А сейчас, оглядываясь назад, Сон делает для себя выводы, которые, к сожалению для неё, заканчиваются слезливыми воспоминаниями. И, как отмечает сама Джиа, это вредно — ворошить прошлое.

Сон берёт в руки письмо и проводит кончиками пальцев по гладкой поверхности конверта, в уголке которого аккуратным почерком выведено её имя. Горькие слёзы попадают на бумагу и расплываются на ней кривыми окружностями. Письмо приходит за неделю до назначенной операции и за три месяца до её свадьбы.

Она скучает. Очень. До нехватки кислорода в лёгких, до отдышек, до пульсирования в голове — до отвратительной боли, стягивающей всю её изнутри. Но она обещала Джинёну после последнего письма всё оборвать, и она знала, что оно придёт сегодня, в это день. Снова её день рождения.

На какое-то время ей хочется вернуться туда — в то время, когда всё было хорошо, но понимает, что это невозможно, и ей там нечего больше делать. Это было раньше — прекрасно и отлично, а сейчас это лишь детские ребячества и ненужный груз на плечах. Джиа плачет — тихо и прерывисто, сжимая рукописное послание в ладонях. Её настигает обида, которая маленькими шагами приближает девушку к истерике.

Всем своим существом она ощущает потребность в нём. И в тех моментах, которые они разделяли друг с другом. То время, что они проводили, хоть и было его не так много. Это всегда казалось долгим сладким сном, который тут же превратится в кошмар. Джиа всегда боялась, когда находилась рядом с ним. Словно ещё один неправильный шаг, неверное слово или касание, и он исчезнет навсегда.

Но что осталось у неё теперь? Сейчас у неё только эти драгоценные письма, с которыми Сон не знает, как поступить.

Или выбросить от греха подальше, чтобы никто больше не догадался о том, что было, и чтобы самой поставить точку в этой истории. Или хранить до конца своих дней, чтобы, перечитывая их, становится самой счастливой на земле.

Или… Ответить ему?

Джиа обречённо вздыхает и плюхается обессилено на твёрдый диван. Она медленно открывает конверт, растягивая время до того момента, как она вновь прочитает строки, разрывающее её сердце. Его почерк меняется с каждым письмом — то аккуратный, как в школьные времена, то корявый, словно он не в состоянии нормально держать ручку, то всё это смешано.

Первая фраза, и Сон не в силах сдержать свой болезненный стон.

«2024.4.9

Я люблю тебя.

Я так хочу услышать твой голос, что иногда набираю твой номер, который ты так и не поменяла, дурочка. Мне хватает одного только автоответчика, который оповещает о том, что ты занята и перезвонишь потом. И хочется признаться тебе вотвчём, что кроется в моей душе, когда твой тихий, с лёгкой хрипотцой голос, словно ты только-только проснулась от солнечных зайчиков, играющих на твоём лице, говорит мне оставить сообщение.

Я хотел. Много раз. Хотел перебороть страх и сказать, что я безумно скучаю по тебе. Но я всегда молчал и бросал трубку, потому что я ужасный трус. Многие думают, что я могу справиться с любой трудностью и любым испытанием, которое попадётся мне на пути, но, боже, как они все ошибаются. Потому что я не могу элементарно признаться тебе и сказать, что очень нуждаюсь в твоих объятиях. И просто очень хочется быть просто рядом с тобой, ведь ты была моей единственной и неповторимой.

Моя Джиа.

Я хотел сказать тебе о том, что это моё последнее письмо тебе. Потому что с каждым разом я чувствую, что вот-вот всё брошу и приду к тебе, а ты, в моих самых страшных кошмарах, закрываешь дверь и отказываешь меня видеть. Каждое письмо пропитано моей надеждой на то, что всё вернётся на свои места, как и положено. Ведь это правильно — мы.

Остальное — ошибка. Этого не должно было случиться. Всё должно быть по-другому, но, к сожалению, я пишу тебе эти слова и не могу быть рядом с любовью всей моей жизни, с моей родственной душой, с моим смыслом, ради которого я готов пожертвовать всем. Как видишь, я немного вру. Я ничем не жертвую ради тебя, а остаюсь стоять на месте, пропуская мимо свою жизнь и не ощущая её так, как положено. Насыщенно и ярко.

Каждое письмо, словно мост от меня к тебе. И через этот мост я провожу невидимую крепкую нить к тебе, держусь за неё всеми силами и боюсь, что она когда-нибудь оборвётся.

Я не хочу ощущать боль ещё сильнее, чем сейчас, поэтому рву её самостоятельно. Чтобы этого не сделала ты или кто-нибудь другой. Я даже не знаю, дошли ли они все до тебя? Дошли? Я так хочу получить ответ, но ты молчишь. Может, это и правильно. Ты уже живёшь своей жизнью, и я молюсь, чтобы ты была счастлива там, где ты сейчас, и с теми людьми, которые рядом.

Минхён, верно? Хван Минхён…

Он не похож на того, кто обидит тебя или бросит одну. Надеюсь, я не ошибаюсь в своих предположениях. И он делает тебя счастливой.

Но меня берёт злость и ревность от того, что это не я.

Почему именно ты? Почему именно я?

Почему мы?

Ты когда-нибудь задумывалась над этим? Несправедливо, да? Мерзко.

Боже, как я скучаю по тебе, Сон. Я каждый раз думаю о том, как было бы замечательно, проснись я утром в свой выходной и обнаружив тебя под своим боком, мило сопящую и хмурую от странных снов.

Если мы увидимся однажды, ведь Сеул город не такой уж и большой, пообещай мне, что сделаешь вид, что мы никогда не знала друг друга.

Мне так будет легче.

В твоих глазах я жалкий эгоист, но только подумай о том, какая надежда расцветёт в моей душе, когда ты подойдёшь ко мне, улыбнёшься ярко-ярко и поприветствуешь меня, как когда-то знакомого Бэ Джинёна.

Это будет… тяжело перенести. Будет трудно дать сопротивление родителям и Дарим, переступить через себя и ответить тебе, как когда-то знакомой Сон Джиа.

Не думаешь так? Или ты к тому времени совсем забудешь обо мне… Кто знает, как всё повернётся, верно?

Я так тяну это письмо, потому что не хочу прощаться с тобой в последний раз. Пожалуйста, скажи мне, что всё будет хорошо. Пожалуйста, скажи мне, что у меня всё будет хорошо. Я так хочу услышать это только от тебя, потому что только ты была моей мотивацией.

Я так люблю тебя…

Играет ли это подростковое воображение? Или мне плохо от того, что меня загнали в эти ужасные рамки так рано? Меня женили в двадцать лет, зачем? Боялись, видимо, что я найду свою настоящую родственную душу, и поспешили с помолвкой.

Мне так жаль. Прости.

Джиа, родная, всё хорошо.

Может, не у нас. Но у тебя, у меня.

Всё хорошо, любовь моя».

Сон жмурит глаза и видит в темноте, что чернеет с каждой секундой, разноцветные прыгающие пятна, которые искрятся, горят и исчезают. Ей хочется выгравирировать это письмо, которое он написал, в своём сердце, потому что оно по-особенному прекрасно.

Она верит Джинёну. В каждую его ложь она готова поверить всей душой и жить этим до скончания времён. Проживать свою жизнь с одной только мыслью, что когда-то Бэ полностью принадлежал ей. Весь.

И не было никаких родителей и чёртовой Ан Дарим! Если бы только все следовали устоявшимся правилам и принципам, которые приписала вселенная, Джиа бы сейчас так не страдала.

Сон не считала бы дни до прихода письма, а подошла бы к Джинёну спокойно и выпрашивала, словно маленький ребёнок, всего три слова. Он бы упрямился, но в какой-то момент бы сдался и, неловко поцеловав Сон в щёку, тихо прошептал ей на ухо признание в бесконечной любви. В его любви к ней и никому больше!

Сегодня же она шепчет это словно мантру каждую ночь, которую проводит в одиночестве в своей комнате, размышляя о том, что она такого сделала в прошлой жизни, что заслужила весь этот непрекращающийся кошмар. В чём она провинилась однажды? В ненависти к Бэ? В любви к нему? В непослушании родителям? В чём, чёрт возьми, она допустила ошибку?

Бэ хотел бы больше храбрости, чтобы променять все эти письма на реальность с Сон, но ему остаётся только изливать душу бесчувственной бумаге.

Почему они?

Джиа бросает помятый конверт — единственный, который нашла в квартире — в почтовый ящик и начинает считать минуты неизвестно для чего. Ведь она вряд ли узнат, получил ли он письмо. Такое отвратительное чувство — она начинает понимать Бэ. И ведь ему пришлось переживать подобное на протяжении года.