— Неужели? — небрежно ответил Ривз, хотя тревога, пришедшая вместе с этим простым заявлением, вызвала новую волну головной боли. Он не был уверен, было ли это из-за сотрясения или же это были чувства Дина. — У него впереди еще год средней школы.

Винчестер повернул голову, но не поднял ее со спинки сиденья. Его сильно трясло, но он почти онемел, поэтому боль была не такой сильной.

— Что такое год? Он пролетит и не заметишь.

Триста шестьдесят пять шансов передумать.

— Он может решить подождать.

— Только продлевая неизбежное.

— Черт побери, может хватит уже? — Ривз ущипнул себя за переносицу, отчаянно желая, чтобы яркие вспышки боли прекратились. — Сэмми никуда не денется.

— Ты не слышал, как он… говорил об этом.

На самом деле Ривз слышал. Сэм спрашивал его, о том, как Калебу училось в Оберне. Мальчик не мог скрыть благоговения в голосе, расспрашивая о занятиях, футболе и студенческой жизни.

— Любопытство это нормально. Его друзья, вероятно, говорят об этом.

— Моих друзей ты не очень любил, и за мое любопытно чуть не надрал мне задницу.

Калеб закатил глаза.

— Любопытство — это прекрасно. Глупость — нет. — Ривз не очень хорошо справился с ситуацией с наркотиками. Тем не менее, он, вероятно, справился с ситуацией намного лучше, чем это сделал бы Джон. По крайней мере, Калеб никого не убил.

— Ты дал мне мою первую сигарету.

А Ривз все гадал, когда это вернется, чтобы укусить его за задницу.

— Да, это был обряд посвящения. Я также сказал, что в экспериментах есть черта, через которую ты не должен переступать, если не хочешь, чтобы я надрал тебе задницу. Все, что не было сварено или выращено на дальнем краю сада Джима — запрещено.

— Я не помню, чтобы ты мне что-то такое рассказывал… Но я вроде как понял всю картину, когда ты чуть не сломал челюсть тому парню из Тестермана.

— Двукратному наркоману повезло, что я не проломил ему череп. — Калеб моргнул и сосредоточился на друге. — Я человек действия, а не слов.

— А я-то думал, что тебе действительно нравится это поэтическое дерьмо.

— Заткнись, Двойка.

— Я думал, ты хочешь, чтобы я говорил. — Дин снова закрыл глаза, желая, чтобы они оба могли просто помолчать и хорошенько вздремнуть. — Выбери что-то одно.

Калеб вздохнул.

— Расскажи мне о больших планах Сэмми.

— О чем тут рассказывать? — Дин вздрогнул, когда острая боль пронзила его бок. Может быть, он не так оцепенел, как думал. — Он думает, что колледж — это его билет к свободе. Он думает, что может избежать всей этой охотничьей жизни. — Сбежать от своей семьи, кричала в голове безмолвная мысль.

— Помнишь, когда все, чего он хотел, это пойти с нами на охоту?

— Да. А теперь он просто хочет сбежать куда угодно, чтобы уйти от папы.

Ривз фыркнул.

— С чего бы это? Джонни такой чертовски милый.

Они обменялись взглядами, и им обоим удалось выдавить слабую, понимающую усмешку.

— Ты же знаешь, он хочет как лучше. Папа хочет, чтобы Сэм был в безопасности.

— Да. Я хлебнул его «благих намерений», Двойка. Я не раз попадал под горячую руку из-за его защиты. Это отстой.

— Но ты все время возвращаешься.

Калеб вздохнул. Он хотел стать охотником, после того как Мак впервые рассказал ему о Братстве, о его способностях и о связи его семьи с демоническими силами. И когда он встретил Джона Винчестера, это было немного похоже на встречу с супергероем.

— Братство — это все, что у меня есть, Дин. — Это было все, чего он хотел.

— Но ты ходил в колледж. Какое-то время у тебя была нормальная жизнь. — Боже, Дин ненавидел это слово — «нормальный». Это слово стало хуже, чем весь запретный список Джима ругательных слов. — Ты попал в реальный мир.

Ривз выдержал взгляд Дина, пытаясь понять, что друг хочет от него услышать. И не был уверен, хочет ли Дин знать, есть ли у Сэма шанс сделать уйти или боится этого. В любом случае, он собирался сказать ребенку правду.

— Малыш, я так и не смог туда вписаться. Может быть, меня и загнал в этот мир вечно настойчивый Макленд, но я никогда не хотел быть среди этих людей. Я ходил по периметру. Если бы Мак знал хоть половину того дерьма, что я делал, пока был там, он бы меня убил.

— Наркотики?

— Черт возьми, нет. Мы это уже обсуждали. Текила — это мой предел, Двойка.

Младший охотник нахмурился.

— Тогда что ты делал, пока мы все думали, что ты играешь в студента, как хороший мальчик с трастовым фондом?

— Я охотился.

— Один? — Дин одарил его озадаченным взглядом. — Забудь о Маке, папа надерет тебе задницу.

— Я не охотился на наших типичных злодеев.

— Тогда на что?

Калеб вспомнил то время.

— На художественные вещи.

— Что? Сначала поэзия, теперь картины? Чувак, я разочарован.

Ривз нахмурился.

— Мамины картины, идиот.

Улыбка Дина исчезла. Калеб рассказал ему немного об Амелии Ривз.

— Точно. У Мака есть часть ее работ.

Калеб кивнул, думая о своем приемном отце. Его охватило сожаление, когда он подумал, что может больше и не увидеть этого человека. Проглотив подступивший к горлу комок, он объяснил:

— Папа начал с того, что купил мне одну картину для спальни, когда я переехала к нему жить. Потом еще одну на день рождения. Это же Мак… ты его знаешь. Но меня сводило с ума то, что там были другие мамины картины. Частички ее, и незнакомые люди могли просто выложить немного денег и купить ее картины.

Дин посмотрел на него. Они были связаны трагедиями своих матерей так же, как и всем остальным.

— Сколько?

— Не меньше сотни.

— И что?

— Что значит «И что»?

— Что ты с ними сделал?

— Я купил большинство из них. — Калеб поморщился, наблюдая, как Дин продолжает дрожать, чертовски желая, чтобы он мог подвинуться, предложить немного тепла тела, несмотря на смущение, которое это вызовет у них обоих. — Они у меня в спальне в квартире. — Мак назвал бы это святыней. Он может даже предложит сыну обратиться к психотерапевту.

— Большинство из них? — Дин приподнял бровь, подавляя еще одну сильную дрожь боли.

Калеб тоже плохо выглядел, Винчестер не упустил того, как друг продолжал прикасаться к голове, как он отводил глаза, чтобы скрыть свое горе.

Калеб снова потер голову, пытаясь сосредоточиться.

— Кое-что я украл, когда цена была слишком высока или владельцы были придурками. Я чертовски хорошо разбираюсь во всем этом грабеже. — Он снова посмотрел на младшего охотника. Охота за этими картинами дала ему совершенно новый способ изгнать своих демонов. Это определенно был не ренессансный период его жизни, скорее темные-темные века. — Несколько картин я забрал с помощью шантажа, а ради пары других применил крайние меры.

— Крайние меры? — Дин почти боялся спросить, когда увидел что-то опасное в золотых глазах своего друга. Он уже видел этот взгляд раньше, обычно перед тем, как Ривз что-то убил.

Экстрасенс выдержал его взгляд, не боясь осуждения. Он и Дин понимали друг друга на уровне, который защищал от подобных обвинений.

— Они были моими, ну… моей матери, — оправдывался он. — Эта сука, агент по искусству, продала их по частям, пополнив свой счет кровавой историей моей семьи.

Дин знал, что Амелия Ривз стала редкой коллекционной мечтой после того, как ее убил муж. Убийство и насилие всегда вызывали интерес.

— Искусство становится более ценным, если художник мертв.

— Еще лучше, если он умер трагической смертью.

— Но ты их все вернул?

Калеб пожал плечами, но Винчестер знал его достаточно хорошо, чтобы понять, что он не воспринимает это так легкомысленно, как пытается представить.

— Еще несколько плавает вокруг, которые я не выследил.

— А как же агент? Она может найти их для тебя?

— Она больше не в бизнесе.

Холодность в этих словах удержала Дина от дальнейших расспросов. Он действительно не хотел знать. Как и о том ящике, о котором предупреждал их Джим.