Что же таят в себе сны? Меня всегда занимал этот вопрос. Говорят, что слушать чужие сны скучно; возможно, это так. И всё же… Почему мы видим то или иное событие, человека, ту или иную живую картину? Что (или – кто) за этим стоит? Это своего рода исполнение желаний? Или решение дневных задач? Может быть, и вправду во сне сбываются желания, но тогда что же такое «желания»? Приходит мысль, что существует мир невидимый нами, не поддающийся простому объяснению. В этом мире, отделённом от нас и в то же время расположенном где-то в нашем сознании, разуме, сердце и глазах, словно обитает кто-то, говорящий на своём языке и предлагающий понимать этот язык в меру нашего разумения. Всё это очень странно, потому что самые обыденные, казалось бы, вещи вызывают в нашем сознании чувство необоримой радости: например, приснившаяся обыкновенная пыльная, каменистая дорога, и впереди, вдалеке, – неяркий, мягкий свет, и ты идёшь к нему… Или испытываешь ужас, когда сначала медленно, но с постепенным ускорением падаешь в чёрную бездонную пропасть, а небо, уменьшаясь, исчезает из поля зрения, и чёрные стены пропасти без дна смыкаются над тобой… В общем, ужас. Что-то сидит в подсознании, что выходит на поверхность в виде этих снов и олицетворяет собой какие-то невероятные их глубины.
Иногда снятся родные люди, умершие ныне, но во сне словно живые; мне снятся обе бабушки, и я как будто возвращаюсь в детство или в какое-то беззаботное будто бы время, и хочется так много им сказать… И они тоже что-то говорят или молчат и находятся просто рядом… Иной раз снятся друзья детства, с которыми утрачена связь, которых не видела очень давно и неизвестно, живы ли они, и как-то хорошо и спокойно становится, когда видишь их родные лица, позабытые в реальной жизни, но вдруг всплывающие из каких-то неведомых глубин памяти… Трудно объяснить. И хочется запомнить всё, что говорится, всё, что происходит во сне, потому что эмоциональный окрас этих снов очень ярок и силён, хотя порой нелепости превалируют над их здравым смыслом. Но в сплетении нелепостей, возможно, заключена важная мысль, требующая разгадки, нечто принадлежащее нашей реальной, повседневной жизни, нечто живущее в нашем сердце, ожидаемое, радостное или мучительное, что потом невозможно ни разгадать, ни вспомнить.
Пора на работу и учёбу. Захожу в комнату сыновей будить их в назначенное время. Оба уже взрослые и самостоятельные, и всё же иногда просят меня об этом. Старший сын живёт отдельно со своей девушкой, они собираются пожениться, откладывают деньги на свадьбу и путешествие. Сегодня Женечка остался у нас: его любимая улетела в командировку, и он решил навестить маму с отцом и младшим братом. Ему комфортно в родительском доме; для меня это как бальзам на душу, а трепетное отношение мужа к сыновьям – отдельная тема для разговора, и мальчишки это знают.
Евгений похож на отца не только внешне, но и подавляющим большинством черт своего характера: цельный, логичный, мягкий и добрый, немного меланхоличный, немного закрытый – «вещь в себе», как говорит моя мама. Кстати, последняя черта присуща и моему отцу, унаследована сыном от обеих линий предков. Меня радует его трепетное отношение к семье, его привязанность ко мне, меня несказанно трогают его нежная забота и внимание и, что удивительно, он не стесняется проявлять их.
Он просыпается так же, как и я, легко. Он жаворонок, и процесс его побудки занимает ровно пару секунд: стоит слегка коснуться его плеча рукой, и он открывает глаза, которые мгновенно наполняются земными мыслями после ночных виде́ний. В этом он похож на меня, и меня это тоже радует. Так же, как и мне, ему проще встать рано утром и переделать нужные дела, чем оставлять что-то на вечер, тем паче поздний. Хотя, конечно, в юном возрасте сил гораздо больше и голова светлая, можно сказать, круглые сутки.
Другое дело мой младший сынок. Максим – совершеннейшая сова и разбудить его крайне непросто, даже если накануне он лёг вовремя по обычным меркам. Утром встаёт очень трудно, но есть слово «надо», никуда не денешься. У меня ощущение, что он может встать рано утром (что, разумеется, и происходит, ибо есть надобность), поехать по делам и даже их делать, практически не просыпаясь. Спит как сурок, одним словом.
Глажу его по голове, мягкие русые волосы послушны под моей рукой. Совсем ещё мальчик… Внешне Максим моя копия; характер же у него «свой собственный», не похожий ни на кого из родных, хотя малая толика черт схожа с чертами отца и деда. Иногда он смешливый балагур, иногда ироничный собеседник на грани сарказма, порой берёт верх молчаливая усталость, и тогда он тихо сидит в комнате за компьютером, учится или читает, и я не беспокою его, понимая, что ему необходимо побыть одному.
Личное пространство – неотъемлемая, обязательная часть жизни каждого человека, оберегать которую, на мой взгляд, просто необходимо. Когда я росла, этому аспекту не уделялось не то, что должного, попросту никакого внимания, этого понятия практически не существовало, у людей были иные жизненные приоритеты, во всяком случае, такое положение вещей имело место в подавляющем большинстве семей моего окружения. Сейчас другое время, жизненные перемены диктуют свои непременные условия, которые приходится принимать, тем паче, если речь идёт о пользе для близких людей. Помню, как в детстве и отрочестве мне крайне не хватало этого пресловутого пространства: вокруг постоянно находились члены семьи, стеснённые жилищными условиями, которые наверняка тоже страдали от невозможности побыть наедине с собой…
Пытаюсь разбудить Максима мягко, но решительно. Моя настойчивость побуждает его повернуться ко мне сонной физиономией, и он, с закрытыми ещё глазами, невнятно говорит примерно следующее: ему надо заглянуть в комнату, там его ждут, вот он уже к ней подходит и сейчас войдёт, надо подождать… И снова провалился в сон. Я опешила: какая-то комната, там его ждут, и он туда уже вошёл… Значит, дам ему ещё пять минуток, пусть всё, что ему нужно, осуществится внутри этой комнаты; а вдруг это важно?! Впрочем, когда он завтракал и пил чай перед уходом на учёбу, я аккуратно спросила его на предмет этого сна, он уставился на меня в недоумении, ничего уже не помня ни о комнате, ни о чём-либо приснившемся – начисто забыл. И я, улыбнувшись, обняла его и поцеловала.
Я часто летаю во сне. Есть мнение, что это свойственно молодости и говорит о том, что человек ещё растёт; но мой случай, по-видимому, нечто особенное: полёты в зрелом возрасте, оказывается, тоже возможны. Летаю я по-разному, иной раз трудно взлетаю и медленно парю́ над землёй, иной раз уношусь в запредельные выси, соприкасаясь с тёмным небом и звёздами, которые готовы, как мне кажется, поглотить меня, если я не вернусь обратно прямо сейчас…
Иногда мне снишься ты, порой несколько ночей подряд. Эти сны пронизаны светлой радостью или печалью, тоже светлой, что живут внутри меня, где-то в подсознании. Порой я не узнаю́ твоего лица, но твёрдо знаю, что это ты, что ты снова пришёл повидать меня, пусть даже во сне… Значит, ты помнишь обо мне. Мне хочется сказать тебе так много, но мы молчим или говорим о том, что естественно в те́ моменты, но не в реальной жизни, и я просыпаюсь с ощущением какой-то незавершённости, что не успела что-то сделать, сказать, донести до тебя…
Хорошо помню недавний, днями приснившийся сон, напоминавший какую-то странную романтическую фантастику с меняющимися моими внутренними ощущениями. Город – не город, окружающее пространство меняется, время года неизвестно. Природа, просторы. Ты и я. Мы вместе – прежние, юные, мы любимы друг другом, но словно бы разлучались по какой-то причине и вот – встретились (всё это – красной нитью в виде ощущений). Мы на воде (отчётливо помню корабельную обшивку, белую и голубую, крупные соединяющие болты, покрытые белой краской). Леерные ограждения, почему-то низкие. Голубая вода за бортом, плещутся волны. Ощущение её теплоты и мягкости, словно она и живая и неживая одновременно и её можно потрогать рукой и приподнять, как одеяло. Одним словом, не утонешь. Ты рядом, держишь меня за руку. Смотришь на меня, что-то говоришь, но не словами – жестами. Губы твои шевелятся, слов не разобрать, но я понимаю, что ты говоришь о своей жизни, делишься чем-то со мной. Мы здесь ненадолго, но – вместе. Вокруг всё – спокойствие, доброжелательность. Ходят какие-то люди, они деловиты, но спокойны, не суетливы. Их количество разнится: то их больше, то меньше, но к нам не подходят: они как фон. Мы с тобой оказываемся в комнатке, отгороженной от общего зала (как мы туда переместились, не знаю, как-то сами собой…), наши лица близко друг к другу, я смотрю в твои глаза, это завораживает, какое-то летящее ощущение внутри… И вдруг наша комнатка, словно лифт, уходит вниз, очень быстро, прямо дух захватило. Мы оказываемся под водой, становится душно, но вода не заливает нос и рот, а словно душит, как будто без воздуха, и становится темно. Мне не страшно: ты рядом. Я вижу тебя отчётливо, будто какое-то свечение вокруг нас, я смотрю на тебя во все глаза. Ты отстранён, как всегда, весь в себе, но неотрывно смотришь в мои глаза, и я читаю этот взгляд и понимаю, что важна для тебя, что имею для тебя значение, – ты даёшь мне это понять без слов. Ты крепко держишь мою руку, и это ощущение моей нужности тебе внутренне поддерживает меня, и сон окрашивается душевным подъёмом, нежностью, радостью… Эйфория. Ощущение счастья. Ты говоришь, что всё замечательно, что вот сейчас… – и мы оказываемся в иной реальности. Мы плывём в совершенно прозрачной, тёплой воде, она легка и мы легки вместе с ней. Синее безоблачное небо, яркое солнце, синяя прозрачная вода. Плывём по водному коридору вперёд. По обеим сторонам – дома́ из тёмного кирпича, выстроенные прямо на воде в стиле пагод, но не высоких – низеньких, приземистых, тёмных, наклонённых к воде, очень старых, древних. Мы оказались в старом зачарованном городе, куда закрыт путь для большинства. Меня пронзает яркая эмоция, как будто открывается какой-то мир, светлый и прекрасный, и теперь так будет. Так будет… Появляются какие-то люди, вдалеке играют дети, кто-то смеётся. Голоса. К тебе подплывают две девушки, они очень похожи одна на другую, что-то говорят тебе, я слышу все сказанные ими слова (которые улетучились сразу же, как я открыла глаза), и ты отпускаешь мою руку, собираясь уплыть с ними, и я понимаю, что ты сейчас уплывёшь… Происходящее окрашивает мой сон соответствующими эмоциями, которые трудно передать словами. Ты отрываешься от меня… но сразу же возвращаешься и протягиваешь мне раскрытую ладонь, на которой лежит колечко. «Возьми, это тебе, это – твоё, пусть оно будет у тебя, всё будет ослепительно хорошо, просто замечательно, я обязательно вернусь!..» – говоришь ты и исчезаешь… Внезапно я оказываюсь на суше, вода убывает, пагоды уходят, словно в песок, эта реальность, этот мир уплывает куда-то за горизонт. Земля темнеет. Я остаюсь одна. Рассматриваю колечко, лежащее на моей ладони. Сделано из золота, наверное, высшей пробы, темноватое, тонкой работы. Украшено маленьким сердечком неправильной формы, плоским, тоненьким прямо как золотой лист, мне кажется, тоньше волоса. Я беру колечко пальцами, перекладываю на другую ладонь, аккуратно и плотно сжимаю её, чтобы не потерять твой дар. Поднимаю голову – увидеть, куда ты ушёл… Просыпаюсь.
