Кёя поджал губы и почёсал затылок, пытаясь решить, что делать дальше. Безусловно, оставить младенца одного он не мог, но и где искать мать девочки не имел понятия. Логично было предположить, что та всё ещё в этом необъятном парке, ведь не могла же она забыть про своё чадо. Мама малышки определённо должна её искать, а значит, ему просто нужно как-то выйти с ней на связь. Но сначала…

— Где ты последний раз видела свою маму и сколько времени уже сидишь тут одна?

— М-м-м, около фонтана? Я не помню, уже долго. — Девочка неуверенно затеребила подол своего платья и, казалось, снова была готова разреветься. Этого Кёе совершенно точно нужно не было, поэтому он поспешил успокоить малышку, осторожно и нежно (насколько он вообще мог быть нежным) положив ладонь на её предплечье.

— Всё хорошо, я тебе помогу. Меня, кстати, Хибари Кёя зовут, а тебя?

— Ка́сима… Юка́нна, — было хорошо видно, что девочка сильно растерялась, но то что она назвала своё полное имя несказанно обрадовало Хибари. По крайней мере, ему не придётся сюсюкать с ней, чтобы выведать столь ценную информацию. Для четырёхлетнего ребёнка она была довольно сообразительной, даже плакать перестала.

Юноша поднялся с колен и, механически поглаживая найдёныша по реденьким волосам, начал оглядываться в поисках громкоговорителей. Когда ему самому было около пяти лет, он умудрился разминуться с родителями в огромном торговом центре и полностью потерянный долго бродил по многолюдным коридорам, утирая тихие слёзы и надеясь на чудо. Чудо произошло, но не совсем так, как он его себе представлял: просто кто-то вдруг отвёл его в какую-то просторную светлую комнату с очень милой девушкой в наушниках, которая спросила его имя и возраст и потом что-то несколько раз повторила в пушистый микрофон. В тот момент маленький Хибари не знал, как всё это может помочь ему найти родителей, но, когда спустя минут пять в комнату ворвались взъерошенные мама и папа, понял, что случилось чудо. Потом его зажали в объятиях, плакали, ругали, что-то ещё говорили… Благодарили ту добрую девушку… Уже после, когда все собрались в машине, ему сказали, что отвели его в комнату трансляции и оповещения и что именно благодаря этому они смогли его отыскать. Всё это было когда он ещё счастливо жил с родителями, которые сильно любили его и желали только добра; до того страшного момента, когда он вдруг оказался в интернате. Хибари до сих пор не мог понять, что именно послужило такому предательству со стороны самых близких и родных, и втайне надеялся, что однажды родители вернутся и всё ему объяснят. Не хотелось верить, что он просто надоел им.

Юноша встрепенулся, поняв, что слишком углубился в воспоминания, и посмотрел на тянущую его за штанину шорт девочку. Видимо, та уже не первый раз звала его. Стало немного неловко: обычно он был очень бдительным.

— Дяденька, ты ведь найдёшь мою маму, правда? — в глазах Касимы светились надежда и вера, и подросток непроизвольно подумал, что теперь отыскать заветную комнату стало для него делом чести. Он никогда не строил из себя героя, но сейчас, ради этой невинной малышки, захотелось побыть таковым. Он осторожно поднял девочку себе на плечи, про себя радуясь, что та не начала кричать или вырываться — ребёнок был явно сообразительным. Хотя, её родителям следовало бы провести с дочерью беседу на тему: «Почему нельзя столь слепо доверять незнакомцам». Определённо.

— Дяденька сейчас как раз думает, как это устроить… — Кёя осторожно вытащил прядь из цепких детских ручек, попутно оглядываясь по сторонам, не желая потерять единственный ориентир. — Да и не дяденька я вовсе…

Дверь в зал оповещения и трансляции едва не слетела с петель, когда внутрь ворвалась запыхавшаяся, взъерошенная и сильно заплаканная женщина. Увидев перед собой целую и невредимую дочь, она упала на колени и сгребла её в охапку, хрипя благодарность Небесам и всем тем, кто помог их воссоединению.

Наблюдая эту картину, Хибари почувствовал укол совести: всё-таки нужно было с самого начала сообщить по громкоговорителю о Касиме, а не потакать её капризам и убить полчаса на катание по пещерам Алладина и прохождении комнаты ужасов. И если юноша мог понять рвение Юка-чан покататься на лодке, то одержимость малышки «стлашной комнатой» оставалось для него загадкой. Создалось впечатление, что родители неспроста назвали дочь таким именем³ и единственное, чего она боялась по-настоящему — это разлуки с мамой. Да даже он сам, закалённый к боям и различного рода неожиданностям, не сдержал естественной реакции на выскочившего с дикими воплями на него «вампира» и двинул тому тонфа под рёбра, явно повредив парочку, судя по последовавшим хрипам и стонам.

Уйдя в своим мысли, Кёя не сразу заметил, что мама найденной им девочки склонилась перед ним в благодарном поклоне — слишком низком для такого юнца, как он — и что-то бормотала. Слова благодарности в данной ситуации были бы понятны на любом языке мира. Внутри юноши всё перемешалось, на щеках выступил румянец, а язык почему-то отказывался двигаться и выдавить из себя Хибари смог только едва слышное «угу». Он не привык к благодарностям. Обычно его боялись, презирали или тайно восхищались его силой, но никогда не благодарили. Во всяком случае, так искренне (Савада не в счёт). Тело отреагировало само и, прежде чем он понял, уже склонился в ответ; впрочем, Кёя совершенно не жалел о сделанном — наоборот, стало как-то… приятно?

— Попроси у них разрешение осмотреться с высоты башни. — Тихий голос Алауди прозвучал совсем рядом, и, встрепенувшись, подросток понял, что предок вновь решил заявить о своём присутствии. Его прозрачная фигура стояла в двух шагах от Хибари. Сыщик спокойно смотрел в сторону окна, изредка бросая взгляд на застывшего потомка.

Ступор сменился лёгким смущением, но юный хранитель Облака сумел побороть себя и получить-таки разрешение воспользоваться окнами, камерами и висящей на стене огромной картой парка. К облегчению юноши, долго возиться не пришлось и ближайший выход он усмотрел в окно — не пришлось даже мучиться над картой и вглядываться в мелкие экраны мониторов. Находилась заветная калитка не так уж и далеко и было даже немного странно, что он не сумел заметить её на улице. Впрочем, можно было списать всё на усталость и последствия выпитого бокальчика Мерло, из-за которого он лишился своего проводника из CEDEF.

Улыбнувшись самому себе, Кёя смахнул лезшие в глаза пряди и, сдержанно поблагодарив сотрудников трансляционной комнаты, покинул душное помещение.

***

Протиснуться сквозь поток высоченных европейцев оказалось несколько сложнее, чем он себе представлял, но спустя некоторое время Хибари успешно справился с поставленной задачей.

Сбежав, наконец, от вечного ора и мельтешащих всюду людей, Кёя свернул на тоненькую тропинку и спустя какое-то время вышел в покрытую лесом часть сквера. Дышалось тут куда легче, а наступающие сумерки давали возможность насладиться красотой ало-синего неба. Солнце уже спряталось за горизонтом, и скоро должно было совсем стемнеть, но на улице по-прежнему оставалось многолюдно. Потянувшись, разминая затёкшую после всех приключений спину, Хибари вышел на залитую светом поляну, больше напоминающую леваду. Цокот лошадиных копыт отзывался слабым эхом, которое, если напрячь слух, всё же можно было расслышать. Всадников было не много и держались они больше по одиночке чем вместе, за что тут же получили пару очков уважения от юноши.

Алауди, успевший поглотить дополнительное количество пламени, коснулся плеча подростка, привлекая внимание:

— Почему бы тебе не расслабиться, сегодня, как-никак, твой праздник. Насколько я понимаю, лошади в свободном доступе, нужно лишь подойти к хозяину.

Фыркнув себе под нос, бывший глава Дисциплинарного Комитета скептично глянул на предка, ожидая увидеть на его лице насмешку. Ему и правда хотелось прокатиться верхом, но признавать это открыто было неудобно — контролировать лошадь он не умел, а позволить, чтобы кто-то вёл животное под уздцы, когда он будет сидеть на нём верхом было для Кёи сродни позору. Клайд его душевных терзаний словно не заметил и деловито приблизился к щиплющим рядом траву скакунам, внимательно оглядывая каждого.