс Мидллуйайт, – сказала девочка вслух, пытаясь хоть как-то разбавить гробовую тишину. – И тайн…

Новое испытание ждало Рэйчел уже через минуту. На этот раз глухой мужской голос доносился прямо из-за двери комнаты.

– Папа Климент… Король Филипп… Рыцарь Ногарэ…

Эти слова не были слуховой галлюцинацией! Рэйчел вновь села на кровати, стиснув зубы, которые были готовы застучать от страха и, слушая, как медленно поворачивается дверная ручка.

К счастью тот, кто пытался войти в комнату, быстро оставил свою затею. Из коридора донеслись удаляющиеся шаги. Вздох облегчения, готовый вырваться из груди девочки застрял в горле. Вспышка!

Рэйчел в ужасе закрыла глаза. Она впервые увидела окружающие предметы не где-то в подсознании, а в реальном времени. На долю секунды, но этого оказалось достаточно для того, чтобы до смерти испугаться.

Кровать, кресло и стул с аккуратно сложенной одеждой окутывал прозрачный туман. Очертания предметов были смазаны, но слепая девочка, не знавшая, как все должно выглядеть на самом деле, решила, что прозрела. Она досчитала до десяти, чтобы унять бешено бьющееся сердце и вновь открыла глаза. Мир по-прежнему плавал в тумане. Рэйчел встала. Босые ступни коснулись холодного пола. Тратить время на поиски тапочек было бы бессмысленным расточительством. Вспышка и прозрение не могли быть не связаны с человеком или существом, пытавшимся войти в комнату!

Рэйчел бросилась к двери, отодвинула засов и выглянула в холл.

Он был пуст, только в дальнем конце мелькнул край чьей-то белой одежды. В воздухе висели клочья тумана, которые колебались, едва Рэйчел их касалась и вновь замирали.

Девочка побежала в конец холла, сворачивавшего под прямым углом в пристройку, когда-то служившую часовней. Желание раскрыть тайну было столь велико, что Рэйчел позабыла о табу, которое сама же наложила на это помещение. Один поворот ручки и дверь с тихим скрипом распахнулась.

Рэйчел увидела коленопреклоненного человека с длинными седыми волосами. Он был одет в белый хитон, который почти сливался с туманом. Вышитый красный крест при этом выглядел особенно четко. Старец поднял руки к стрельчатому окну и согнул пальцы так, словно хотел схватить луну.

– Не пройдет и года, как я призову вас на Суд Божий!!!

Это был уже не шепот, а крик, насквозь пропитанный болью и яростью.

Рыцарь начал поворачиваться, но увидеть его лицо Рэйчел не успела. Мир погрузился в привычную темноту. Наваждение исчезло, и ставни волшебного окошка захлопнулись. Девочка почувствовала, как по щекам текут горячие слезы. Она была вновь слепа.

Несмотря на теплую погоду, мужчина свернувший с улицы Мадзини в хитросплетения узких улочек старого Рима, шел в застегнутом на все пуговицы сером дождевике с поднятым воротником. Из тени, которую отбрасывала на лоб широкополая шляпа, поблескивали глаза, при встрече с которыми редкие прохожие отводили взгляд.

Походка этого человека доказывала, что он уверен в себе и никогда не плывет по течению: мужчина не просто шел, а как бы впечатывал шаги в полукруглые камни мостовой.

Невесть как попавший в дебри исконного Рима толстячок-турист имел неосторожность расспросить мужчину в сером о том, как выйти на площадь Колонна.

– Прочь с дороги!

Короткая, произнесенная ледяным тоном фраза, заставила толстячка на время забыть о предмете поиска. Придерживая рукой, болтающийся на груди фотоаппарат, турист отпрянул к стене дома и долго не осмеливался смотреть вслед грубияну. Через минуту, когда человек в дождевике свернул в неприметный дворик за ржавой оградой недотепа-турист преобразился. Двигаясь быстро, но бесшумно, он подошел к ограде и через увитые виноградными побегами прутья, осмотрел двор. Мужчина в дождевике стоял перед массивной деревянной дверью, в которую, по всей видимости, успел постучать. Дверь открылась и в проеме, заслоняя вход, появился рослый, коротко стриженый детина.

– Все в порядке, брат Бернар, это я.

Здоровяк отступил в сторону и почтительно склонил голову.

– Все в сборе? – поинтересовался вновь прибывший, расстегивая плащ.

– Да, гроссмайстер.

– Проследи за подходами к дому. Я повстречал невысокого полного человека. На первый взгляд он выглядел, как турист, но мне показался подозрительным его акцент. Скорее всего, это итальянская ищейка, бесталанно имитирующая иностранца. Если он все еще там – убей без колебаний.

– Да, гроссмайстер, – Бернар кивнул и выскользнул за дверь.

Тот, кого величали гроссмайстером, быстро прошел по узкому, полному старой мебели и пустых деревянных ящиков коридору, распахнул двустворчатую дверь. Она вела в помещение, где бутафорское запустение сменилось богатым, даже изысканным убранством. Стены, пол и потолок покрывали дорогие ковры с вышитыми на них сценами средневековых битв. Огоньки пламени множества свечей как в зеркале отражались в полированной поверхности дубового стола. Сидевшие за ним шестеро мужчин одновременно встали и склонили головы, приветствуя гроссмайстера.

Тот занял место во главе стола под портретом рыцаря в наряде тамплиера. Картину писал художник, знавший свое дело. Он немало внимания уделил деталям костюма, но больше всего удались глаза. Тот, кто смотрел в них испытывал желание опустить голову. Надпись внизу овальной позолоченной рамы, выполненная готическим шрифтом гласила: Жоффруа де Сент-Омер.

– Рад приветствовать вас, члены Генерального Капитула! – гроссмайстер поднял вверх правую руку. – Хочу извиниться за вынужденное опоздание и готов выслушать ваши доклады.