– Я тоже окончила академию этим летом, – объяснила Сабина.

– Надеюсь, это не прозвучит нетактично, но вы выглядите намного старше.

– Мне тридцать, и раньше я служила в уголовной полиции Мюнхена.

– Крутая карьера, – заметил Хоровитц, и Сабина не знала, иронизирует он или нет, но склонялась к первому варианту. – Но если вы партнерша Снейдера, значит, мозги у вас на месте, – продолжил Хоровитц, – потому что желторотых юнцов Снейдер рядом с собой не потерпит.

– Вы можете заткнуться? – прокричал Снейдер. В следующий момент он снова отвернулся к трупу.

– Пойдемте, – прошептал Хоровитц и покатил в своем инвалидном кресле к берегу. – Не будем мешать мастеру.

– Почему вы вызвали Снейдера в качестве консультанта?

– Это больше, чем просто консультирование, – поправил ее Хоровитц. – Всесторонняя поддержка по взаимному обмену информацией – международная помощь, если хотите.

– А почему?

– Ну, он знаком с жертвой. Так же, как и я. Это Никола Висс. Она является – или, скорее, являлась – директором федпола. Руководила федеральным ведомством полиции. К тому же была членом рабочей группы по безопасности, которая консультирует комитет безопасности бундесрата.

Сабина посмотрела в сторону берега.

– Поэтому все так нервничают.

– Нервничают – не то слово. – Хоровитц попытался улыбнуться. – Взгляните на людей там. Они боятся. И знаете почему? У них есть знания и технологии, но нет опыта в их применении. – Хоровитц посмотрел на Сабину: – Почему вы улыбаетесь?

– Да так, ничего особенного. – Она помотала головой. Почему Хоровитц не должен быть с ней откровенным? – Снейдер сказал мне, что вы с ним очень похожи.

– И что вы думаете?

– В определенном смысле он прав, но у меня сложилось впечатление, что вы более расслаблены.

– Внешне, наверное. В конце концов, мне уже семьдесят, и у меня просто нет сил волноваться по нескольку раз в день.

Сабина засмеялась, но потом снова посерьезнела.

– Снейдер хорошо знал жертву?

– Да, можно и так сказать. – Хоровитц сжал губы. – Пять лет назад она хотела открыть дисциплинарное дело в отношении Снейдера.

Сабина пожала плечами.

– Она не первая, кто пытался это сделать. – Потом задумалась. – Но из-за границы?

– Висс подала начальнику Снейдера жалобу на его действия и инициировала дисциплинарное судопроизводство. Дело чуть не дошло до конки.

– «Конка»? – удивленно повторила Сабина.

Хоровитц поморщился.

– Вы действительно еще не так долго на службе. Это означает: конец карьеры, – объяснил он. – Тогда Висс чуть не разрушила его карьеру. БКА провело ревизию и ведомственное расследование. В итоге к делу подключилась прокуратура Висбадена, которая, – после того как я дважды дал показания, – решила не заводить уголовного дела.

Хоровитц замолчал, но Сабина не стала расспрашивать. Если он захочет рассказать что-то еще, он это сделает.

Они достигли берега и перебрались с платформы на мост. Сабина застегнула молнию куртки, сунула руки в карманы и села на каменный парапет. Хоровитц смотрел на реку вниз по течению. У них за спиной полицейский направлял транспорт в объезд.

– Пять лет назад мы со Снейдером работали над одним международным делом, – заговорил Хоровитц. – Вместе составили психологический портрет убийцы и шли за ним по следу до самой Швейцарии. Снейдер прилетел в Берн. Мы догадывались о планах преступника и действительно сумели предотвратить еще одно убийство.

– Вы его схватили?

– Да, схватили, но… – Хоровитц сделал паузу. – Называйте это сопутствующими потерями. Мы очень рисковали, но в итоге победили. Преступнику я обязан тем, что сижу сейчас в инвалидном кресле, а Снейдеру – жизнью.

– Вы хотите со мной поговорить? – спросил директор Холландер.

Ханна сложила руки за спиной.

– Да, и я признательна, что вы так быстро смогли найти для меня время.

– Пять минут, затем у меня телефонная конференция.

– Конечно. – Ханна была уверена, что Морене было велено выставить ее из кабинета через пять минут.

– Присаживайтесь.

– Спасибо, я постою.

Директор Холландер остался сидеть за своим массивным письменным столом.

– Как прошла ваша первая встреча? – Он взглянул на монитор своего компьютера и принялся кликать мышкой. – Я не нашел вашего отчета в программе терапии.

– Наш сеанс недавно закончился, и у меня еще не было времени вписать результаты.

– Ах вот как? – Холландер удивленно посмотрел на нее. – Эта программа – ключевой элемент нашей терапии. Ключевой элемент этой клиники, если хотите. Я очень ценю сотрудничество и дисциплину – потому что лишь так мы добьемся успеха.

– Именно об этом и речь, – сказала Ханна. – Я могу добиться успеха лишь в том случае, если клиенты будут доверять мне, а основа доверия – благоприятная атмосфера, располагающая к непринужденным разговорам.

– Я слышу нотки сарказма в вашем голосе?

– Нет, я никогда бы себе этого не позволила, – быстро возразила она. – Но если я не могу предложить своим клиентам такую атмосферу, то терапия просто абсурдна.

– Ну, для этого вы и учились. Вы, конечно, молоды и не очень опытны, но придумайте что-нибудь.

– Это невозможно. Клиенты приходят в кандалах. Это же средневековые методы.

– Да, вы верно заметили, у нас очень строгие меры безопасности. Клиенты покидают свои камеры только в кандалах. Это и в ваших интересах. Кроме того, я не могу подвергать своих сотрудниц риску.

– Как хотите, – ответила Ханна. – Но есть еще один пункт. В присутствии охранников клиенты никогда не расскажут мне о своих настоящих фантазиях или скрытых причинах своих поступков. Они будут опасаться, что один из сотрудников передаст информацию в отдел психиатрической экспертизы лиц, совершивших насильственные и сексуальные преступления.

– Хотите сказать, что мой персонал разглашает конфиденциальную информацию?

– Нет, я вообще ничего не хочу сказать. Но клиенты могут такое допускать. Поэтому будут вести себя так, как мы этого от них ожидаем.

Холландер жалостливо вздохнул.

– Не люблю повторяться, но вы сами захотели пройти у нас практику – и, несмотря на ваш юный возраст, я дал вам такой шанс. Вы чувствуете, что не справляетесь?

– Ни в коем случае. Я просто хотела сказать, что не смогу выстроить доверительных отношений с клиентами, пока на сеансах терапии будут присутствовать вооруженные охранники.

Холландер подался вперед.

– Что вы предлагаете? Оставить вас одну в комнате с тремя мужчинами?

Ханна сделала глубокий вдох и выдох.

– Да.

– С педофилом, садистом и психопатом?

– Я думала, все трое клиенты? – едко заметила она.

– Так и есть, но ваше предложение связано с огромным риском. Если я оставлю ваших клиентов в кабинете для терапии без надзора, тогда мне придется связать им руки и ноги и приковать всех троих к стульям. Вам так больше понравится?

– Нет.

– Вот видите! То есть вы хотите проводить сеансы психотерапии наедине со своими подопечными, в то время как они могут свободно перемещаться по помещению?

– Я беру на себя всю ответственность.

– Всю ответственность, – со смехом повторил он. – Сколько вам лет? Сколько раз вы уже бывали в похожих ситуациях? – Это был риторический вопрос, потому что он был очень хорошо знаком с ее личным делом. – Не думаю, что вы понимаете, на что идете.

– Я получила образование, чтобы контролировать такие ситуации, – возразила она. – Скрытая камера видеонаблюдения в комнате и охрана за дверью – этого достаточно.

– Вы так думаете? – Он достал из ящика письменного стола папку. – Подойдите сюда! Я вам кое-что покажу.

Ханна подошла ближе.

Он открыл папку и вытащил фотографию.

– Так ваша предшественница Ирена Эллинг выглядела сразу после смерти.

Ханна взяла снимок. Цветная фотография на глянцевой бумаге. Рядом с головой трупа располагалась линейка, видимо, принадлежавшая криминалистам.