Андрей отошел к противоположной стене. Его стрела достигла цели: лицо ее вытянулось, веки покраснели, но она не заплакала. Андрей с восхищением наблюдал за тем, как она борется с собой, скорчившись на банкетке.

– Ну почему вы все время оказываетесь правы? Почему видите то, чего не вижу я? – глухо спросила Леся из-под полога каштановых волос, упавших ей на лицо.

– Мы с вами относительно здравомыслящие люди. Только я в одних вопросах специалист, а вы в других.

Леся посмотрела вниз и носком туфли отбросила ключи к ногам Андрея:

– Заприте дверь. Буду умолять, плакать – не открывайте. Ключи спрячьте.

– Хорошо. Я рад.

У Леси в сумке зазвонил телефон. Она не пошевелилась.

– Дайте мне.

Звонок прекратился. Оба молча ждали. Телефон затрезвонил вновь.

– Дайте.

Леся вынула мобильный из сумки, большой, вместительной, очень практичной, подала его Андрею. Номер звонящего не определился. Андрей вопросительно поглядел на Лесю

– Это он, – безжизненным голосом сказала она.

Андрей сдвинул пальцем зеленую иконку, холодно сказал:

– Да!

В трубке молчали.

– Послушай, урод! Лесю ты потерял, смирись! Ищи себе другую… наложницу! Еще раз позвонишь ей, я выбью из тебя все твои скрипичные ключи, миноры и мажоры! Иди к жене, покайся, тебе скидка будет.

Тихий, но внятный голос удивленно спросил:

– Кто ты?

– Я жених Леси. Хочешь познакомиться поближе, приходи, я у нее. Адрес ты знаешь.

Телефон щелкнул, Марк отключился.

– Простите, – вдруг сказала Леся, глядя на босые ступни Андрея, – я так и не купила вам тапочки.

… Леся ушла в спальню. Андрей слышал, как скрипнула кровать. Кажется, она легла прямо в пальто. Андрей постоял в крошечном коридорчике у ее двери, поскреб щетину и пошел на кухню. Хмыкнул, глядя на горку посуды. Женщине, живущей одной, посудомоечная машина незачем, но как только в доме появляется мужчина, в раковине, вместо одинокой тарелочки с крошками от пирожного, высится гора сковородок и кастрюль. Одной из особенностей старого квартирного фонда были газовые колонки, зависимые от напора воды. В Лесином доме лучшего всего вода шла ночью. Андрей отыскал в шкафчике бутылку с моющим средством (биоразлагаемым, экологически дружелюбным) и губку, отрегулировал температуру и со вздохом взялся за самую большую кастрюлю.

Леся появилась рядом почти бесшумно, Андрей даже вздрогнул. Она переоделась в свое домашнее платье. Не плакала, понял Андрей. Вот это очень плохо, лучше бы проревелась. Мама всегда говорила, чем глубже рана в душе, тем суше глаза. Леся достала из ящика вторую пару резиновых перчаток, занялась плитой.

– Шли бы вы спать, – с осторожностью сказал Андрей. – Поздно уже.

– Я не смогу сейчас заснуть, – очень спокойным голосом сказала Леся, – а уборка меня всегда успокаивает.

– А я ненавижу убирать, – признался Андрей. – Первое время в кофейне сам был за посудомойку и полотёрку, достало до чертиков.

– Любите вы чертей поминать, – со вздохом, но без всякого упрека произнесла Леся. – Давайте я все закончу, раз вам не в радость.

– У меня много чего в жизни не в радость, но я же делаю, – возразил Андрей.

Они двигались по кухне, каждый в своих мыслях, в молчании. Андрей протер хлебницу содой, перемыл стаканы. Оба одновременно схватились за веник, когда в дверь позвонили. Андрей поднял взгляд на Лесю, та побледнела. Он сорвался с места, чуть не опрокинув мусорное ведро. В камере домофона жал на кнопку звонка парень в бейсболке, закрывающей лицо.

– Приперся таки, – прорычал Андрей, вынимая из кармана ключи.

С замком он справился за секунду, вывалился на лестничную площадку и хватанул визитера за грудки. Одним рывком перебросил парня в прихожую, запер дверь и навис над… каким-то мальчишкой, испуганно глядящим на него снизу вверх и вжавшимся в стену.

– Андрей, это мой брат Алексей, – устало сказала Леся за спиной у Андрея. – Отпусти его, пожалуйста.

– Н-да, – сказал Андрей. – Классический голливудский сценарий.

Оба стояли в изножье кровати и без особого энтузиазма смотрели на аккуратно застеленную постель.

– Ну раз классический, – сказала Леся, – значит, понятно, что делать. Вам с какого края постелить, с левого или правого.

Андрей перевел взгляд от пола у платяного шкафа к такой же узкой полоске ковра у балкона.

– С правого. Я прохладу люблю.

– А я мерзну всегда.

Леся сказал и испуганно зыркнула на мужчину. Но фраз, вроде «тогда давайте я согрею вас в постели», не последовало. По лицу Андрея было заметно, что ему не до шуток. Леся полезла в шкаф, достала несколько одеял и подушку. Ей было неловко: Андрею все равно будет твердо, но иного варианта она не видела, он, видимо, тоже, раз безропотно растянулся на импровизированной постели прямо в джинсах, лишь снял свитер, оставшись в футболке. Лесе сразу вспомнилась фотография молодого Марлона Брандо в знаменитой белой ти-шотке. Брандо очень любила Лесина мама.

Леся тоже улеглась в кровать в домашнем платье.

– Переоденьтесь, я отвернусь, – сказал Андрей.

Он лежал, положив руки под голову и смотрел в потолок. Леся припомнила свою пижаму и быстро сказала:

– Не нужно, я все равно так устала, что сил нет двигаться.

Она выключила лампу на прикроватной тумбочке.

– Надолго он к вам, ваш брат? – с тоской спросил Андрей.

– Дня два. Завтра мама придет с ним увидеться. Вся семья в сборе, – она виновато хмыкнула. – Он знал про вас, я ему говорила, просто не ожидал, что я так… быстро, думал, преувеличиваю.

– Может, это и к лучшему. Зато убедительнее не придумаешь. Батарея горячая, черт, – отозвался Андрей. – Можно я форточку открою?

– Конечно. Не простудитесь?

– Я не болею, никогда. Руку ломал, но со школы ни разу не простужался.

Он помолчал:

– Из-за чего они поссорились?

– Отец и Лешка? Они очень похожи. Просто один характер на двоих. Я много раз говорила папе: Лешке нельзя приказывать, любое ограничение своей свободы он воспринимает как вызов. А у нас у обоих пианино с четырех лет, представляете, что это? Другие дети играют, гуляют, мультики смотрят, а у тебя упражнение на растяжение пальцев и артикуляцию кисти. При этом то, на что я тратила дни, у брата занимали часы, у него первый конкурс был в семь лет. Конечно, пророчили, восторгались. А ему было все равно. Для него это как… игра. Когда в моей жизни появился Марк, стало еще хуже. Лешке тогда было шестнадцать. Марк просто взял и изменил свою жизнь, ушел в рок музыку – сразу первый успех. Брат воспринял это как сигнал к действию, мол, натерпелся, хочу заниматься любимым делом. Сколько отец его уговаривал, сколько мама плакала. Марку… ему можно было, а Лешке – нельзя. Он не смог, как Марк, зубами – затерялся в этом проклятом шоу-бизнесе. У него какие-то вечные подработки, бас-гитара, синтезатор, несколько коллективов сразу, с одними он расходится, сходится с другими. Полигоны, фестивали, репы, записи. При этом он никому не нужен, кроме его девушки. Вот так вышло, – Леся вдохнула, – было у отца двое детей, оба подающие надежды, а выросло два фрилансера без особых перспектив.

– Я думал, у вас хорошая карьера. Ну, со стороны… так кажется.

– То, что меня узнал Константин, не говорит о том, что я успешный музыкант. Я востребована в узких кругах, вот и все. Считаю удачей, если в каком-нибудь известном коллективе заболел пианист. Такая вот… карьера. Но все праздники заканчиваются, и начинается жизнь: уроки… уроки… уроки.

– Как вы познакомились с Марком?

– Вам действительно это интересно? – удивилась Леся.

– Да, – твердо сказал Андрей. – Всегда нужно знать соперника, его силу и слабости.

– Соперника? Шутите? Кстати, – Леся замялась, но ей необходимо было это сказать, – спасибо вам, Андрей. За сегодняшнее. Я бы все равно к нему не вернулась, но он бы…

– Крови попил, – договорил за нее Андрей. Он помолчал и спросил: – Вы же понимаете, что это не любовь?