— У нас мало времени, давай заниматься.

Джиа психует и отодвигает от себя тарелку, схватив рюкзак, валяющийся на полу. Ей так хочется уйти и расплакаться у себя в комнате, потому что Джинён молчит. Он промолчал. И почему же? Сон думает, что это из-за Дарим. Может, Бэ отказывает этой Ан только из вежливости к Джиа? Или потому что ему и вправду некогда, а такие сообщения — короткие и бесчувственные — приходят и Сон тоже.

На её глаза наворачиваются слёзы, и она обессилено падает обратно на стул.

— Вот именно! У нас мало времени, Джинён! — в сердцах кричит Джиа и достаёт из рюкзака новую пачку сигарет и зажигалку.

Джинён молчит. Сон хочет ему заехать кулаком по лицу, потому что — сколько можно молчать? Неужели ему нечего ей сказать кроме как «у нас мало времени». Ей хочется услышать от него что-то иное; нечто такое, что заставит её застыть на месте и полностью ему довериться. Но Бэ так умело отталкивает её и держит на расстоянии, что Джиа тошнит от такого отношения.

Она никому не позволяла такое игнорирование своих чувств или своих слов, тогда почему она продолжает терпеть это от Джинёна? Сон встаёт и подходит к открытому окну, делая первую затяжку. Всё нервирует, всё раздражает. И даже сигарета не в силах потушить тот разразившийся гром в душе.

Бэ в какой-то момент встаёт со стула и медленно подходит к девушке, будто бы до сих пор думая, а правильно ли он поступает. Парень становится позади Сон и обнимает её, положив подбородок на её плечо. Он прижимается к ней всем телом и тяжело дышит, отчего у Джиа дыхание становится прерывистым.

— Извини, я просто… Не умею говорить о своих чувствах. Ведь зачем говорить, если я могу показать?

И Джиа сдаётся. Джинён — её идеал, который вроде и близко, и далеко одновременно. Такой запретный плод, что сверкает и блестит у неё перед глазами, а в руки брать нельзя. И Сон любит Бэ, вот только даже после его слов Дарим становится первой причиной её сомнения.

========== 11 ==========

boy epic — tell me you love me

Спустя некоторое время Даниэль не выдержал и всё же решил поговорить с Намхён снова, хотя в голове он корил себя за это. Он понимал, что играет с ней — то отталкивает, то притягивает. Ещё парень прекрасно знает, что она придёт. Она будет делать вид, что ей уже всё равно, но своим приходом только опровергнет это. Кан в какой-то степени пользуется её слабостью.

Хван приходит вовремя и не садится рядом с ним на скамейку, оставаясь стоять возле мусорного бака, чтобы выбросить фантик от шоколада. Ему это не нравится, но молчит.

Их разговор был ещё более неловким, чем при их первой прогулке в этом же парке. Просто какие-то дежурные вопросы, холодность со стороны Намхён и попытка всё уладить со стороны Даниэля. Глупо, но парень понял, что не хочет расставаться на такой плохой ноте. Глупо, потому что эта плохая нота поставила бы окончательную точку, а сохранение дружеских отношений только всё усугубит и ухудшит.

Глупо, но Даниэль уже всё решил.

Намхён ему не чужой человек, просто так получилось. Кан думал, что стоило оборвать всё тогда, когда он сам искал с ней встречи и ждал звонка посреди ночи, но продолжал и молчал. Кан думал, что стоило оборвать всё тогда, когда встреча с Ян Еджин не обрадовала, а просто принесла душе покой. Теперь ему кажется, что это не тот покой, что ему нужен. Ему сейчас нужен другой. Ну и пусть через год его выбор оказался бы неверным в пользу Намхён, ему было бы хорошо рядом с ней. Свободно и интересно.

Но внезапно Хван произносит слова, повергнувшие парня в шок.

— Я ненавижу этот город, — Намхён облегченно выдыхает, когда эти слова вырываются с её губ и тонут в подсознании Даниэля.

— Тебе не стыдно говорить такое? — у Кана перехватывает дыхание от подобного честного заявления девушки. В её глазах ни капли сомнения на этот счёт, но как только она раскрывает губы, чтобы ответить на, казалось бы, простой для неё вопрос — Намхён замолкает.

После двух минут напряженного молчания, девушка, наконец, отвечает с предыханием в груди, надеясь, что сможет сдержать предательский ком в горле.

— Меня здесь ничего не держит.

Под конец её голос дрогнул, выдавая нервозность в теле. Намхён хочет отвести глаза от парня, но не в силах оторвать от него свой заинтересованный взгляд.

Даниэля задело. Он молчит, на лице не проскакивает ни одна эмоция, но внутри он кричит. Кан хочет выпустить всё наружу — всю злость и отчаяние, зародившееся буквально в одно мгновение. Ничего?

— То есть, ты хочешь сказать, что у тебя нет никого, ради кого ты бы осталась здесь?

Даниэль — эгоист, и он в этом признаётся, положа руку на сердце. Его так задели эти слова Намхён, что он не в силах сдержать тяжёлый вздох. На его груди лежит словно что-то тяжёлое, будто уронили груду камней — грязных, тяжких, с острыми краями и неровной поверхностью, из-за которых на груди ссадины и царапины.

Они несут за собой тяжесть, от которой Даниэль понятия не имеет, как избавиться.

Намхён набирает побольше воздуха в лёгкие и на одном дыхании приглушенно произносит:

— Никого.

Кан невольно жмурится — весь его мир поплыл перед глазами, сверкая разноцветными прыгающими пятнами на темном полотне.

Он не верит ей. Даниэль не верит ни единому её слову.

Кан открывает глаза и заглядывает в её тёмно-шоколадные, словно ища там чего-то неизмеримо родного и тёплого, но всё, что он получает в ответ — холод и отрешенность.

Видимо, Намхён окончательно закрыла душу от Даниэля.

Видимо, всему — им — пришёл конец. Хотя сколько раз они думали, что больше никогда не сойдутся, но всё равно через некоторое время прибегали друг к другу.

Ему боль давит на гордость, ведь Даниэль понимает, что так не должно быть. Они никто друг другу, нельзя испытывать такое по отношению к чужим людям. Тогда почему так тянет? Почему так хочется коснуться её щеки и приласкать? Почему хочется поцеловать и увезти куда-нибудь?

Почему так хочется быть рядом с ней, когда она не его?

— Я знаю, что ты… не моя, — Намхён шумно сглатывает. Её уверенность надламывается, лёд даёт трещину. Она готова упасть к нему в объятия и никогда не покидать. Но держит себя в руках из последних сил. — Но я не могу отказаться от тебя.

Они стоят неподвижно. Смотрят друг на друга неотрывно. Словно ждут, кто первый сдастся.

Но оба стоят, как вкопанные. И только неизмеримая боль в глазах и тяжёлое дыхание обоих выдаёт их. Они хотят оба сделать шаг навстречу, так хотят взять друг друга за руки и сбежать. Но зачем?

— Ты отвратительный эгоист, — в сердцах шепчет Намхён, закрывая глаза. Даниэль кивает.

— Тебе ведь это никогда не мешало общаться со мной. И даже… влюбиться, — Даниэль с силой выдавливает из себя это слово, и лицо Намхён кривится в отвращении к самой себе. Она сейчас себя так ненавидит. Ненавидит эту потребность в нём. Ненавидит то, что он хочет считать её своей. Ненавидит всю эту ситуацию.

— Я так не могу, Даниэль. Мы чужие друг другу — уясни это. Нас больше ничего не держит рядом. Остановись. — Намхён отворачивается, и Даниэль понимает, что она хотела ответить.

— Пока не стало слишком поздно?

Да, пока не стало поздно. Потому что потом будет ещё больнее расставаться. Нужно сейчас — они оба это знают.

— Не уезжай. Я прошу тебя о чём-то в последний раз — не уходи.

По взгляду Намхён, устремлённому куда-то в сторону, и по легкой ухмылке на губах Даниэль понимает, что она останется. В корее, в сеуле. Ради него, хотя и Минхён, и Джиа уже смирились с той мыслью, что Хван улетит в Китай.

Даниэль понимает, что ему нельзя было этого делать. Ладно, если упустить некоторые моменты истории, то он всё равно не имел права так удерживать девушку рядом с собой.

Он ведь первый отказался. Кан первый бросил всё то, что было между ними, словно ненужный мусор. Он разбил Хван сердце, прекрасно зная, что оно уже было покалечено — очень сильно покалечено. Но он разбил его вновь на ещё более мелкие осколки — почти стирая в порошок. И теперь, когда Намхён набралась мужества и попыталась отгородить себя от боли в третий раз, Даниэль не даёт ей уйти.