– Так это с Ним ты вела бесконечные разговоры в бреду? – он смутил меня своими словами окончательно. Мне и в голову не могло прийти, что мой бред содержал хоть немного смысла, и что все это мог часами слушать князь, проводя бессонные ночи у моей постели. Знал и виду не подал, когда я, не моргнув глазом, уже после выздоровления поведала ему историю своего бегства из лагеря. Я говорила, что ищу в крепости защиты, и, оказывается, не так уж далеко ушла от истины…

– Я никому не позволю тебя забрать… Пока стоит крепость, Повелитель до тебя не доберется! – твердо сказал мой верный рыцарь.

"Пока стоит крепость"– звучит обнадеживающе, ничего не скажешь. Только сколько эта крепость простоит…

– Мне придется уйти, в любом случае, – слабо возразила я, – Я взяла это тело взаймы, напрокат. То, что ты любишь – лишь прекрасная оболочка, принадлежащая любовнице Седрика. Мой истинный облик гораздо менее эффектен…

– Я люблю тебя, Талина, – возразил мне князь, – Я люблю тебя. Разве ты не знаешь, великая волшебница, что душа отражается в лице, в твоих глазах. Лицо, которое я люблю, больше не принадлежит Вилии, оно только твое… И мы уйдем вместе!

Я слушала князя, и старалась не вслушиваться в его слова, не верить. Андрюс сам не знает, что говорит. Я не вправе распоряжаться его единственной жизнью… Боже, как же это страшно звучит – "единственная жизнь". Страшно и непонятно – для Игрока…

Я поклялась самой себе, что перед уходом подарю ему забвение… Потрачу на это часть силы – чего бы мне это не стоило. Если не удается смягчить боль утраты, хоть заберу у него эти воспоминания… Воспоминания о моей смерти и о нашей любви… О самом существовании Талины.

Но как забыть самой?.. Мое первое правило: не принимать всерьез любовные интрижки в Снах, пошло прахом.

Только ветер трубил в мой охотничий рог,

И объятья казались мне тягостней плена -

Не исправит меня и ни черт, и ни бог,

Коли плоть не спасти от возмездия тлена…

И в ночи, словно вор, покидая постель,

Разогретую чьим-то истомленным телом -

Страсть могу разделить, но не тягость дорог -

Вдаль опять ускачу на коне своем белом…

Я привела последний аргумент, даже мне самой показавшийся слабым:

– Я не уверена, что, вернувшись, все еще буду любить тебя, Андрюс. В моем сердце царил другой…

– Но я ведь могу попытаться? – спросил князь.

Что ж, попытаться можно…

Дневник Талины:

“…Сны врезаются в память, оставляя в душе болезненный след. Все сложнее отличить выдуманный мир от реального, где любая ошибка может стать роковой, а смерть настоящей…”

Всю ночь не смыкала я глаз, следуя за комендантом тенью. Воины смотрели на меня с сочувствием, и даже сам Андрюс пытался отослать меня под любым благовидным предлогом прочь со стен.

– Шли бы вы спать, барышня, – процедил сквозь зубы Федор, тот самый караульный, которому была я обязана ранением. Как же я благодарна ему теперь за этот удар мечом. Ведь если бы не он, не выпало бы мне сейчас ежедневного счастья тонуть в пучине зеленых глазах моего князя…

Я коснулась плеча солдата и шепнула так, чтобы слышно было только ему:

– Ты, даже во мраке различающий тени… Только один ты и не веришь мне до сих пор…

Воин стряхнул мою руку и также тихо ответил:

– Как можно верить ведьме? Ты хотела убить князя, а теперь и всех нас привела к гибели… За тобой пришла эта адская рать… Надо было выдать тебя им, чародейка, и дело с концом!

Я оценила откровенность:

– Пообещай мне, солдат, – проговорила я, – Что, когда настанет время, твоя рука не дрогнет… И ты завершишь начатое…

– Ты не боишься умереть, ведьма? – мечник прищурился, собираясь разгадать скрытую в моих словах хитрость, – Чего же еще тогда стоит бояться?

– Я не боюсь смерти, солдат. Я боюсь умереть плохо или не умереть совсем…

Воин ровно ничего не понял. Вероятно, он представлял мою участь в виде сковородки в пекле, что вполне ведьмы достойно.

– Князь не простит, – глухо ответил Федор.

Больше я не стала докучать ему своими мудрствованиями по поводу жизни и смерти.

Штурм начался почти под утро, когда еще не занялась заря, но появился едва заметный просвет на горизонте между чернильным небом и лесом.

Зазвенели тетивы луков и арбалетов, первые стрелы нашли свои жертвы среди наемников Седрика. Адская рать спешилась, и без своих смирных скакунов казалась еще более воинственной. Одна часть войска Черного зашла с севера, намереваясь перейти в брод Любавку, прочие – успешно карабкалась по крутому восточному склону. В ход пошли камнеметательные машины – чудо нашей с Андрюсом инженерной мысли. Несколько дюжих парней с разбегу запрыгивают на площадку с одной стороны гигантских качелей, с другой – ковш, полный увесистых валунов, взмывает кверху и с огромной силой выбрасывает содержимое на головы штурмующих.

Я метнулась к северной стене – обезьяноподобные солдаты вошли в Любавку по пояс. Что ж, появилось дело и для моего посоха…

Дневник Талины:

“…Каждую ночь, Он посылает в мои Сны своих слуг, чтобы я не застаивалась, как породистый жеребец в конюшне, постоянно подбрасывает мелкие, но каверзные, задачки перед настоящей Игрой, натаскивая, как борца для выхода на ринг. Иногда, я ложусь спать в каком-то возбуждении: "Вот опять все начнется! Вдруг я выиграю сейчас не один раунд, а всю Игру?!"”

Забурлила, поднялась вода на мирной маленькой речке… Почему-то сразу вспомнилось, сколько в той воде всякой рыбы… Дрогнуло сердце… Жалко рыбу, а кто нас пожалеет? Вода уже не бурлила, кипела… Звериный многоголосый рев наполнил уши. Враг падал, заживо сваренный в своих доспехах. Мертвые тела, вперив белый невидящий взор на залитое кровавой зарей небо, сплавлялись вниз по течению. Остальные воины замерли у берега смертоносной речки. Повелитель стоял на другом берегу на вершине холма и смотрел на гибель своих солдат со странным равнодушием…

Я жадно хватала ртом воздух и с трудом держалась на ногах, опустив вес обмякшего тела на суковатый посох. Кто-то похлопал меня по плечу:

– А неплохой вышел супчик! – я слабо улыбнулась в ответ сотнику, с трудом сдерживая тошноту.

Черный отдал какой-то незримый приказ, и его рать отступила от берега. Не сразу удалось мне понять цель маневра. Но когда поняла, прикусила до крови губы в отчаянии – наемники гнали в кипящую реку своих лохматых лошадок…

Из конюшни раздалось тоскливое ржание Динара, и вторя ему, захлебывались в предсмертном крике вражеские кони… Это было выше моих сил – я взмахнула посохом, выкладываясь на это действо вся без остатка, и … остудила реку… С поверхности воды поднимался густой молочный туман…

– В чем дело, ведьма? – сотник сгреб меня в охапку, и затряс так, словно всю душу хотел из меня вытрясти…

– Не могу, – я отчаянно мотнула головой, – Не могу! Это же твари неразумные. За что их?

– Это ИХ кони, – закричал сотник, – Вражеские! На войне все способы хороши!

– НЕ МОГУ! – вырываться сил не было.

Вовремя подоспел Андрюс, отбив меня у разгневанного сотника. Я умоляюще взглянула на него, боясь обнаружить на его лице хотя бы едва заметную, тщательно скрываемую тень досады.

– Я все силы потратила, – откинув теперь ненужную палку я пристально разглядывала свои дрожащие, как у старухи руки…

– Ничего, – успокаивающе произнес Андрюс – так только к детям малым и обращаются.

– Ничего… Они бы потом по телам прошли. Только отсрочка небольшая – Любавка мелкая. А животинке только зря погибать.

– Дура, – всхлипнула я, испугавшись собственной слабости. Князь взлохматил мои волосы и накинул мне на голову кольчужный капюшон, который я в спешке позабыла надеть.