– Мой товарищ видел Вас вчера на рынке и попросил более этого не делать. Закончатся у него фрукты – возьмёт для меня у соседей, но больше ставить его в неудобное положение не стоит…

Набрать воздуха в грудь и что-то возразить мне просто не хватило сил. Молча забрав всё приготовленное для меня и тепло попрощавшись с Сан Санычем, я отбыл в направлении Сочи, дав себе обещание фрукты покупать только на трассе и вдали от Сухума.

Эта история закончилась грустно и трагично: спустя примерно три года я поинтересовался о судьбе этого удивительного человека с еврейского квартала, которого звали Игорь, а отчество, к сожалению, я не уточнил, и мне поведали следующее. У его жены был очередной приступ, а денег не было даже на еду. Он как мог за ней ухаживал, но спустя некоторое время она умерла. У него не было сил подняться и позвать кого-нибудь на помощь, а может, просто не видел смысла в своём дальнейшем существовании. Их так и нашли соседи на третий день: она лежала на кровати, а он сидел рядом, держа её за руку, уронив голову рядом на подушку. Врачи поставили диагноз «истощение и смерть от голода»… Спустя неделю появилась дочь и предъявила права на дом…

Photo by Markus Spiske temporausch.com from Pexels

Если вы посчитали, что Абхазия из продуктовых брендов славится только мандаринами и винами (которых в реальности там практически нет в промышленном производстве из-за отсутствия своего виноматериала, а привозной из Молдовы и Болгарии не в счёт) или мимозами, то смею вас разочаровать – там есть ещё одна вещь, которую вы не найдёте нигде в мире. Это знаменитая абхазская аджика. «Фи, – скривите рот вы, – ну нашёл в наше время, чем удивить, сейчас в каждом магазине этих аджик полно, а ещё и соусы и кетчупы, а он нам рассказывает про что-то архаичное, да ещё и в превосходной степени». Успокойтесь, дорогие скептики, я не претендую на роль истины в последней инстанции. Соус так соус, разнообразие выбора аджик – не вопрос. Я вам говорю: она есть такая только одна во всём мире, и самую вкусную и ароматную делает моя бабушка Леда из Сухума…

Какой русский не любит быстрой езды, так же и какой кавказец не любит острые блюда… Естественно, при моём первом посещении Абхазии и после знакомства с Сан Санычем я не преминул задать ему вопрос о том, где и у кого приобрести данное лакомство. В тот день он был занят, поэтому, указав рукой мне в сторону Центрального рынка, сказал, что найдёшь там Леду – у неё самая лучшая аджика во всей Абхазии, ну и мире, разумеется. Моросил небольшой дождик, было слегка промозгло, то есть как раз погода для того, чтобы купить аджики, сыра, зелени, копчёного мяса по-абхазски, конечно, вина и где-нибудь потом в тепле всё это употребить. Спустя некоторое время я ступил на территорию местного рынка. Вообще, у меня есть привычка, приезжая куда-нибудь в новое место, первым делом идти на местный базар, где по внешнему виду и состоянию дел на нём делать выводы об обстановке в населённом пункте в целом. По каким признакам, спросите вы? Не знаю, как объяснить, но что-то витает в воздухе на рынке, что передаёт атмосферу жизни и нерв самого города. Это тест не для психиатра, не думайте, это моё личное, оно внутри меня. Так вот, рынок Сухума был в то время как раз тем мерилом общественной жизни, в котором пребывала республика, только-только получив независимость. Всё было в печальном состоянии, полуразрушено, грязно, тесно, с запахами гнили и нагромождением самодельных лотков и прилавков, в общем – бардак. Поняв, что шансы мои найти нужную женщину практически равны нулю, я решил купить первую попавшуюся, а завтра со своим новым другом прийти, и он мне покажет эту знаменитую мастерицу аджики по имени Леда. И с радостным настроением от решённой задачи я направился обратно в сторону выхода, но почему-то пошёл не к центральному выходу, а попёрся по грязи к дороге на соседнюю улицу. И тут я заметил какое-то странное сооружение, очевидно, исполнявшее роль прилавка довольно неопределённой формы, полностью ржавое, с остатками когда-то белой краски, отрихтованное не раз как в одну, так и другую сторону и накрытое от дождя какой-то дырявой рогожей. Но самым необычным был не сам лоток, а кто за ним находился, то есть продавщица. Как бы вам описать моё первое внешнее впечатление от этой очень немолодой женщины, а попросту – глубокой старухи… Я, наверное, такой и представлял старуху Изергиль, когда читал в детстве Максима Горького. Она была точь-в-точь как в том романе, в каких-то старых одеждах, с худым и изборождённым морщинами лицом, на котором выделялся огромный нос, а руки были очень тёмные и все, как паутиной, усеяны синими очень вздутыми венами. Довершал данный открывшийся мне вид зонтик чёрного цвета, ткань которого держалась всего на трёх спицах, и поэтому он был практически бесполезен от дождя. На самом прилавке в каком-то беспорядочном и хаотичном порядке, ведомом только ей самой, был выставлен товар. Не знаю, какая сила меня потянула к этой торговой точке, но, сделав несколько шагов по направлению к ней, я остановился и начал рассматривать выставленные предметы для продажи. И первое, что я увидел, а скорее, почувствовал (какой-то невероятно ароматный и доселе неизвестный мне запах), была аджика. Да, та самая, какой я и представлял её: тёмно-красная, с остро-пьянящим запахом и чарующе манящая. Помимо аджики, причём двух цветов – красная и зелёная (о второй я вообще не подозревал, что такая существует в природе), на прилавке лежали пастила нескольких видов, разнообразные специи, чурчхела и чача в пятилитровой ёмкости тёмного цвета. Осторожно спросил продавщицу, разрешит ли она попробовать её товар, в частности аджику, и, получив утвердительный ответ, осторожно подцепил кончиком пальца с краю пластикового ведёрка самую малость и отправил в рот. Вначале был просто вкус острой приправы, но потом, спустя мгновение, наступило послевкусие, и мой мозг среагировал на это взрывом сразу миллионов невидимых рецепторов, в которых ощущался и острый перец, и томаты, и мускатный орех, и ещё что-то неведомое мне, и всё это постепенно перешло куда-то по телу вниз, ближе к желудку. Вдруг стало как-то очень тепло и хорошо, организм словно получил какой-то полезный витамин, так ранее нужный ему. Я, поверьте, даже не поинтересовался ценой – она была неважна, потому что это было то, что я искал. Купив всё ведёрко, я также приобрёл пастилу к чаю, взял на пробу зелёной аджики – пробовать я не рискнул, узнал только, что она на мяте, и, естественно, не мог себе отказать в удовольствии снять пробу с инжирной чачи. Женщина, пристально понаблюдав за мной, неожиданно довольно хриплым голосом поинтересовалась, откуда я прибыл и что делаю в Абхазии. Скрывать мне было нечего, я ответил, что здесь работаю в строительной сфере, а сам прибыл из Новороссийска. Она, ещё немного подумав, опять спросила:

– Так откуда ты действительно приехал?

Я слегка опешил:

– Я же сказал, что из Новороссийска…

Пробурчав себе под нос что-то типа «ну-ну» и выдав мне вместо сдачи пол-литровую бутылку чачи и пакетик с какой-то приправой для супа, начала своим колючим взглядом высматривать других покупателей, утеряв всякий интерес ко мне. На следующий день, распрощавшись с Сан Санычем, я отправился обратно к месту своего постоянного жительства, то есть в Краснодарский край. По приезде домой я на один из пикников с друзьями взял небольшую баночку этого острого лакомства, чтобы угостить одного своего старшего товарища, который очень гордился собой на подобных мероприятиях, будто может есть острый перец прямо так, срывая его с грядки, и не только большой стручковый, но и маленький, который рос у него на окне в конторе. Подав ему привезённый презент, я предупредил о его свойствах не для всех желудков. На что он рассмеялся и сказал, что я сочиняю. Так сложилось в нашей компании, что всех национальностей было поровну, он с товарищами был грек, были ещё армяне, но те держались скромно и в споры не вступали, обычно смотрели на это со стороны. Я же был со стороны осетин, и мы постоянно за столом подкалывали греков, а те, в свою очередь, нас. Когда мясо было готово и водка разлита по рюмкам, я не удержался и предложил попробовать аджику товарищу ложкой прямо из банки. Я знал, как сыграть при всех на гордости оппонента. Василий Николаевич, это его было имя, достал демонстративно большую ложку, зачерпнул и отправил в рот. Наступила пауза, стороны ждали противоположного эффекта, и он наступил несколько секунд спустя.