— Поздравляю, Вы по-прежнему опекун Эдварда, — женщина мило улыбнулась машинально кивнувшему Мустангу. — И я Вам сочувствую. С таким характером мальчика… Будьте с ним строже, у него сейчас бунтарский период.
«Да у него все четыре года этот период», — непроизвольно подумал Рой, но всё-таки согласно хмыкнул. Эдвард молчал, но от него исходила такая аура, что Пламенному алхимику захотелось разорвать только что подписанные документы и бросить их в ближайшую корзину. Естественно, он этого не сделал.
Полковник ещё раз перепроверил содержимое текста, вложил бумаги в файл и, сложив пополам, сунул во внутренний карман кителя. Больше в этом кабинете и в этом здании делать было нечего, нужно было идти домой. Вместе с Эдвардом.
«И почему у меня такое чувство, будто я только что подписал сам себе смертный приговор?».
Комментарий к 1 - Не совсем сбывшаяся мечта
Буду очень признательна, если вы оставите отзывы.
========== 2 - Прощание и новая жизнь ==========
В отличие от своего братца, Альфонс на неприятные новости отреагировал в разы спокойнее и даже, казалось, смирился. Юноша попытался найти лазейку в обход ситуации, но все поиски по своду соц. законов в общем и правах/обязанностях опекуна или усыновителя в частности вели к одному и тому же: если возраст подопечного ниже двенадцати — опекун обязан находиться рядом «для предотвращения опасных и нежелательных ситуаций». Данный список имел свой свод пояснений и уточнений, но если говорить обобщенно и простым языком, формулировки были по типу «маленькие дети могут играть со спичками и совать пальцы в розетку». Ничего неожиданного или необычного, но всё равно обидно: Эдвард, несмотря на случившуюся с ним неприятность, был далёк от этого возраста.
Осложнялось всё указанной мелким шрифтом в самом низу подписанного Роем договора заметкой о «рандомном посещении социальным сотрудником места жительства взятого под опеку ребёнка» с целью «недопущения совершения противоправных действий в отношении подопечного со стороны опекуна/усыновителя». Иными слова, прийти к Мустангу с ревизией могли когда угодно и в случае не обнаружения Эдварда в одном доме с мужчиной, его могли просто отобрать у полковника и отправить в «более надёжное учреждение», коим считался детский дом. Наверное, в любой другой ситуации Альфонс признал бы данные действия разумными, но ведь случай с его братом был из ряда вон выходящий. И не объяснишь это никак строгим и дотошным надзирателям из социальной службы.
В итоге им оставалось смириться с произошедшим и просто продолжать жить дальше. Полковник подбадривающее улыбался и кивал головой, заявляя, что постарается разобраться с проблемой в ближайшие несколько месяцев, но теперь уже старший Элрик не особо верил мужчине. Мустанг не был последним человеком в Аместрисе, но вряд ли мог как-то повлиять на службы, никак с армией не связанные. Оставалось только уповать на лучшее и молиться, чтобы про новоиспечённых отца и сына поскорее забыли, давая им свободу действий.
Откладывать возвращение в Ризенбург ещё дольше было нельзя — Пинако и Винри ждали срочные заказы, поэтому билеты на поезд были уже куплены, а настенные часы равномерно и лениво отсчитывали секунды до часа «Х».
Провести прощальную вечеринку было идеей Винри. Девушку поддержали все подчинённые Мустанга, распределили, кто чем занимается и что несёт, и в итоге вся пятница и суббота были посвящены подготовке к «торжеству». Конечно, ни Альфонс, ни тем более Эдвард торжеством сие событие называть не собирались, но оба брата были рады, что смогут побыть вместе ещё какое-то время, прежде чем придётся расстаться. По выписке из больницы Альфонс временно поселился у полковника, присматривая за братцем, пока старший алхимик разгребал завалы на работе и пытался выбить отпуск у начальства. Это избавляло от головной боли всех, позволяя Эдварду находиться рядом с Алом, а также Винри и Пинако почти двадцать четыре часа в сутки, утоляя свою жажду общения с близкими людьми. За эти несколько дней он, казалось, прилип к брату и ходил за ним всюду как привязанный, вызывая обеспокоенность со стороны последнего. О, как Альфонс желал вернуться домой с Эдвардом! Он был готов отдать всё за исполнение этой мечты, но суровая реальность с законодательством и медицинскими заключениями ставили палки в колёса всем его стремлениям.
Нужно было смириться. Просто не было другого выхода.
Вечеринка была назначена на самое утро воскресения и была, наверное, единственной в жизни Элриков, что не относилась к разряду «ожидаемых». Провести «проводы на родину» было решено в доме полковника, и уже в девять утра на пороге возникли старшина Фьюри, младшие лейтенанты Хэвок и Бреда, а также прапорщик Фалман. Старший лейтенант Риза Хокай пришла чуть позже, приведя с собой и Урагана. Здорово подросший с момента последней встречи с Элриками щенок радостно гавкнул и замахал хвостом, предварительно обнюхав и облизав мальчишкам щёки. Эдварду со стороны пса было уделено особое внимание: Ураган явно не понимал, почему обладатель знакомого запаха вдруг стал значительно меньше.
— Место! — Строгий голос Ризы заставил щенка прижать уши к голове и отстать от уже не знавшего куда от него деваться Эдварда. Пёс бросил на Элрика последний вопросительный взгляд и не спеша скрылся в кухне полковника, свернувшись комочком на коврике возле одной из тумб. Он явно гостил тут не в первый раз.
Полковник объявился спустя несколько минут после общего сбора, заспанный и какой-то потерянный. Под ониксовыми глазами мужчины залегли темные мешки, резко контрастируя с бледной кожей и создавая какой-то странный эффект. Эдварду почему-то вспомнились прочитанные в детстве сказки про вампиров и прочую нечисть. Захотелось вооружиться святой водой и, на всякий случай, чем-нибудь серебряным.
«Эй, мои часы то пока со мной! — Элрик приободрился и почти сразу нахмурился, зло тряхнув головой, — что за бред мне в голову лезет?»
Рой поприветствовал гостей, прикрыл рукавом зевок и вяло пригласил располагаться. Офицер явно не выспался, и Эдвард мог только догадываться, что послужило бессонницей. Мустанг точно не был доволен, что ему пришлось записаться в родители своему подчинённому — это было видно ещё по выходу из того рокового кабинета — но и другого выбора у мужчины пока не наблюдалось. Пятилетний Эдвард был уверен, что не спал начальник именно из-за всей этой истории, пытаясь решить, как бы спихнуть мелкую обузу на плечи кого-нибудь более подходящего. Неприятно было осознавать, но из всей полковничьей команды Эдвард предпочёл бы остановиться именно у полковника — хоть он никогда и не скажет «этой сволочи» про это — просто потому что с ним он чувствовал себя максимально комфортно и раскрепощённо. Не нужно было следить за языком, не нужно было бояться показаться невоспитанным, не нужно было заботиться, что его не так поймут. Каким-то невероятным образом начальник читал его как открытую книгу, всегда точно угадывая настроение и, нередко, мысли. Защититься от этого пронизывающего взгляда можно было только… Нет, всё-таки, нельзя было никак — даже сквозь напускное безразличие или запредельную грубость мужчина различал малейшие изменения на лице или в поведении Стального алхимика, отпуская по этому поводу ряд различных комментариев. Иногда это пугало, но чаще способствовало разряжению ситуации — Мустанг успокаивался, понимая, что именно не так с его людьми. В данном случае Эд не являлся исключением.
При общении с другими взрослыми мальчишка всегда ощущал некоторый дискомфорт и смущение, возникающие всякий раз, стоило кому-то из них нахмуриться или сложить руки на груди. Было осознание, что он действительно ребёнок, затерявшийся в мире взрослых. Полковник же демонстративно «закрывал глаза» на незрелые выходки, позволяя пацану расслабиться и насладиться вольностью. Естественно, это не освобождало Эда от выволочек со стороны разгневанного начальства при очередном «случайно» разрушенном здании, которые в жизни юного алхимика встречались куда чаще, чем хотелось бы. Но ругань эта была «взрослой» — устраиваемой скорее для галочки перед высшими чинами, нежели имеющей целью реально наказать нерадивого подчинённого. Хотя было пару раз, когда даже у полковника сдавали нервы и он «награждал» Стального ощутимыми подзатыльниками. К счастью, такие случаи Элрик мог пересчитать по пальцам одной руки.
