Рано утром Мария родила дочку.

Невозможно описать, какой радостью и гордостью весь день светилось лицо Петра. Он раздобыл где-то цветы, хотя их было просто невозможно найти в феврале.

Их передали Марии вместе с лимоном, срезанным по этому случаю добрейшей хозяйкой квартиры Дарьей Михайловной с лимонного деревца, которое росло у нее в кадушке много лет и дало единственный лимон за все время.

Через неделю Мария с ребенком были дома.

– Красивая у тебя, Петр, дочка, – любуясь малышкой, сказала Дарья Михайловна.

Сердца Петра забилось радостно от этих слов, хотя он и сам, как только увидел, отметил, что дочка у него – красавица.

Он не стал откладывать и на следующий день поехал в загс, чтобы зарегистрировать дочку.

А то же время в семье у их давних знакомых – Паревских, у невестки Софьи Артуровны, с которой мать Петра дружила еще в девичестве, в тот же день, четвертого февраля, тоже родилась девочка. Софья Артуровна, узнав, что Петр намеривается поехать в загс для регистрации дочки, попросила заодно зарегистрировать и ее внучку: имя – Людмила, они заранее утвердили на совете семьи.

«Вот незадача, – подумал Петр, – они с Марией тоже решили дочь назвать Людмилой». Но он ничего не сказал об этом Софье Артуровне, а только пообещал выполнить просьбу.

Уже в загсе он вдруг решил, что его дочь должна иметь другое имя, и оно должно быть особенным, таким, какого больше не встретишь ни у кого. И назвал дочь Мюдой в честь Международного юношеского дня. Его дочь родилась красивой девочкой. «Так пусть же она будет вечно молодой, пусть никогда, даже с годами не стареет и не блекнет ее красота», – решил он.

Время катилось, как всегда, с неимоверной быстротой, оставалось всего три дня до отъезда Петра для дальнейшего прохождения службы в Ленинградский военный округ: – месту его назначения.

Поздно вечером они с Марией возвращались от матери и отца. Слишком долго засиделись они за столом, всей семьей отмечали рождение дочки и внучки. На следующий день с вечерним поездом Петр должен был уехать в Ленинград. Он просил мать позаботиться о Марии и ребенке, пока он будет в отъезде.

– Как только удастся получить хоть какое-нибудь жилье, – сказал он, – сразу же приеду и заберу семью.

Мать обещала сделать все, как просил сын. Его жену и внучку она не оставит без присмотра.

Когда Петр с Марией стали собираться к себе, она, словно почувствовав материнским сердцем что-то неладное, сказала, обращаясь к сыну:

– Поздно уже, и на дворе вон какая темень. Может, заночуете у нас, а утром пойдете?

Но Петр отказался:

– Нет, мама, у вас так тесно, самим-то негде спать. Не тревожься за нас, потихоньку дойдем до дому, – и добавил, улыбаясь: – пройтись перед сном и подышать свежим воздухом полезно не только нам, но и ребенку, тем более что мы сегодня с дочкой так и не успели погулять, а детям свежий воздух необходим.

Он взял на руки дочку, закутанную в теплое ватное одеяло, перевязанное красивой алой лентой, попрощавшись и пожелав всем спокойной ночи, они с Марией вышли.

Не успели они завернуть за угол, как из темноты вывернули две подозрительные фигуры, одна высокая, а другая поменьше и направились прямо к ним.

– Эй, вояка, не одолжишь нам свою телку минут на двадцать-тридцать позабавиться? – произнес пьяным голосом долговязый, а тот, который был поменьше ростом, хихикнул.

Кровь прилила к голове Петра, он понял, что с этими отморозками придется разговаривать на кулаках. Он быстро передал ребенка испугавшейся Марии и тихо произнес:

– Ничего не бойся. Беги быстро, как только можешь, не оборачиваясь, назад, в дом, – и, сжав кулаки, приготовился к бою.

Коротышку он уложил сразу, кулак Петра пришелся ему под дышло, но верзила одним ударом повалил Петра и, упав сам, запнувшись об его ногу, всей своей тушей навалился на него сверху и придавил к земле. Петру никак было не скинуть с себя эту огромную тушу. Удары один за другим сыпались на Петра.

Проезжавшая по дороге неизвестно откуда взявшаяся грузовая машина осветила на миг их своими фарами, бандит, очевидно, струхнув, ослабил свою хватку, Петр, воспользовавшись этим, мгновенно очутился сверху бандита и сдавил ему горло. Тот захрипел:

– Задушу, мразь, – заревел Петр. Лицо его было в крови, глаза заплыли кровью и ничего не видели! И вдруг резкая боль пронзила спину под левой лопаткой.

Когда Мария с отцом и братом Алексеем прибежали к месту происшествия, бандиты уже успели скрыться. Петр лежал в луже крови без сознания.

Пятнадцать дней отлежал Петр в больнице после этого нападения. Всего два миллиметра не достал до сердца нож, который всадил ему в спину коротышка.

Петр был еще слаб, он потерял много крови, и врачи не хотели его выписывать так рано, но он настоял, и на следующий день после выписки отбыл к месту своей службы.

Надежда Викторовна сдержала слово, данное сыну.

Каждый день она навещала свою невестку, приносила ей продукты и подолгу засиживалась у Марии.

Она помогала ей купать малышку, гуляла с ней, чтобы дать возможность Марии постирать пеленки и убрать в квартире, а придя с внучкой с прогулки, не спешила уходить домой.

Мария была рада свекрови и каждый раз находила предлог, чтобы задержать ее у себя подольше. Она приглашала свекровь отобедать с ней и оценить кулинарные способности невестки. А надо сказать, что готовила Мария отменно, любые блюда, приготовленные ею из простых и недорогих продуктов, отличались отменными вкусовыми качествами. Этому она научилась у жены Федора, Саши.

Надежда Викторовна соглашалась попробовать, если только ложечку, не больше, но потом съедала все, что ей положила в тарелку невестка. После сытного и вкусного обеда она заводила с Марией какой-нибудь разговор, и они тихо, почти шепотом, чтобы не разбудить малышку беседовали. И эти беседы эти каждый раз сближали их все больше и больше.

Как-то в одно из своих посещений Надежда Викторовна сказала, что она поговорила со священником церкви насчет крещении внучки.

– Ой, – испуганно взглянула на нее Мария, – если узнает Петр, что будет! Ведь он с самого начала был против крещения.

– А зачем ему знать? – сказала мать. – Мы ему не скажем. Он об этом никогда и не узнает. Пусть это будет нашей маленькой тайной, ведь ты же не проговоришься, я думаю?

Мария глянула на свекровь:

– Никогда, даже под самой тяжелой пыткой, – и они обе рассмеялись.

– Не будем откладывать, – сказала свекровь, – пока его нет, и окрестим Мюдочку. Собирайся и собирай ребенка. На-ка вот рубашечку, – она развернула принесенный сверток и достала белоснежную батистовую рубашечку, отороченную по подолу, рукавчикам и горловинке прекрасными кружевами ручной работы.

– В этой рубашечке, – сказала она, – крестили Петра. Надень ее на внученьку, дай бог, принесет она ей и здоровье, и счастье.

В этот же день дочка Марии и Петра была крещена, как раба божия Людмила, так как, в православии не было имени, каким назвал Пётр свою дочь.

Мать Петра

Прошла неделя с отъезда Петра. Мария каждый день заглядывала в почтовый ящик, но он был пуст, долгожданного письма от Петра в нем не было. Но она надеялась и ждала.

В этот солнечный мартовский денек, собираясь с дочкой на прогулку – свекровь предупредила заранее, что в среду не сможет прийти, – Мария услышала легкий стук в дверь. Она подумала, что это свекровь. «Пришла всё-таки», – радостно пронеслось в голове.

– Мама, открыто, заходи! Но это была не свекровь. В проеме открывшейся двери освещенная ярким сиянием солнца стояла улыбающаяся хозяйка дома Дарья Михайловна. В руках ее, спрятанных за спиной, угадывался и предательски выдавал себя, выглядывавшим белым кончиком конверта, приготовленный сюрприз.