Японская община, тесно связанная со знаменитой Якудзой, была одна из хорошо организованных диаспор в Сан-Паулу. Квартал Либердад, где жила самая большая японская община в мире, с недавних пор считался одним из центров розничной наркоторговли в мегаполисе. Гангстеры или как их называли «самурайчики» из страны восходящего солнца успешно соперничали в криминальном мире со своими наиболее «стажными» в этом деле итальянскими конкурентами, в последние годы начинали превосходить их. Помимо наркотиков, азиаты держали под контролем и часть оружейного бизнеса, безраздельно контролировали все казино, бары и притоны в собственном квартале. Постепенно они превращались в силу, с которыми начинали считаться даже местные власти, получая, выгоду от дружбы с желтокожими. Восточная щедрость охотно позволяла закрывать глаза на творившееся вокруг них беззаконие.
Именно поэтому Жуан Педру решил обратиться за покровительством именно к японским старейшинам. Можно было только восхищаться его терпением, поистине самурайской вежливостью. Предварительно изучив основные правила, оригинального во многом японского этикета, обласкав на чайной церемонии седовласого узкоглазого главаря щедрыми дарами и ласковыми речами, для убедительности подкреплённых крупной суммой наличных денег, он заручается их поддержкой, и открывает офис «Силва» в японском квартале. Правда, офис находился в двух комнатках бывшего магазина благовоний, но и этого пока было достаточно. Затем Жуан Педру совершает ряд визитов к чиновникам разных мастей, начиная комиссаром полиции, заканчивая губернатором штата. Разумеется, визиты обходились его и так изрядно поредевшему бюджету не так уж и дёшево, ибо каждому из этих сиятельных вельмож необходимо было, как следует умаслить ручку. А с возвышением должности, соответственно, возрастала и цена подношений.
Через время маленький филиал фирмы «Силва» заключает долгосрочный контракт с латифундистом из Кампинаса, Арчибалду Кошта Брава, являющимся одним из главных поставщиков на городской рынок. Спустя некоторое время у «Силва» появляются заказы на местном рынке. И уже с десяток магазинчиков и ресторанчиков (правда, в основном с японского и китайского кварталов, что для начала неплохо) начинают сотрудничество с сеньорами из Рио.
Жуан Педру также был в курсе домашних дел. Причём точную информацию он получал от Пантеры, нежели от домашних, даже жены. Так он узнал, что его Жозе недавно отбыл в Англию для сдачи экзаменов в Кембридже. Болезнь отца прогрессировала день ото дня, но он продолжал выходить на работу. У Жоакима часто происходили ссоры с женой на почве ревности.
С другой стороны, здоровье отца ухудшалось из дня в день, и он решил отойти от дел, назначив своё последнее заседание на вторник 2 июля 1969 года. Временными управляющими делами компании, как и верно полагал Жуан Педру были назначены адвокат Лопиш да Гама и доктор Леонсиу.
● ● ●
Живя в гуще дел и интриг, связанных с будущим наследством, Жуан Педру не предполагал, что в многомиллионном городе мысли одного из её жителей, вернее жительниц, заняты вокруг его персоны. Множество дел, ускоренный темп жизни, выбросили из его памяти ту, которая пленила его с первого взгляда. Но судьбе было угодно вновь их встретить.
Длиннющая автомобильная пробка на авениде Паулиста в районе делового центра длилась больше получаса. И при таком черепашьем темпе грозила ещё дольше продлиться. Было шумно и душно. Деловые люди спешили на обеды, встречи, а служащие просто на закуску или на нехитрый обеденный перерыв. Переполненные в этот час разноцветные автобусы истошно сигналили. Студенты и школьники разных возрастов, со смехом, шумными разговорами и криками медленной гурьбой переходили авениду. Кое-где нетерпеливые водители устав барабанить по сигналам, кричали во весь голос и ругались многоэтажным матом сквозь открытые окна машин. Поносили и обвиняли во всём всех и вся вокруг, кроме самих себя. Жуану Педру, тоже стоявшему, точнее, сидевшему в пробке в салоне серого «Опеля», взятого им в аренду, уже надоело сидеть просто так. Тем более, от природы он не был ленивым, и его с детства бесило сидеть сложа руки.
От вынужденного безделья он решил было послушать радио, настроив магнитолу на нужную частоту. Негромкий шум музыки, доносящийся из радио немного успокаивал, позволяя хотя бы ненадолго расслабиться. Он недавно вышел с успешной встречи в банке, и теперь собирался ехать в японский ресторан на Либердаде, где у него через полчаса была назначена очередная встреча. Там великолепно готовили рыбные суши, подавали крепкий саке7 в маленьких чашечках, и ему, полюбившему оригинальную японскую кухню, нравилось проводить там время. Жуан Педру, слушая хитовую песню знаменитой Вануссы про сентябрьские утра, собирался вздремнуть, как его боковое зрение привлёк внимание стоявший по соседству автомобиль.
Прямо рядом с его машиной в пробке также стоял маленький «БМВ», на заднем сиденье которого молчаливо сидела молодая женщина. После секундного замешательства Жуан Педру сразу признал в ней Мальвину. Женщину, которую успел почти позабыть после их встречи в Пернамбуку. С тех пор она почти не изменилась. Волосы, как и прежде, отливали цветом спелых фиников, кожа была такой же нежной, а черты лица также безукоризненны. Только её волшебные, чёрные глаза, вернее, их взгляд стал более задумчивым или более печальным. По крайнем мере, так ему показалось.
Она его заметила раньше, и хотя старалась всеми силами не замечать, не смотреть в его сторону, но по напряжению накрашенных губ, мимики по-детски непосредственного лица было видно, что сохранять напускное спокойствие стоило ей немалых усилий. Это и не ускользнуло от зоркого взора, и он решил сделать первый шаг. Воспользовавшись тем, что в кабине водителя был просто шофёр, судя по фирменной фуражке, он помахал ей рукой. Мальвина сделала вид, что не заметила, но страшно взволновалась после этого жеста Жуана Педру. Видя, что тот продолжает махать, ответила дежурной улыбкой. Её смущало присутствие шофёра, а также атмосфера пробки, где не в меру любопытные водители, от нечего делать, начинают нахально глазеть на соседей. Посему, она облегчённо вздохнула, когда шум двигателей возвестил о долгожданном конце пробки.
Невозможно было описать всю гамму противоречивых чувств, которые за какие-то пару минут успела испытать Мальвина. Возможно, она сама бы и не смогла описать их сейчас, так как была очень взволнована и смущена, одновременно. Переполнявшая её радость от случайной встречи с тем, кто снился ей ночами, которого она никак не могла забыть после возвращения из Ресифи, резко сменилась на волнение, невольную дрожь от мысли, что сознательно изменяет мужу. Со дня поцелуя возле кофейной плантации, она начала свыкаться с мыслью, что больше никогда его не увидит. А эта мимолётная встреч, где они даже словом не обмолвились, перевернула её душу, словно цунами в океане.
Мальвина снова пережила те чувства и те незабываемые ощущения, которые подарили ей мгновения встречи с Жуаном Педру. На секунду она даже захотела очутиться в его объятиях, но вздрогнула. Как никак, она всё-таки замужняя женщина, мать, сеньора из приличного общества, и посему не в праве поддаться на искушение дьявола. Но запретный плод слаще. Не будь дьявола, Ева не вкусила бы запретный плод в раю, и тем самым, не положила бы начало земной любви. Но Мальвина считала свои чувства к Жуану Педру проявлением козней дьявола, а то и самого сатаны, и боялась признаться самой себе, что влюблена в него, что он похитил её сердце.
Что же касается самого Жуана Педру, было бы несправедливо сказать, что эта встреча прошла для него бесследно. Но, он в силу своего твёрдого характера и выдержанного темперамента никогда не давал чувствам взять над собой верх. Конечно, эта встреча с Мальвиной приятно удивила и обрадовала, одновременно. Он вспомнил, что Мальвина проживала здесь, в Сан-Паулу. Успевший о ней почти позабыть, он вновь сильно пожелал её. Пожелал ещё больше, чем в день встречи. Тем паче, что у него давно не было женщины. Если не считать, конечно, встречу с гейшей из японского квартала. Он не мог позволить себе расслабиться.
