Хочется просто быть рядом и в тяжёлые моменты по-человечески понять, обнять и приласкать. Чтобы девушка чувствовала себя нужной, а Даниэль — не таким одиноким.
Наверное, Кан подсознательно ищет помощь, а попросить как-то стыдно становится. Он боится открыть девушке свою душу и показать все свои слабости. Боится рассказать ей о том, что ему ужасно больно, потому что никому нет дела до чужих слабостей и проблем. Если ты не справишься с ними сам, то так и утонешь. Погрузишься на дно и никто не сможет тебя найти — там, в темноте твоих страхов.
Даниэль боится однажды проснуться и осознать, что вся его помощь была зря. Но открывает утром глаза и тут же улыбается, потому что так нужно. Он хочет верить в чудо, а с реальностью столкнуться он успеет и потом. Ведь разбитым душам уже ничего не страшно.
***
С наступлением полудня в квартире всё ещё царила тишина. Первой проснулась Ханыль. Она чувствовала себя отдохнувшей и бодрой, что было немного странно. Девушка в последнее время вялая и уставшая; просыпается каждое утро с ужасной головной болью и размазанным макияжем по подушке.
Им подошла к окну и открыла его настежь, чтобы проветрить комнату. Когда Ханыль хотела заправить постель, то увидела на тумбе стакан и маленькую таблетку. Им бы выпила её, но девушку не беспокоит ни головная боль, ни, как кажется, похмелье, так что она быстро заправила кровать и направилась в ванную.
Девушка посмотрела на себя в зеркало и несказанно удивилась, потому что лицо чистое и свежее, волосы распущены, а резинки почему-то нигде нет. Взглянув на стиральную машину, она увидела чистую пижаму и маленькую записку.
«Вы можете остаться сегодня здесь, если будете чувствовать себя плохо. Я буду на работе, поэтому можете не бояться. Ваше пальто висит у входа в шкафу, сумка стоит возле тумбы, если Вы не увидели. До встречи, Ханыль».
Им хотела уйти поскорее домой, поэтому положила записку на место и не тронула чистую одежду.
— Так неудобно получилось…
Ханыль всё ещё не вышла из комнаты, когда до неё дошло, что нельзя оставлять всё вот так вот. Походив вокруг кровати, она сняла постельное бельё и отнесла в ванную комнату. Когда вещи начали стираться, то Им решила немного прибраться в комнате и привести себя в божеский вид. Раз хозяина дома увидеть не получится, то нужно хотя бы аккуратно расставить всё на места, создавая иллюзию того, что девушки здесь не было. Заботиться о том, кто именно ей помог — не особо хотелось.
Напротив кровати располагалась большая тумба белого цвета. На ней стояли фотографии, вазы для цветов и лежали ключи. Им взяла их в руки и разглядывала, всё думая от машины ли они. Потом она взяла в руки одну из пяти рамок. Фотография потрёпанная, чёрно-белая, с белыми мелкими полосами, а правый край обрывистый, словно кусок оторвали.
На фотографии девушка держала на руках маленького мальчика и сидела на скамейке возле клумбы с розами. Мальчик смотрел в сторону, но улыбался и крепко держал своими ладонями мамины руки. Возле ног девушки лежали два котёнка животом вверх и смотрели на ребёнка. Ребёнок показался знакомым, и девушка словно только что проснулась, оглядываясь вокруг — где она?
— Боже, — девушка поставила рамку на место и села на кровать. В её голове обрывки плавают, а сердце стало биться так быстро и громко, что все мысли заглушались.
Раздался стук в дверь. Девушка испуганно соскочила с кровати и схватила свою сумку, прижав её к груди. Дверь медленно открылась, и Им была готова вот-вот закричать, но она словно потеряла голос, когда увидела парня. Даниэль был жутко сонный, его волосы на макушке торчали в разные стороны, а чёлка лезла в глаза, отчего парень часто моргал. Он поправил голубые штаны и чёрную футболку, а потом посмотрел на девушку.
— Вы уже проснулись, Ханыль. Извините, Вы, наверное, очень удивлены, — парень потёр кулаком глаза и неловко посмеялся. — Я решил не идти сегодня на работу, а написать другую записку не получилось.
— Кан… Даниэль, я хотела бы извиниться за вчерашнее, — начала Ханыль, но парень перебил её.
— Ничего страшного. Вы можете пока подождать меня в гостиной или на кухне. Я сейчас приду, — Даниэль вышел из комнаты и куда-то ушёл, а Ханыль осталась стоять на месте ещё некоторое время, пребывая в лёгком шоке.
Пока Им сидела на кухне за столом и пила воду, то никак не могла унять своё сердце. Оно билось так, словно каждый удар был последним, стук эхом отзывался по телу и девушку пробивала дрожь на несколько секунд. По её позвоночнику бегали мурашки и пальцы сжимали стеклянный стакан. Кан зашёл на кухню переодетый в чёрные брюки и белую кофту, чьи рукава были закатаны до локтя. От того домашнего образа не осталось и следа.
Им бросилась в глаза её резинка для волос, которая теперь была на мужском запястье. Ханыль мигом встала со стула и зажалась, потому что извинения, которые она готовила ранее в голове, тут же улетучились стоило ей увидеть Кана.
— Даниэль, мне правда жаль. Я хотела извиниться, перед тем как уйти, — парень подошёл к чайнику и поставил его кипятиться, потом подошёл к холодильнику и достал оттуда яйца и пачку молока.
— Вы ровесница Сехуна и Сонхвы?
Им скривила губы от упоминания Сонхвы. Несмотря на то, сколько она выпила вчера, отчего-то мозг запомнил именно этот конфликт. Кан начал готовить завтрак и успевать при всём этом вести беседу с девушкой. Это было для Им чем-то необычным, даже открытием, потому что за все годы своей жизни ей не удалось застать парня за добровольной готовкой. А если парень и готовил для Ханыль, то им был только отец, да и тот был так сосредоточен на том, чтобы не допустить ошибок, что не обращал ни на кого внимания. Еда всё равно получалось пресной на вкус.
Но Даниэль выглядел чересчур уютным; его движения были естественными, заученными долгими годами. Это удивляло, потому что девушка и вправду ещё не заставала никого за тем, чтобы парень наслаждался самим процессом. Да, Сехун готовил, но это было просто из желания помочь девушке, а не из простого удовольствия.
— Да. А что? — Кан закрыл сковороду крышкой и повернулся к девушке лицом.
— Вы можете обращаться ко мне неформально, как я и просил Вас пару дней назад, — Ханыль неосознанно кивает и молчит. — Я старше Вас, но… — Даниэль остановился и задумчиво прикусил щёку. Он кончиками пальцев стучал по столу и отводил взгляд от девушки, пока она пристально следила за ним, — можно ли сделать вид, что мы ровесники?
Ханыль застыла и изумлённо посмотрела на парня. Он улыбнулся и терпеливо ждал ответа. Еда на сковороде шкварчит, поэтому Кан повернулся к плите и выключил её. Пока он раскладывал еду по тарелкам, то Им успела тысячу раз подумать о том, проснулась ли она на самом деле.
Или же это просто глупое продолжение её долгого сладкого сна? Им смотрела на парня и по непонятной причине улыбалась. Со спины он создавал впечатление такого типа парня, которому можно доверять. Точнее — нужно.
Он внушал такое ощущение, словно защитит от любой беды, от проливного дождя, от разочарования. Ощущение, словно Даниэль убережёт Ханыль и спасёт её; словно он был способен забрать всю её боль и избавить девушку от страданий; словно он был надёжной крышей над головой; словно рядом с ним девушка всегда в безопасности.
Вот какие ощущения Кан вызывал у Ханыль. Её сердце оттаивало в его руках, которыми он так нежно забирался в её душу. Такое впечатление сложилось как паззл в её голове, скинув самое первое, где она испугалась Даниэля и даже чуть не возненавидела.
Парень поставил тарелку с омлетом перед девушкой, разложил столовые предметы и, не спросив об этом ранее, поставил чашку с ароматным кофе. Когда Ханыль вопросительно взглянула на него, то он только пожал плечами и улыбнулся.
Кан не давил на Им, не задавал этот вопрос снова, не прожигал её недовольным взглядом — он смиренно молчал и ждал. Они сидели в тишине, которую нарушал только звон вилок о тарелки. Даниэль вытащил свой телефон и уткнулся в него, набивая себе рот едой.
