Клайд усмехнулся, в очередной раз попытался коснуться стаканчика и, ничего не добившись, вздохнул и оставил эти попытки.
— А потом я пошёл искать хозяев девочки и так и познакомился со своей будущей женой. Она сначала налетела на меня с криками, а потом, узнав, что это её Линда как-то через забор сиганула и бросилась на поиски жениха, успокоилась. Щенки тогда не были нужны, но, к счастью, ни топить ни закапывать не пришлось — мёртвые родились. Зато мы с Агнес стали чаще видеться, общаться и, в итоге, поженились. Через год у нас родились мальчишки-близнецы, а ещё через два — дочка. Малая и старший сын нормальные были, спокойные, а вот младшего мне частенько прибить хотелось: всюду лез — куда надо, куда не надо, со всеми дрался, выделывался. Но вообще добрый был: всегда за слабых заступался, всех бездомных котов и собак в округе подкармливал. Мы с женой часто злились за это: тут бы своих прокормить, а он… У Роя и Линды тогда как раз новые щенки родились. Четыре штуки. Двоих мы пристроили, один себе шею свернул и умер, а одна у нас осталась. Волей случая. Линда всегда за женой хвостом ходила, обожала её, а однажды бросилась защищать, когда лошадь на дыбы встала и… Короче, закопал я Линду на заднем дворе. Вот так и решили Альфу себе оставить, всё-таки она копия матери с характером отца была. Дочка с ней постоянно возилась. А потом дети выросли, создали свои семьи… Ты от мелкого нарушителя спокойствия, кстати.
Алауди фырнул, перевёл на разом смутившегося потомка весёлый взгляд. Мальчишка своими выходками очень напоминал ему сына, который, как бы он ни пытался отрицать, характером пошёл полностью в него. И поэтому было в разы забавнее наблюдать как на юных щеках расползался румянец.
— Ну… прости, наверное.
— За что?
— За то что наследник от нелюбимого сына.
Тишина и искренне удивлённый взгляд от Алауди заставили Кёю пересмотреть свои слова, но ничего странного юноша так и не отметил. Так почему же предок смотрел на него как если бы он сказал что солнце зелёное или что песок можно есть? Он же правду сказал. Разве нет?
— Дайон частенько выводил меня из себя своим поведением, но это никак не умаляло моей любви к нему. Он же мой ребёнок. — Клайд улыбнулся, и его взгляд смягчился. Заметив по-прежнему недоумевающее лицо мальчишки, откинулся на спинку стула, поднял глаза на небо. — Подожди, появятся свои дети — поймёшь о чём я.
— Вряд ли они когда-нибудь появятся.
— Почему это? — Алауди вернулся в исходную позицию и нахмурился, не совсем понимая, к чему вёл Хибари. Кёя лишь безразлично пожал плечами и отвернулся. Судя по тому как он пробубнил эту фразу себе под нос, он совершенно не ожидал, что предок его расслышит. Но вернуть время вспять не мог, потому молчал.
Вот только Клайд не был согласен с таким решением и настойчиво интересовался, с чего вдруг его потомок не хочет создавать семью.
— Кому я нужен, если даже родители бросили?! — Он вовсе не собирался повышать голос, но эмоции постепенно завладевали им, и он ничего не мог с этим поделать. Но вот реакция предка оказалась далеко не такой, как он успел себе представить.
Вместо полного безразличия мужчина вдруг нахмурился и вопросительно приподнял бровь.
— Ты что-то путаешь, парень. Ни мать, ни отец тебя не бросали.
Клайд звучал абсолютно искренне, а потому Кёя растерялся. Предок упоминал, что периодически наблюдал за своими потомками, а значит не доверять ему было глупо, но в этот раз его убеждения кардинально разнились с Кёиными. Подросток заморгал, не зная, что ответить.
Он прекрасно помнил, как родители отвели его в тот интернат, как обняли, сказали, что скоро вернутся и… так и не пришли. Наверное, тогда бы он обиделся на них, затаил злобу, но накануне случившегося он сильно подрался с соседским мальчишкой, которому вздумалось пошвырять камнями в бродячую кошку. Девятилетний Кёя этого не стерпел и врезал хулигану, поставив на его теле десяток красивых больших синяков. Родители тогда отругали за драку, но похвалили за заступничество кошки. Вот только на просьбу отказаться от рукоприкладства Кёя ответил решительным отказом:
— Если будут так делать — снова врежу!
А спустя два дня он оказался в интернате.
Было ли это совпадением, или же его родителям надоело с ним уживаться маленький Хибари не знал, но первое время искренне верил, что мама и папа за ним вернутся, если он станет покладистым и тихим. Но этого так и не случилось. А потом просто стало жизненно необходимо пускать в ход кулаки, если он хотел сохранить ясность ума.
Хорошо, что тётя нашла его и забрала.
Алауди наблюдал за реакцией подростка, внимательно вглядываясь в каждую проскользнувшую эмоцию. Он понятия не имел, откуда у того взялись мысли, что его бросили, но мог со стопроцентной уверенностью заявить, что это вовсе не так. Он наблюдал за ними в тот вечер, и был в курсе случившегося с четой Хибари. Вот только наблюдая за потомками, он совершенно упустил из виду самого младшего. А за то время ему вполне могли сформировать ложные воспоминания.
— Родители отвели тебя в интернат, потому что им угрожала опасность. Так они пытались защитить тебя.
— Что? От чего защитить? — На лице юноши читалось неподдельное удивление и смятение. Родители покинули его с улыбками, не было и тени страха или нервозности. Он бы это запомнил. Обязательно!
— Клан Говалетти был главным противником Вонголы и, в особенности, CEDEF, на которую работала твоя мама. Не знаю каким образом, но они узнали, что у тебя есть пламя и пожелали убить. Твои родители отвлекли внимание на себя, предварительно оставив тебя в таком месте, где никто бы не додумался искать — в интернате для трудных детей. После их гибели даже Вонгола не сразу нашла тебя, а когда нашла, твоя тётя по отцовской линии уже подготовила документы на опеку. Семья не стала ей мешать, решив, что так ты сможешь вырасти счастливым. Неужели никто не рассказывал?
Кёе хватило сил только отрицательно покачать головой. Он не мог поверить в услышанное. Просто не мог. Это было невозможно! Его родителей убили только потому что у него было пламя облака? Потому что мама была частью мафии? Сердце ускорило ритм, дышать стало тяжелее. Это не могло быть правдой, просто не могло! Но и верить в такую историю хотелось куда больше, чем по-прежнему считать, что был брошен.
Словно угадав его мысли, Алауди решил «добить»:
— Ты был очень желанным ребёнком, Кёя. Они в тебе души не чаяли, а потому никогда бы не бросили. У тебя же остался тот кулон, что мама вложила в руку перед уходом? Внутри фотография и пятизначный номер. Войди через него в базу CEDEF и сам убедись. Я не соврал.
Хибари опустил голову так что чёлка скрыла лицо. Вяло снял с шеи цепочку с кулоном. Он уже и не помнил, что эту вещь дала мама — просто она всегда была с ним и нравилась ему. Маленький лиловый ромбик, ровно под цвет его пламени. Юноша даже не догадывался, что он открывался. Защёлка, искусно заделанная под украшение, сдвинулась, открывая крошечный семейный снимок.
«Это… Мы. Все вместе». — Худенькая молодая женщина в обнимку с мужчиной, на руках которого улыбался четырёхлетний мальчик. Кёя помнил этот снимок. В тот раз они выбрались на пикник, а прогуливающийся фотограф предложил запечатлеть момент на плёнку. — «Хороший был день».
На внутренней стороне кулона действительно оказалось выбито число. 10N18.
— И что оно значит?
У Хибари появились догадки относительно чисел, но вот буква выбивалась из общего порядка, путая мысли. Алауди по-доброму улыбнулся.
— Десять — десятое поколение, N — Nuvola, что с итальянского переводится как «облако», а восемнадцать — так можно записать твои имя и фамилию.
— Понятно. Спасибо, Первый.
— Можно просто Алауди или Ал, всё-таки мы родственники, пусть и далёкие. — хитро прищурился мужчина, протянув руку чтобы взъерошить подростку волосы. В отличие от остального окружающего мира, со своим прямым наследником он мог контактировать на любом уровне. Будь то речь или же касания. Никто из них так и не понял, как это работало, но оно работало.
