– Да что ты говоришь?

…Вот, вот оно мое наказание – выслушивать мысли Тенорио о том, что творится в нашем мире. Да еще и страдая при этом от полученных ран. Слишком жестоко, на мой взгляд.

– Когда она кончится, никто не знает, но уже скоро мы, я говорю о хищниках, начнем гибнуть с голоду. Ведь за браслеты нам дают все меньше пищи.

Наверное, это особый талант Тенорио, говорить очевидные вещи с умным видом, словно никто больше об этом не догадывается. Спорить или что-то ему доказывать сил не было:

– Такова воля богов и не нам её менять. Ситуация безвыходная.

Тенорио похоже решил воспользоваться возможностью показать мне свой ум и сообразительность.

– Не думаю, – сказал он. – Возьмем, к примеру, травоядных, тех же антилоп. Их основной рацион – трава. Их строение позволяет перерабатывать растения. И хотя из-за засухи пищи тоже стало меньше, но у них получается продержаться. А если взять в расчет еще и листву, то живется им вполне сытно.

– И что ты предлагаешь? Перейти на подножный корм? – честно говоря, мне не особо интересовали его размышления на данную тему.

– Я не настолько глуп, Нала, мы не можем, есть траву, даже если начнем умирать с голоду. Но вот, что мы можем – есть других животных.

Я чуть не споткнулась о камень. Наверное, я ослышалась. Но нет, морда Тенорио оставалась совершенно серьезной. Более того, на ней читалось уверенность в собственной правоте и превосходстве. Да уж в этом он меня действительно превзошел, я бы до такого не додумалась.

– Ты сошел с ума? – искренне поинтересовалась я.

– Не делай поспешных выводов, Нала. Ты ведь помнишь, почему мы хищники? Ты помнишь легенды? До того, как боги создали Кормушки, мы питались теми, кого поймали. И в этом был смысл, равновесие и справедливость. – Почему-то Тенорио сейчас больше всего напоминал мне Леену, когда та учила меня уму-разуму.

– Нет, не было смысла, раз боги решили изменить положение вещей.

Тенорио нес чушь. Я ускорила шаг, не желая продолжать отвратительный разговор. Но лев не отставал.

– А почему, они сделали это тогда, а не раньше? Почему вообще они создали нас такими и разрешили убивать для пропитания? Жизнь снова изменилась, изменилась к худшему, и засуха – лучшее доказательство. Пора нам возвращаться к старым добрым временам. Подумай, Нала.

Он многозначительно посмотрел мне в глаза и пошел прочь. А я стояла посреди саванны и пыталась припомнить, когда после разговоров с Тенорио я пребывала в такой растерянности. Что же мне предлагает Тенорио? Съесть антилопу, а не нести сюда, спасая ее жизнь? Не снимать браслет, а отрывать куски мяса? От этой мысли меня передернуло, боль в руке снова дала о себе знать.

Я встряхнула головой, пытаясь прогнать неприятные картины, наполнившие мои мысли. Пусть говорит все, что захочет. Просто все от жары и голода немного не в себе. Но завтра следует обязательно проверить антилопу.

На следующий день, намереваясь сдержать слово, данное самой себе и, несмотря на протесты прайда, я вернулась туда, где оставила антилопу. Она все еще была там. Вернее там лежало то, что от нее осталось: безжизненное холодное тело. С ноги пропал и второй, коричневый браслет, предназначенный для падальщиков. Над тушей кружила стая грифов, испуганная моим приближением.

Я тупо смотрела, как труп испаряется на моих глазах. Мне еще не доводилось видеть, как исчезают тела из этого мира, но зрелище не вызывало у меня удивления. В конце концов так же пропадали и браслеты в Кубах. Вслед за антилопой из моей головы испарились и остатки мыслей. Я развернулась и пошла обратно к прайду.

Следующие несколько дней я помню смутно. Их скрыла от меня пелена боли, как телесной, так и душевной. Мой поход к антилопе оказался слишком тяжел. Одна волна страданий сменяла другую, заставляя на время забыться, но не принося облегчения. Единственное, что я помню достаточно отчетливо – это разговор с Лееной. Как матери и главе прайда, ей не давала покоя моя отрешенность. На второй или третий день болезни, Леена пришла ко мне с твердым намерением привести в чувство.

Я полусидела-полулежала под деревом в облике человека. Так, мне казалось, раны заживают быстрее. Леена подошла ко мне и протянула лист с водой.

– Как ты?

Морда матери выражала сочувствие, а голос звучал непривычно мягко. Я с благодарностью приняла лист, так как пить мне хотелось все время.

– Бывало и получше, – призналась я, попытавшись улыбнуться. Получилось, наверное, не очень хорошо, так как морда Леены стала еще более озабоченной. Не люблю, когда она делает такую физиономию. Мне всегда кажется, что я виновата в том, что она расстроена. То есть я и была причиной ее беспокойства, но оставалось ощущение, будто я сделала это нарочно.

– Твои раны хорошо заживают. Молодой организм легко справляется, – моя мать скорее уговаривала себя, чем меня, что со мной все будет хорошо.

Я отвернулась и поморщилась. Разве она не видит, что телесная боль – это не самое страшное в жизни?

– Не отворачивайся. Я понимаю, что тебя мучают не только пораненные лапы, – я удивилась и подняла глаза на Леену. – И совершенно напрасно. Ты не сделала ничего, за что должна корить себя.

Я снова расстроенно отвернулась. Совсем ничего – просто уронила зверушку на землю. Как она может понимать, когда сама не совершала таких ошибок? Как же ей объяснить, что со мной происходит?

– Я ее убила, – я впервые произнесла вслух то, что тревожило меня сильнее всего. И, наверное, впервые сама до конца осознала смысл этих слов. Я отняла чужую жизнь. Теперь ни я, ни импала никогда не узнаем, какой могла бы стать жизнь антилопы: счастливой или полной печали, размеренной или бурной, длинной или короткой. Хотя нет, последнее-то как раз я знала. Ее жизнь оказалась короткой и прервалась из-за глупой случайности. Словно прочтя мои мысли, Леена произнесла.

– Ее смерть – случайность. На охоте такое бывает.

Почему-то я вдруг засомневалась, что произошедшее – просто стечение обстоятельств. И хотя я почти наверняка знала ответ Леены, но решила спросить:

– Ты кого-то убивала?

Как я и предполагала, Леена ответила «нет». Если бы ей довелось отнять чью-то жизнь на охоте, я бы об этом знала.

– А львы нашего прайда? – допытывалась я.

Ответ оказался точно таким же.

Превозмогая боль, я приподнялась и села ровнее. Мне хотелось, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Мне казалось, что так она не сможет солгать. Пусть и ради душевного спокойствия. Я хотела разобраться во всем, и жаждала правды. Леена же постаралась отодвинуться дальше. Ей было неловко, судя по нервно подрагивающим усам, мама уже жалела, что затеяла разговор.

– Да, смерти на охоте редки, но они случаются.

– Редки… а ты задумывалась, почему они редки?

Меня затрясло то ли от лихорадки, то ли от возбуждения. Я схватила Леену за лапу и притянула к себе.

– Охота опасное занятие. По повелению богов, мы – хищники, гроза всей саванны, несем угрозу мирному существованию травоядных… несем смерть, – последнее слово я произнесла почти шепотом. Шепот получился зловещим.

Леена мягко освободила лапу из моей руки и села напротив.

– Слишком много чересчур громких слов… в реальности все не так.

Я почувствовала себя словно маленький львенок на уроке охоты. Это меня взбесило: как может Леена обращаться со мной, как с младенцем? Что может быть серьезнее вопроса жизни и смерти? Почему она так холодно к этому относится?

– Вот именно! В реальности не так!

После слова «смерть», сказанного почти шепотом, мои слова прозвучали настолько громко, что их, наверное, было слышно по всей саванне. Леена поморщилась.

– В реальности мы все притворяемся: львы – что охотятся, жертвы – что спасаются бегством. А на самом деле, они просто стоят и ждут, когда мы выберем очередную «несчастную» жертву. А потом для виду убегают от нас, вроде так принято… Охота по правилам. Разве этого хотят боги?