— И что сказал доктор? — Вклинился в разговор Нобучика, с каким-то подозрением покосившись в сторону Цунэмори. Он знал о её встрече с Ко и в некоторой степени даже порадовался за них обоих — их особые отношения не заметил бы только слепой, — однако чувство недоговорённости не желало оставлять его. Либо Аканэ умолчала о чём-то важном, либо у него начинает развиваться излишняя подозрительность, а это не есть хорошо. Старший следователь на его вопрос лишь отмахнулась:
— Всё в порядке! Просто я в последнее время мало спала, мало дышала воздухом и перестала насыщать организм витаминами. Отсюда и усталость… Я беспокоилась, что моё состояние связано с какими-нибудь невидимыми отклонениями психопаспорта, но доктор заверила, что всё замечательно. Нужно только больше следить за собой. Ничего серьёзного.
— Ну, ладно…
Бывший инспектор вновь покосился на Аканэ но, не обнаружив на её лице ни тени фальши, вернулся к работе, предпочитая не мусолить эту тему. Вполне вероятно, что ему просто показалась чрезмерная радость девушки: не будет же она так счастлива только потому, что узнала причину недавнего недомогания? Если, разумеется, причина именно та, что озвучила следователь.
Лично он был бы вряд ли так счастлив, узнай об ухудшении (хоть и на самую малость) своего здоровья. В их работе от этого показателя могла зависеть жизнь. Цунэмори меланхолично просматривала новые файлы, пересланные их отделу вторым подразделением, и думала о том, что преступности за последнее время стало куда больше, чем месяцев пять-шесть назад. Показатели психо-паспортов жителей всё чаще выходили за пределы нормы, и их отдел едва справлялся с нагрузкой. Создавалось впечатление, что появился очередной «дирижёр» типа Макисимы или Камуи, решивший проверить систему на «логические дыры». Если так, им следовало держать ухо востро.
«Интересно, как он там?»
Аканэ взглянула на лежащую на краю стола пачку «Спинела» в которой, если память ей не изменяла, осталась только одна сигарета. Та самая, которую Когами так и не зажёг, оставив ей в знак напоминания об обещании; после возращения из Шамбалы все мысли, неважно какой направленности, сводились к Шинье. Если так пойдёт и дальше, скоро она просто не сможет работать.
— …ай? …пай? Семпай! Старший инспектор Цунэмори Аканэ!
Аканэ вздрогнула, когда её слегка потрясли за плечи, возвращаясь в первый отдел БОБ. Над ней возвышалась Мика, сверлящая начальницу уже обеспокоенным взглядом. Рядом столпились Гиноза, Кунизука и Хинакава. Симоцуки нахмурилась.
— Теперь Вы меня слышите?
— Что? Прости, я задумалась.
— С Вами точно всё в порядке? Я звала Вас раз десять, не меньше, но Вы словно на другой планете были. — Мика обиженно надулась, всерьёз считая, что старший инспектор просто решила проигнорировать её. С самого начала они как будто бы невзлюбили друг друга: Симоцуки старалась во всём следовать приказам Системы, в то время как Цунэмори — вершить своё собственное, понятное, видимо, только ей одной, правосудие. И эти её решения почти всегда шли наперекор решениям «Сивиллы»; Мике это не нравилось, и она написала не один рапорт Главе Касэй, да только та лишь отмахнулась от новичка.
Но вместе со всей неприязнью и различием во взглядах на поддержание порядка юная инспектор не могла не уважать и не считаться со старшим следователем. Было в Аканэ что-то такое, что притягивало к ней. Это не только вечно чистый психопаспорт, прирождённое чувство лидерства да великолепное чутьё детектива. Было что-то, что Мика пока не могла идентифицировать. Может, её взгляды на мир, так отличающиеся от взглядов простых людей, слепо подчиняющихся Системе?
— В любом случае, Вас просила зайти шеф Касэй. Сказала, у неё для Вас какие-то новости.
Аканэ слегка напряглась, но кивнула и, встав на ноги, покинула кабинет. Каблуки щёлкали по плиточному полу, играя своеобразный марш, и отзывались эхом по всему коридору. Цунэмори шла ровным размеренным шагом, стараясь не спешить, но и не медлить: с «Сивиллой» она давно была на «ты», и прекрасно осознавала, что именно за её непредсказуемое поведение Система всё ещё держит её своей пешкой. Может однажды она эволюционирует в более значимую фигуру? Конечно, Аканэ как-то упомянула, что при свержении «Сивиллы» сгинет вслед за ней, но это было давно, а теперь девушке совершенно не улыбалась перспектива гнить в земле. Во всяком случае, в ближайшие лет пятьдесят-шестьдесят так точно.
Нужная дверь показалась куда быстрее, чем девушка надеялась, но деваться было некуда: всё же, она в любом случае должна зайти. Три раза стукнув для приличия, Цунэмори неспешно открыла дверь и прошла внутрь кабинета. Воплощение «Сивиллы» как обычно сидело за длинным столом и разглядывало ногти, даже не пытаясь создать видимость работы. Притворяться перед своими не имело смысла; это понимала и Аканэ.
— Задерживаешься, старший следователь, — с тенью улыбки констатировала Касэй, сложив руки лодочкой и оперевшись на них подбородком: — как настроение?
— Вы меня вызвали ради этого?
— А я не могу просто поинтересоваться состоянием своей подчинённой? — Женщина приподняла бровь в вопросе и, не получив от следователя никакой реакции, усмехнулась: — проницательна, как всегда. Мы тут утром обнаружили весьма интересную информацию о твоём здоровье, Цунэмори Аканэ. Я так понимаю, та поездка в надводную Шамбалу оказалась куда продуктивнее наших ожиданий.
— Я не уверена, что поняла Вас, — Аканэ машинально сложила руки спереди, старательно поддерживая недоумение. Бежать было некуда, но хотелось хоть на сколько оттянуть опасный разговор. Это явно не к добру.
— Ты «не понимаешь», а мне интересно, какой цвет психопаспорта унаследует малыш: устойчивый ко всему материнский белый или тёмно-серый отцовский? Это ведь ребёнок нашего беглого исполнителя, я права?
— Да. — Всё же отпираться было бессмысленно, поэтому Аканэ сдержанно кивнула. Никак она не ожидала, что «Сивилле» так скоро станет известно о её походе к врачу. Хотя, за ней уже наверняка давно ведется тщательное наблюдение… Цунэмори не выразила никаких эмоций, но была напряжена до предела, готовая в любой момент выскочить из опасного кабинета. С месячным крохой внутри неё она не расстанется даже под прицелом насильно изменённого доминатора. Это понимали и члены «Сивиллы», поэтому Касэй быстро подняла ладони, призывая следователя успокоиться.
— Хоть мы и не в восторге от такого «сюрприза», запретить тебе рожать мы не можем: всё же, ты ценный член этого общества, и вносишь значительный вклад в развитие Системы. Ни ты, ни я не хотим новых сплетней, поэтому я отправляю тебя в декрет. На год. Когда родишь — будем исходить из ситуации. Разумеется, остальным скажем, что ты идёшь на длительную одиночную миссию, думаю, твоя коллега будет особо этому рада. Можешь уходить уже сегодня, можешь со следующей недели.
— Спасибо… — Цунэмори растерянно кивнула и покинула кабинет шефа Касэй, не до конца осознавая поворот ситуации. Понимание, что главная угроза миновала, приятным теплом медленно разливалось по телу, вызывая у девушки чувство легкости. Вопрос «а почему „Сивилла“ вдруг решила сохранить жизнь ребёнка исполнителя» был насильно отодвинут в тёмные глубины сознания, чтобы не портил настроение.
Цунэмори сделала глубокий вдох и постаралась сосредоточиться: нужно было уладить дела с подчинёнными, стараясь вызвать по минимуму подозрений. Хотя исполнителям и Каранамори она бы с радостью рассказала о своем положении: они бы искренне порадовались за неё. Ну, может Гиноза сначала поворчал бы немного да поупрекал в безрассудности для приличия.
Аканэ открыла дверь в офис и почувствовала дежавю: восемь пар глаз встретили инспектора сотнями немых вопросов. У Цунэмори даже возникло подозрение, что подчинённые все время ее пребывания у Главы только и делали, что ждали ее возвращения, забив на работу.
— Шеф Касэй отправляет меня на одиночную миссию, примерно вернусь через год.
