- Кончай тявкать, щенок, - Анна направила пистолет уже на брата, - иначе твоя потаскушка будет следующей.

- Только посмей, - почти прорычал Пьетро, сжимая пальцы Крид. – Только попробуй, Анна, и я!..

- Что - ты? Что? Что ты мне сделаешь?! Жалкий убогий калека, – Анна захохотала в голос. – Ты не в том положении, чтобы угрожать, братишка.

- Ты за это заплатишь.

- Нет, Пьетро, это вам пора платить по счетам, - зловеще ухмыльнулась она, а указательный палец ласково поглаживал спусковой крючок. – Но сначала…

- Нет!

Выстрел. Всё было как в замедленной съёмке: вылетевшая пуля, падающая гильза, и Семела, с рыком бросившаяся ей наперерез. Эрик отпустил её - его ошибка. Ещё одна… Анна целилась в голову брата, но попала в грудь его возлюбленной. Глупый поступок; Анна скривилась; ей хватало патронов, но она не рассчитывала тратить их впустую. Семела Крид… Девушка, полюбившая её неполноценного урода-братца, держалась за открытую рану, по её кофте расползалось красное пятно. Спасти человека, который и так практически полутруп. Анна истерично засмеялась, театрально смахивая со щеки слезинку. Она выстрелила снова, когда Семела пыталась подняться на непослушных ногах; девушку отшвырнуло на руки спидстеру; он прижал ладони к ранам, пытаясь остановить кровь. Руки мелко тряслись, он так же, как и отец, не мог найти в себе силы поверить в происходящее. Его любимая… как же так? Они ведь должны были пожениться! Сейчас было больно, куда больнее, чем тогда, кода Пьетро потерял ноги. Леншерр всё бы отдал, лишь бы ничего этого не случилось… Лишь бы его Сем осталась жива. Лучше бы умер он, но только не она.

- Холодно… Пьетро, почему так холодно… - шептала Крид, не моргая, глядя сквозь Пьетро. Она пыталась встать, но тело ей больше не подчинялось, на губах выступила кровь.

- Милая, - всхлипывал молодой человек, - всё будет хорошо. Слышишь, всё будет…

- Уже не будет, - резко перебила их Анна.

Пьетро даже не успел поднять голову, как прогремели ещё три выстрела: два – в шею Сем, один – в голову спидстера. Ванда в ужасе завизжала, зажав уши руками, Эрик оцепенел, видя, как сын и его невеста обмякли; голова Семелы запрокинулась, на лице Пьетро алели кровавые брызги. Так, в одночасье, он лишился сына… смерть брата и его девушки заставила Анну улыбнуться. Мёртвые жених и невеста… Иронично и даже романтично. Девушка резко повернулась к отцу, направляя на того пистолет, раскаленный недавними выстрелами. Мужчина даже не боялся, понимая, что его жизнь закончена: девочка, его маленькая Анна, которую он всегда любил, лишила его самого дорогого на свете: Пьетро, Семела, Магда, еще не родившаяся дочка… затем он, потом она примется за Ванду. И семьи Леншерр не станет. Память о них будут нести пули и кровавые пятна, впитавшиеся в ковёр старой детской. Эрик крепче прижал к себе холодеющее тело жены, зарываясь лицом в её грязные от крови волосы; он уже смирился со своей участью и ждал, когда Анна исполнит свой приговор. Но прежде чем дать ей выстрелить и убить себя, он шепотом спросил:

- Почему?

- Ты будто бы не знаешь, - она говорила спокойным ровным голосом, в котором не было ни капли сожаления. – Не прикидывайся дураком, папочка. Мама тоже строила из себя идиотку, и видишь, что с ней стало.

- Просто… Просто ответь мне.

- Помнишь январь? Тот, когда наш дом загорелся. Помнишь, сколько там было людей, испуганных людей… Помнишь, как они пытались нас спасти от… от тебя!

- Они пытались тебя убить! – сорвался на крик Эрик.

- Они пытались защитить меня от тебя! – завопила в ответ Анна. – Ты убийца! Монстр!

Палач! Преступник! Ты убил всех тех, кого я любила: Джереми, Аарон, Брайан, Лидия, Маргарет… Я помню их всех, я помню всё! Каждый день мне снится один и тот же кошмар, где ты убиваешь невинных людей: мужчин, женщин, стариков, детей… И тебе это нравится! Ты смеялся, видя, как они умирают, как они мучаются! Ты думал, что я забуду?! Ошибаешься! Я забуду всё лишь с твоей смертью, я отомщу за тех невинных жертв, что ты погубил. Грязная мразь… мутант!

Эрик зажмурился, принимая свою участь; дочь права, он должен быть давно мёртв, но… почему за его грехи пострадала его семья, такие же невинные люди? Он пытался спасти свою дочь, а поплатился за то, что смог сохранить ей жизнь. Но теперь его самого ничего не держало в этом мире: жена, сын, будущая невестка, надежда на светлое будущее… Всё разрушено. Ванда… его любимая Ванда доживала своё; вместе с ним погибнет и она. Анна, будто прочитав последние мысли мужчины, жутко улыбнулась, целясь в отца.

- Прощай, унтерменш, - ядовито произнесла она и выстрелила.

Эрик Леншерр зажмурился, боясь посмотреть в глаза своей смерти, мысленно прощаясь с Вандой. Секунда, две… Прогремел выстрел и… ничего. Почему он не чувствовал боли? Неужели его смерть наступила настолько быстро? Мужчина не решался открыть глаза, но всё же это сделал, пусть и не сразу смог различить, что же произошло; когда белёсый туман перед глазами рассеялся, он отпрянул от пуль, застывших буквально в нескольких сантиметрах от его лица – их держали огоньки, распадающиеся на алые искры, словно бенгальские огни. Эрик судорожно осмотрелся, не понимая, что случилось; Ванда, чуть слышно плача, из последних сил удерживала своей магией патроны и обездвижила Анну; на лице девушки застыла гримаса ненависти и злобного удовлетворения, безобразно исказившая ее черты. Леншерр хотел броситься к младшей дочери, но понял, что тоже не может двигаться; кофта девушки пропиталась ее кровью, на бледном лице жили только глаза, блестящие от слез. Ванда закусила нижнюю губу, чтобы не закричать от боли, но не смогла сдержаться; резко дёрнув рукой, она заставила выпущенные три пули вернуться к их хозяйке: одна попала в коленную чашечку, вторая – в голову, третья – в живот. Точно так же, как она выпустила их на своих любимых. Пули прошли навылет, вслед за ними тянулись дорожки из мелких кровавых капель, кожа рвалась на глазах, а Анна, будто не понимая, что с ней происходит, стояла на месте, всё так же широко улыбаясь. Чарльз Ксавьер предупреждал по поводу сил самой младшей Леншерр, но никто ему не верил – теперь же, находясь при смерти, Ванда сумела спасти отца. И, когда она пронзительно закричала от волны нахлынувшей боли, опустила руку, то всё вернулось в норму: Анна упала на пол, мертвая, истекающая кровью, пистолет так и остался лежать в её ладони; Эрик хотел броситься к младшей дочери, но та продолжала удерживать его на месте:

- Папочка… - она плакала, её глаза тускнели, - папочка… Пожалуйста… Спаси нашу семью…

Он не успел ничего толком осмыслить, как комната – когда-то детская – стала меняться на глазах: обои истлевали и рассыпались в пыль, пол медленно гнил, мебель осыпалась пеплом, потолок плакал побелкой… Магда на руках Эрика вспыхнула изнутри и рассыпалась огненными искрами; он пытался удержать ее, прижать к себе, но женщина растаяла в его объятиях; Леншерр повернулся к Анне: девушка рассыпалась, превращаясь в сияющих мотыльков, разлетавшихся в разные стороны. Мужчина поднялся на ноги, судорожно осматривался, а мир вокруг него менялся, превращаясь в одно белое ослепительное полотно. Последнее, что он успел заметить, так это Ванду, окруженную ярко-красным маревом; девушка резко взмахнула рукой и, обессиленная, упала, закрывая глаза, позволяя последней слезинке лениво скатиться по щеке. А потом исчезла и она… Яркий свет ударил по глазам, и Эрик, прикрывшись рукой, не сразу понял, что мир, та реальность, в которой он и его семья существовали, просто растворилась благодаря силам его дочери. Она уничтожила всё, оставив только его призрак блуждать по прошлому и исправлять свои ошибки.

Одна ошибка стоило ему множество жизней.

Резкий запах гари ударил в нос.

Затем – послышался гул неразборчивых голосов.

Эрик опустил руку и осмотрелся, в ужасе понимая, куда он вернулся – туда, с чего всё начиналось. Январь. Лютая зима. Начало его приговора. Он стоял один, в толпе разгневанных горожан. Мутант протискивался мимо них, но на деле – просачивался сквозь людей тенью, туманом; был призраком на этом маскараде лжецов и лицемеров. Пробирался дальше, пока не вышел на главную площадь, где перед ним ожил кошмар прошлого: старый дом, что горел ярким пламенем, кричащая о помощи дочь, он сам и Магда, пытающиеся подобраться к ней, спасти её, но их не пускала полиция. Их обвиняли, проклинали, ненавидели за то, что они мутанты. Тогда быть мутантом было опасно. Эрик наблюдал своё прошлое со стороны: неприятное, страшное… Он будто заново переживал все те события, что произошли с ним много лет назад. Но сейчас он понимал, что нужно сделать, чтобы не повторить ошибок настоящего. Он знал цену счастливой жизни его детей, и это решение сводило его с ума. Однако… допустить их смерти он тоже не мог.