— Я просто хочу, чтобы она помогла, Сэмми.

Ривз кивнул.

— Я тоже, малыш, — он перевел взгляд на неподвижного мальчика на кровати. — Я тоже.

========== Часть 8 ==========

Берд Исбелл поправила ремешок сумки на плече и подавила зевок. Она снова нажала на кнопку звонка и попыталась найти запас терпения, который она так старалась накопить за многие годы. В конце концов, если и было какое-то преимущество в старости, так это то, что время становилось другом. Товарищем, с которым вы хотели неторопливо идти рука об руку, а не противником, которого вы всегда пытались обогнать и оставить глотать пыль.

И все же, ждать было не в ее характере. Мама всегда говорила, что просить Берд оставаться неподвижной, все равно что просить колибри подлететь и сесть на палец. Милая женщина, родившая ее, клялась, что малышка порхала в утробе с момента зачатия, и именно поэтому дала ей имя Берд*.

На самом деле, травница была на грани того, чтобы забыть все свои южные манеры и позволить своей активной природе взять верх. Берд подняла кулак, собираясь заколотить в дверь высокого и могущественного доктора Эймса, когда та распахнулась и Берд, за свое терпение, была вознаграждена милой улыбкой, которую она не видела слишком долго.

— Самое время впустить старуху.

Калеб высунулся из двери и огляделся.

— Какая старуха? Берделл, ты пришла с подругой?

Берд закатила карие глаза от прозвища и от попытки мальчика очаровать ее. Она с раздражением оттолкнула парня со своего пути.

— Не нужно лести, мальчик. Я уже встала с постели и приехала через весь город, в Богом забытое время… в восемь часов утра!

Калеб усмехнулся и закрыв дверь, прислонился к ней.

— Я действительно ценю это, Берд. Я твой должник.

Она отмахнулась от болтовни и внимательно осмотрела Ривза. Он не сильно изменился за те два года, что она не видела его. Если не принимать во внимание ужасный синяк на щеке и небольшой ряд швов на лбу. Но мальчик, по крайней мере, подстригся. Темные локоны теперь просто касались края его точеной челюсти, вместо того, чтобы касаться его широких плеч, как у какого-то современного индийца. Берд была рада, что он привел себя в порядок, но все еще думала, что ему нужно пойти к настоящему парикмахеру. Хотя нынешний стиль, скорее всего, был создан для очарования молодых леди.

— Дай-ка я на тебя посмотрю, — сказала Берд, опуская свои вещи в прихожей, чтобы получше рассмотреть Калеба. Она взяла очки, что висели на витиеватой цепочки на шее и надела их на нос. Затем, наклонилась ближе и уперла руки в свои стройные бедра, как будто собиралась изучать редкое произведение искусства. — Немного похудел, — строго сказала она. — И все еще в потрепанной черной футболке и выцветших джинсах. — Берд приподняла бровь. — Со всеми этими деньгами Эймса, ты не можешь купить приличный

гардероб?

Калеб стоял неподвижно, не осмеливаясь прокомментировать приговор, но Берд не упустила легкой ухмылки, которая так напоминала ей его бабушку. Она скучала по своей подруге, Рут. Наконец, она отступила назад.

— И все такой же красавчик, ый, — заявила Берд, решив не комментировать травмы. Она снова сняла очки. — О чем только думал создатель? Хорошо, что он намекнул на дьявола в этой улыбке, иначе ангелы обзавидовались бы этому лицу. — Она взяла его левую руку и демонстративно уставилась на голый безымянный палец. — Я просто не понимаю, неужели ни одна женщина так и не смогла тебя заарканить?

Охотник опустил голову и застонал.

— Берд, ты же знаешь, я легко краснею.

— Да, ладно, — фыркнул страшука, опуская ему руку. — Ты так же скромен, как двухдолларовая проститутка, Калеб Ривз.

— Ах, Берд, — улыбнулся Калеб, нежно, — ты как всегда мила и культурна.

Берд усмехнулась и, не в силах больше сопротивляться, крепко обняла его.

— В своем возрасте, я могу быть вполне милой и культурной, — она несколько раз похлопала его по спине, а затем отпустила, слегка фыркнув. — Но ты знаешь, что я грубая и твердая, и ты любишь это во мне.

Он кивнул.

— Это, и твою стряпню. — Калеб взглянул на сковороду у ее ног. — Это для меня?

— Нет, — резко ответила она. — Я не видела тебя больше двух лет, и первое, что ты хочешь знать, принесла ли я тебе завтрак? — Берд с отвращением покачала головой, серебристый конский хвост мотнулся из стороны в сторону. — Как это типично для мужчин. Если дверь спальни заржавела, то они уверены, что вы должны удовлетворить их на кухне.

Калеб пожал плечами.

— Что я могу сказать? Это наша звериная природа. — Он усмехнулся ей. — Но у меня такое чувство, что дверь твоей спальни хорошо смазана.

Берд немного покраснела и быстро откашлялась.

— Кстати, о звере… Из-за какого монстра ты позвал меня сюда на этот раз? Я думала, у вас, охотников за привидениями, есть эксклюзивный клуб? — Она нахмурилась. — На самом деле, когда я в последний раз пыталась помочь, твой отец недвусмысленно сказал мне, чтобы я отвалила.

Охотник вздохнул.

— Мак не хотел, чтобы ты пострадала, Берд. То, что мы делаем, опасно.

— Тем больше причин не делать этого. — Она подняла руку, когда увидела, что он открыл рот, чтобы заспорить. — Знаю, знаю. Это не мое собачье дело.

— Я не собирался говорить об этом таким образом.

— Приукрашивай все, что хочешь, это все равно одно и то же. Так что… — она подняла бровь, устав от старого спора. — Ты сказал мне принести что-нибудь от лихорадки и боли, но ты выглядишь здоровым, как лошадь.

— Это не для меня, — ухмылка Калеба исчезла, его взгляд метнулся в сторону коридора, и Берд легко прочитала в нем нехарактерное беспокойство и страх. — Мой друг…

— Один из вашей банды?

Что-то похожее на обиду промелькнуло на его красивом лице, и Калеб нахмурился.

— Банда? — Он попытался представить, что подумал бы Джим Мерфи об этом названии. — Берделл, я не состою ни в какой банде.

— Тогда Братство, — произнесла она делая кавычки в воздухе и закатывая глаза к небу. — Мой папа был масоном, я понимаю всю эту тайну, сынок. Это Мужской клуб. Женщинам вход воспрещен.

Калеб покачал головой, вертя серебряное кольцо, которое всегда носил на правой руке.

— Все не так, Берд, — сказал он. — Он — член семьи.

От Берд не ускользнуло, как он вздрогнул при этом слове, как будто это было постыдное признание, или словно слово “семья” было просто чужим для него и труднопроизносимым. Это потрясло ее. Ведь Калеб всегда казался ей одиночкой, особенно после того, как умерла его бабушка, оставив мальчика совершенно одного в тринадцать лет. Когда он согласился жить с Маклэндом Эймсом много лет назад, она думала, что это было больше из желания избежать заключения под стражу несовершеннолетних, чем из потребности принадлежать кому-то. Берд сказала себе, что это может быть как-то связано со всеми деньгами и влиянием Эймса, а не с тем, что он лучше подходит внуку ее лучшей подруги, чем она сама.

Но угрюмый подросток удивил её, оставаясь с Маклендом, не сбежав при первой же возможности. Она готова была признать, что почувствовала ревность, потому что Калеб много раз убегал от нее, выбирая улицы вместо любой защиты, которую она могла предложить. В конце концов, именно ее, Берд Исбелл, его бабушка выбрала, чтобы присматривать за ним. В глубине души она всегда обижалась на Мака, даже после того, как увидела, как Калеб расцвел, стал таким, каким Рут хотела его видеть.

А теперь… Калеб объявил кого-то еще своей семьей. Подарок, который она всегда хотела сделать ему.

— Берд?

Его мягкий голос вывел ее из эгоистичных раздумий, и Берд мысленно выругала себя. Один взгляд на его лицо и она поняла, что Калеб испуган. От уязвимости, в этом обычном отстраненном взгляде, у нее подогнулись колени. Мальчик Рут явно рисковал, пригласив ее сюда, доверяя ей что-то очень ценное. Будь она проклята, если позволит своей упрямой гордости все испортить.

— Где он? — Берд взяла свою сумку и собралась с духом, чтобы встретиться с человеком, который, каким-то образом, сделал то, в чем она потерпела неудачу много лет назад.