Во-вторых, не повезло с именем.

Крувим – это даже не имя, а дрянь какая-то. Мама называла сына «херувимчик». Долго Крувим думал, что это и есть его имя. Другие дети спрашивали, как его зовут. Крувим отвечал: «Херовинтик». Этим он определил свое прозвище вплоть до совершеннолетия.

Еще он был маленького роста, чем заслужил к прозвищу вторую часть – Половинтик. Херовинтик-Половинтик. В общем, даже мило, хотя и не спасало. Крувим все равно ночами мечтал взять всех этих лавочников, злых детей, связать нога к ноге и выбросить в реку. Он бы обязательно так сделал, будь большим и сильным.

Учитель Радислав Владимирович единственный кроме мамы жалел Крувима. Он гладил бороду, задумчиво тер подслеповатые глаза, глядя на него. Однажды сказал:

– Ты чего-то рассказываешь, а чего – вообще не понять ни разу.

– Я знаю, – угрюмо ответил Крувим.

– Щас, погоди секунду, – сказал учитель и медленно, с кряхтением пошел в заднюю комнату.

Детей он учил прямо во дворе собственного дома. Специально для этого врыл несколько столов и скамеек. Местные мамы нарадоваться не могли на Радислава Владимировича. Он занимал детей на треть дня и платы не требовал. Жил неплохо при этом, благодарные родители сами несли еду и одежду. Не все, но те, кто имел возможность.

– Ты же музыку любишь слушать, Крувим? – спросил вернувшийся учитель.

Он что-то прятал за спиной.

– Люблю, – сказал Крувим.

Он поглядывал на учителя настороженно.

– На-ка вот, держи, – сказал Радислав Владимирович и показал гитару. – В библиотеке самоучитель есть, возьмешь потом. Ты, Крувим, раз говоришь не очень, ты петь попробуй. Под гитару петь – это самое оно! Все девки дают.

– Правда? – спросил Крувим.

Для любого пацана в шестнадцать лет вопрос давания девок представляется исключительно значимым. Даже для низов юношеской социальной иерархии. Крувим не был исключением.

– Иногда правда дают, – ответил старик, подумав. – Есть такое мнение, что в человеке два голоса. Одним он говорит, а другим поет. Вот ты записи крутишь музыкантов этих ваших – у них там один голос, и тот говно, извини уж. А вот если послушаешь из архива радио, где они нормально говорят, – там уже голос и другой. Может, тебе надо вот этим, которым поют, голосом общаться. А там, глядишь, и язык на место встанет.

Крувим поблагодарил Радислава Владимировича. Тот отмахнулся и ушел в мастерскую собирать потешный флот для первого класса.

Через два дня в город вломилась стая диких эмиссаров. Проморгал дозорный. Дом учителя стоял на самой околице, у периметра. Эмиссаров отогнали солдаты, была для этого в городе рота клановых бойцов, да и местные мужики шиты не лыком. Но Радислав Владимирович пропал, и с тех пор его никто не видел.

Крувим начал петь. Он посвящал гитаре и вокалу все свободное от работы время. Даже на ночных вахтах у периметра он потихоньку бренчал. Прошел год, прежде чем Крувим решился запеть на людях.

Были шумные и две бочки яблочной браги. Батя именинницы, офицер клана, привез несколько блоков сигарет из командировки. Наверняка он обреченно понимал, что во время следующей отлучки друзья и подруги дочки выкурят все к чертовой матери. Так оно и случилось. В общем, Крувим пришел на день рождения неприглашенным и с гитарой. Он решил своей игрой завоевать немного уважения и внимания. В частности, внимания одной особы с темно-русой косой до лопаток и васильковыми глазами.

Крувим долго думал и придумал План.

В нужный момент, когда гости дошли до определенной кондиции, Крувим выполз со своей гитарой из сарая двора. В нем он спрятался заранее, чтобы появиться в середине гулянки как бы невзначай, словно стоял тут все время.

Это была первая часть его Плана. Она удалась, хоть и не без огрехов. Здоровенный Веталь, сын мельника, заметил тощую фигурку с чехлом. Присмотрелся, не переставая пыхать отцовскими казенными сигаретами. Узнал. Заорал:

– Херовинтик! Дамы и господа, присутствует невдолбенный оратор! От Господа Бога, например! Просим ораторию! Тост! Бис! Браво! – Он зашатался и закашлялся.

Не удалось остаться незамеченным. Девушки и парни недоуменно оглядывались, кто-то начал хихикать. Крувим похолодел. Он подумал, что сейчас хозяева гулянки спросят: «Кто позвал Херовинтика?» И выгонят, конечно же, обязательно выгонят. От напряжения, смущения и предчувствия провала затряслись колени. Если бы в этот момент к нему поднесли свечку, она бы вспыхнула – так густо он покраснел.

Будь Крувим чуть более решительным, он бы пулей выскочил за ограду и убежал домой. Но он оторопел, и это оказалось спасением. Гости, поглядев, потеряли интерес: им интереснее найти третью бочку – именинница уверяла, что та есть, – и позажиматься по углам – углов и желающих позажиматься было в изобилии.

Крувим стоял со своим чехлом, маленький и нелепый, и чувствовал, как медленно отпускает напряжение. Опасность миновала. Можно было потихоньку приступать ко второй части Плана.

Он подобрал брошенный кем-то бокал с недопитой брагой, зажмурился и всосал залпом. Из глаз полетели искры, он закашлялся. Отцовская брага оказалась крепкой. Кто-то рядом даже сердобольно двинул кулаком по спине – не кашляй.

Через несколько минут голова наполнилась спасительной мутью. Крувим взял еще один бокал и отступил в тень ограды, чтобы набраться сил, рассчитать дальнейший порядок действий.

Музыка играла оглушительно. В доме стоял собственный дизель-генератор. Имелся бумбокс эпохи нулевых и коллекция дисков – это была богатая семья. Клановый офицер с постоянным контрактом зарабатывал приличные деньги и мог побаловать свою единственную дочь.

С бумбоксом была связана вторая часть Плана.

Крувим допил и сделал вид, что ему надо отлить. Он скрылся за домом. Там, с другой стороны, стоял генератор, заботливо прикрытый брезентовым навесом. Крувим отключил его и быстро выбежал с другой стороны. Здесь он занял стратегически важную позицию рядом с бумбоксом и сделал удивленное лицо, словно не понимал, почему погасли фонари и перестала играть музыка.

– Блин.

– Свет, а где музыка?

– Только нормальные движения какие-то пошли…

– Там, видать, генератор ебом токнуло, – сказал Веталь уверенно. – Не шебуршать! Я починю.

Он пошел за дом под одобрительные возгласы. Веталя в тусовке любили. Он был полной противоположностью Крувима – большой, сильный, наглый, громкий и коммуникабельный. У Крувима только мать, у Веталя – только отец. Даже тут они зеркально отразились. В романах Крувим читал, что такие персонажи неизбежно становятся друзьями. В реальности один просто гнобит другого, и не надо много ума, чтобы понять, кто кого.

– Тут кто-то наблевал! – радостно сообщил Веталь из-за дома.

– Ребята, ну блин, – расстроилась хозяйка.

– Да не парься, солнышко! Тут совсем чуть-чуть! Немного картошки присутствует.

– Я же просила за ограду выходить, если что, – сказала хозяйка.

– Молодости не прикажешь! – крикнул Веталь из-за дома. – Если б молодость знала! А старость могла! Все, разобрался! Я всех опять спас! Тут просто тумблер выбило! Вопрос говна!

Веталь вместо «говно вопрос» всегда говорил «вопрос говна». Крувим не знал, считал ли Веталь это остроумным или просто не понимал разницы.

Но Крувим был благодарен за представление. Пока все смотрели в сторону Веталя и заглядывали за край дома, он быстрым движением пережал сетевой кабель бумбокса. Темнота над двориком позволяла сделать это без малейших затруднений. Потом починят, а пока что помолчи, невменяемая пластиковая коробка. Крувим удостверился, что бумбокс перестал подавать признаки жизни. Аккуратно перешел на другую сторону дворика, где оставил чехол с гитарой.

Свет снова загорелся, над двором засияли фонари. Веталь вышел из-за дома походкой победителя.

– Давай музыку обратно, – сказал он и щелкнул кнопкой бумбокса.

Музыка не появилась.

– Давай, говорю, музыку обратно, – сердито сказал Веталь бумбоксу.