Наши оранжереи были достаточно просторными, внутри каждой располагался котел для отопления, а грунты – ящики глубиной около 40 см – мы установили по четыре вдоль оранжереи так, чтобы между ними едва оставалось место для прохода; от стены оранжереи они стояли на таком расстоянии, чтобы воздух мог свободно циркулировать вокруг них. Рам – по три ряда с каждой стороны, причем рамы съемные. С наступлением лета мы снимали их совсем. Весной, когда много солнца, рамы эти приходилось для вентиляции поднимать. В середине августа рамы обязательно необходимо вновь накладывать на оранжерею, так как в грунтах у нас был посажен «Ульрих Бруннер Фис»: если частые дожди станут мочить грунты с этим сортом, то растение станет развивать слишком высокие или длинные побеги, и тогда рост их будет к зиме недостаточно законченным и вызревшим. Это может привести к печальным последствиям: «Ульрих Бруннер Фис» в следующем году опять разовьет очень длинные побеги в оранжерейных грунтах, а цветов не даст. С этим мы столкнулись в первый год.

Грунты мы наполняли хорошей дерновой землей, в меру сдобренной коровьим навозом, а все наши оранжереи со временем были оборудованы системой парового отопления.

Помимо роз, мы выращивали истинно весенние цветы: тюльпаны. Они были не так капризны, как розы, но тоже требовали немало затрат и усилий, особенно это касалось грунта: тюльпаны отлично растут на почве, представляющей собой смесь из 30 процентов земли, 30 процентов песка и 40 процентов перегноя. Высаживали мы луковицы тюльпанов в конце августа – начале сентября, а через месяц после всходов в наших оранжереях начинался период цветения тюльпанов – зрелище необычайной красоты!

В октябре-ноябре мы высаживали мелколуковичные крокусы, садоводы их еще называют весенним шафраном. Зацветали наши крокусы в начале апреля, радуя нас приходом весны. Когда крокусы распускались, они становились похожими на тюльпаны в миниатюре. Окраска наших крокусов была разнообразной: насыщенная желтая, белая, бронзовая, бледно-голубая, лиловая, сиреневая. Также мы выращивали сорта, окрашенные в два цвета: пятнистые и полосатые.

В конце апреля – начале мая у нас зацветали гиацинты. Гиацинт – одно из распространенных луковичных растений. В переводе с греческого «гиацинт» означает «цветок дождей». Мы выращивали разные сорта: белые, розовые, красные, сиреневые, желтые. Гиацинты очень требовательны к почве, влаге и освещению. Почва под посадку гиацинтов должна быстро прогреваться и быть водопроницаемой. Гиацинты любят почвы, богатые кальцием и органикой, легкие и нейтральные. Мы высаживали гиацинты в конце октября, начале ноября. А к Рождеству и Новому году наш магазин, пожалуй, единственный на Оксфорд-стрит, радовал покупателей этими весенними цветами.

Также мы занимались и выращиванием георгин, сравнительно неприхотливых цветов, не требующих трудоемкого ухода: их легко вырастить даже начинающему цветоводу. Научились выращивать и нарциссы: «Голден Гарвест», «Гераниум», «Маунт Худ», «Фловер Рекорд». И почти круглый год в наших оранжереях цвели бальзамины, цветы простые и махровые, с белыми, голубыми, желтыми, красными, розовыми колерами, расположенными на концах побегов в виде зонтика.

Мы с упоением занимались нашим новым делом, которому решили, как и мистер Паркер, посвятить если не всю жизнь, то уж точно ее основную часть. Оказалось, что цветочный бизнес привлекателен не только возможностью получать стабильный доход, но работой в окружении красоты, причем настоящей, созданной своими руками. Это вдохновляло нас, придавало сил даже тогда, когда что-то получалось не так, как хотелось.

Как я уже заметил, годы шли, и спустя семь лет мы с Тимом если не процветали, то уж точно твердо стояли на ногах: магазин приносил хорошую прибыль, Дэн по-прежнему радовал всех своим талантом флориста, на цветочном рынке нас знали, уважали и даже завидовали. Мы смогли нанять достойного управляющего нашими оранжереями (разумеется, со временем мы их выкупили у арендодателя), нашли профессиональных садоводов, которые теперь работали у нас постоянно, и уже не было необходимости нам самим безвылазно торчать в Моссбридже. Наши счета в банке росли, пусть не так стремительно, как хотелось бы, но все равно ощутимо…

Всё это я вспоминал в тот день, когда ранним утром приехал в наш магазин, чтобы приготовиться к празднованию его семилетия. К этому времени я уже владел небольшим домиком в Камден Боро недалеко от станции Сент Панкрас, где жил в полном одиночестве, не считая приходящей домработницы миссис Ллойд; семьей я пока не обзавелся, хотя легкие романы в моей судьбе иногда происходили. Тим же наотрез отказался переезжать ко мне. Он, такой же холостяк, как и я, снимал квартиру в здании нашего магазина, на втором этаже, объясняя это простым удобством жить и работать в одном месте, не тратя времени на дорогу. Первые годы я еще пытался уговорить его купить дом или все-таки перебраться в мой, но вынужден был отступить перед фанатизмом Тима по отношению к нашему общему делу: он дневал и ночевал в магазине, кроме цветов его, казалось, ничего больше не интересовало.

Внешне мы с Тимом были совсем не похожи друг на друга: я достаточно высокий, 5 футов 14 дюймов, черноволосый, с карими глазами и, как мне искренне хотелось верить, спортивным телосложением, и Тим – непослушные рыжие волосы, веснушки на носу, веселые синие глаза, он был худенький и небольшого роста. Я был выше его почти на голову. Он обладал какой-то удивительной способностью сразу располагать к себе, может, поэтому нам так везло с заключением сделок по работе: переговорами всегда занимался Тим лично, а на мне были наши оранжереи, садовники, высадка цветов, доставка удобрений и прочее. А еще он, несмотря на свой легкий и веселый нрав, был достаточно прагматичен и осмотрителен во всем. Я был менее серьезен и не так дотошен, как мой друг: если что-то в жизни складывалось не по намеченному мной пути, я мог махнуть на все рукой и пойти другой дорогой. Тим никогда бы так не поступил: он всегда использовал все методы, чтобы реализовать задуманное.

К семилетию со дня открытия нашего «Цветочного рая» мне исполнилось тридцать два, Тиму – тридцать шесть лет.

Я толкнул дверь и, сопровождаемый звоном колокольчиков, шагнул внутрь магазина. Наших продавцов еще не было: открывались мы в восемь. Однако торговый зал был полностью готов к покупателям: витрины-холодильники утопали в свежих цветах, на центральных стеллажах красовались последние творения Дэна – роскошные букеты, оформленные просто, но изысканно, и спрос на них всегда был велик.

Подойдя к кабинету, я совершенно не удивился, услышав веселый голос Тима, говорившего по телефону: кто еще мог здесь находиться в такую рань?

– Привет фанатикам и трудоголикам! – провозгласил я, плюхаясь в собственное кресло. Тим подмигнул мне и положил телефонную трубку:

– И тебе доброго утра, Дик. Как спалось?

– Отлично, – ответил я. – Ну что, сегодня наш день, а, дружище?

– Конечно наш, – улыбнулся Тим. – Поздравляю с семилетием!

– И я тебя поздравляю. Кстати, у меня сюрприз: в семь часов для нас заказан столик в «Синей птице».

Тим присвистнул:

– Как тебе это удалось?

Замечу, что ресторан на Кингс-Роуд с вышеупомянутым названием считался одним из самых дорогих, элегантных, красивейших заведений, обожаемый даже членами Королевской семьи, и попасть туда без предварительной брони было просто нереально. Поэтому я честно ответил Тиму:

– Заказал столик сразу после Нового года, очень повезло, что был свободный как раз на нашу годовщину.

– Да ты оптимист, – Тим хитро посмотрел на меня. – А если бы мы прогорели?

– Ни за что, – твердо ответил я. – Мы не имели на это никакого права! А особенно после заказанного мной столика.

– Согласен. Эй, Ричард, а жизнь все же классная штука, как ни крути!

Тут нашу беседу прервал Дэн, потом послышались голоса прибывшего персонала, – и праздничный день начался как обычный рабочий. Как и было у нас заведено, в этот день покупателей обслуживали и мы с Тимом; народу было море, поэтому в магазине мы трудились до самого вечера. И лишь в пять часов, лишив себя традиционного чая, передали бразды правления мистеру Бруксу, управляющему, и направились в «Синюю птицу».