—Даня…—выдыхаю я, чувствуя, как почти взрываюсь под его руками,—Не отпускай меня…никуда.
Он обнимает меня так крепко, что между нами не остается даже воздуха, и на пике наслаждения произносит:
—Никогда…никогда…не отпущу.
И в этот момент я взрываюсь и кричу, потому что мне кажется, что мир вокруг раскачивается и падает. Но Даня ловит меня и действительно никуда не отпускает. Мы летим с ним, не в силах понять, где чье тело и мысли. А вселенная крутится, набирает обороты и тоже взрывается на сотни осколков, которые становятся яркими звездами.
В конце концов, среди этой новой жизни и внезапной тишины каждый из нас тоже чувствует себя чем-то большим, чем просто мы сами.
Потому что и внутри, и вовне не остается ничего кроме…безграничной любви.
========== Судьба ==========
Я просыпаюсь абсолютно счастливой впервые за долгое время. Словно все стало на свои места и кажется, что внутри меня поселился свет, который греет тело. Я просто чувствую себя на своем месте с правильным человеком.
Открываю глаза и вижу, что Дани в кровати уже нет. И мне не страшно, что он ушел или бросил меня. Демоны в моей голове молчат. Страхов не осталось.
Натягиваю первую попавшуюся футболку из шкафа и иду на кухне. Там Даня варит кофе…в турке.
—Я думала, мы ее потеряли,—улыбаясь говорю я.
Диша нарезает фрукты и бурчит:
—Это я чуть не потеряла терпение, когда кто-то не мог нормально сварить себе кофе без членовредительства.
Даня смеется, а я притворно злюсь:
—Вы сговорились. Один подсадил на свой кофе, а вторая испортила турку. И все для того, чтобы вернуть сюда Даню.
Диша удивленно смотрит на меня, не понимая, о чем это.
—Как тогда еще объяснить, что в моих руках она превращала даже самый дорогой кофе в какую-то коричневую дрянь,—поясняю я.
—Просто твои руки предназначены для другого,—Даня наконец разливает кофе по кружкам и целует мне запястье.
Отпиваю из двух кружек по очереди, пытаясь понять, где вкуснее.
—Это так не работает,—говорю я.—Какая из них твоя?
Даня обреченно протягивает мне левую. И, правда, вкуснее.
Сажусь за стол и размешиваю овсянку. Везде вокруг цветы и пахнет, как в саду. Мне кажется, что я, словно, падаю в лето. И мне радостно. Потому что зима заканчивается и скоро действительно станет тепло.
Осталось только пережить Чемпионаты мира. Но об этом мы подумаем завтра. Я кладу ноги на Даню и откидываюсь на стуле.
***
Тренировка идет тяжело. И все мое внутреннее счастье улетучивается, когда я смотрю, как Олимпийская чемпионка не может выполнить простой прыжок. А я не могу понять, что с Алиной. Еще вчера все было хорошо, а сегодня она словно другой человек. И до этого мы давали ей отдохнуть и разрешали паузу в тренировках, но, казалось, баланс найден, а сегодня все опять не так.
Я чувствую собственное бессилие, потому что никак не могу это прекратить. Потому что все у Алины в голове. Физически она готова. У нее сложнейшая программа, которую она может выкатать, но не хочет. И меня это злит. Я не могу понять, что делаю не так и поэтому пытаюсь ее расшевелить. Но чем больше я обращаю внимание на Алину, тем больше она падает.
Заканчивается все криком «Оставьте меня в покое!» и выбеганием из катка в коньках. Не первый раз, мы уже привыкли. В первый раз было страшно. Теперь просто непонятно. Потому что поводов сейчас нет. Я смотрю, как Алина убегает от нас, и сама хочу от этого всего сбежать. Туда, где все просто, где никому ничего не нужно доказывать.
Саша, Аня и Алена тренируют свои программы, а я стою посредине катка и не могу понять, как сдвинуть себя с места. Может быть, поэтому я не замечаю, что Алена хромает больше чем обычно, когда выходит со льда.
В кабинете Даня усаживается рядом и пытается кормить меня медведями. Я же просто не могу понять, когда все пошло не так. Когда Алина перестала нам верить и окончательно надломилась. И Даня мне объясняет, а мне становится грустно, потому что, когда чувства мешают твоим же интересам—это плохо. Особенно плохо, если они мешают тебе стать чемпионкой мира. Но вот если бы я не была занята своими проблемами, я заметила бы это все раньше. Пока оно не успело причинить боль. Но сейчас я просто ничего не могу сделать. Поэтому укладываюсь Дане на колени и дышу. Потому что он мой. И я не собираюсь никому его отдавать.
Даня запутывается пальцами в моих волосах и целует.
А на завтра Алина возвращается на каток, извиняется и начинает работать. Между нами стена. И я не могу через нее достучаться. Алина все еще не готова и мы все об том знаем, но молчим. Я просто не понимаю, как зажечь в ней чемпионский огонь, чтобы завоевать золото. Похоже, это мой провал, в котором придется рано или поздно признаться.
А потом мы идем с семьей в ресторан праздновать мой День Рождения и я снова внутренне напрягаюсь. А вот Даня ничего не боится. Он улыбается, разговаривает и всем своим видом показывает, что я—его. А я просто не сопротивляюсь, чувствую его поддержку и тепло рук. Мне на столько хорошо, что Марина сдается. Вначале она беседует в Даней, а потом на прощанье говорит мне:
—Каждому человеку подходит свое счастье.
И я с ней соглашаюсь. Потому что неправда, что все счастливы одинаково, а несчастливы по-своему. У каждого своя собственная боль и личное счастье. А мое на данный момент сидит в машине и в два голоса горланят песни по радио. Я смотрю на Дишу и Даню украдкой, чтобы не помешать, чувствуя, что мне просто хорошо.
А потом Даня с Сергеем собираются на юниорский чемпионат мира. Вот только Алена не едет. Ее воспаление не дает возможности выступать. Я же никак не могу понять, как это все так вышло. Почему мы не заметили? Почему довели до такого состояния? Наверное, просто были другие мысли в голове, да и верили, что все пройдет. Но оно не прошло, поэтому едут Аня и Саша, а у меня уже нет сил ругаться с судьбой.
Перед отъездом на чемпионат я собираю Дане чемодан. Первый раз делаю это кому-то взрослому. И, похоже, со мной точно что-то не то. Я не могу этого сделать. Постоянно что-то меняю местами, выкидываю и кладу обратно. Диша с Даней едят попкорн и смеются. Я притворно злюсь на них и мысленно тоже улыбаюсь. Потому что самые лучшие майки я все равно оставляю себе.
А потом Даня учит меня варить кофе и не калечить пальцы, потому что без кофе по утрам я уже не могу. По итогу что-то у меня даже получается. Но Диша до конца не верит, что я справлюсь. Придется напоить ее кофе завтра, но она начинает резать салат и причитать:
—У тебя единственная дочь, женщина…мне не нужны эксперименты.
Даня смеется, а я иду гладить ему рубашку. Я сама люблю рубашки, поэтому умею делать это хорошо. Но сегодня что-то идет не так. Я задумываюсь о программах и чемпионате, а еще о том, как выиграть золотую медаль. И эти мысли уводят меня от реальности.
А возвращает туда запах паленой ткани. Я сожгла данину рубашку.
—Блять…—тихо ругаюсь я и оцениваю масштаб трагедии.—Ей кабздец.
Я стою и думаю, как нашить заплатки или скрыть эту громадную дырень, но входит Даня и вздыхает. Я закрываю лицо руками и виновато говорю, что никогда и ничего не сжигала.
Даня целует меня и выключает утюг. Он не злится и пытается меня успокоить, а мне действительно стыдно и неловко. Может, я не создана для всей такой семейной жизни? Но Даня опять меня целует, а я глажу его спину. И в этот момент абсолютно не имеет значения ни рубашка, ни что-то другое.
***
А потом Даня с Сергеем уезжают, а я остаюсь один на один с тренировками и разобранной олимпийской чемпионкой, которая катает программы через раз. Но я не могу сказать, что в этом виновата Алина. Она очень устала, а у меня не получается найти нужные слова. К тому же, мне кажется, что она не просто не может меня слушать. Она сама хочет все исправить и победить. Но мы словно все что-то упускаем и не в силах сдвинуться с места.
